Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв. - Н. Борисов

Одним из самых авторитетных основателей новых монастырей был Сергий, игумен Троицкого монастыря. Его обитель находилась в живописном месте, на холме Маковец, у подножья которого звенели две лесные речки —Кончура и Вондюга. До ближайшего селения, городка Радонеж, в котором прошло детство Сергия, было не менее 10 верст. Отец Сергия, боярин Кирилл, переселился в Радонеж из Ростовского кня­жества во второй четверти XIV в. По-видимому, Ки­рилл имел прочные связи с московской знатью. Брат Сергия Стефан долгое время жил в привилегирован­ном московском Богоявленском монастыре, был дру­жен с иеромонахом Алексеем, будущим митрополи­том. Сам великий князь Семен Иванович покрови­тельствовал Стефану. По его просьбе митрополит Феогност дал Стефану сан священника. Со временем он стал «духовным отцом» (исповедником) самого князя Семена и многих московских бояр. В Москве не забыли и брата Стефана — Сергия. В 60-е годы XIV в. он докидает свою монашескую келью на Маковце и выполняет ряд сложных дипломатических поручений московского правительства.

Этот странный посол являлся в княжеские терема в покрытой дорожной пылью старой заштопанной рясе. Своей тихой речью и неотступным пронзитель­ным взглядом он приводил в смущение самых дерз­ких и своевольных князей. За ним стояла не только московская боевая сила, не только митрополичье проклятье, но и еще что-то неведомое, нездешнее, че­го князья не понимали и потому боялись более всего. Рассказывали, что Сергию в церкви прислуживают ангелы, что ему послушны животные и птицы, что одним своим словом он может воскресить мертвого и убить живого.

В отличие от большинства тогдашних «князей церкви» знаменитый подвижник был прост и досту­пен. Речь его была бесхитростна и полна евангель­ской мудрости. В своем монастыре он требовал от братии не только суровых постов и молитв, но также постоянного физического труда. У самого Сергия с рук никогда не сходили мозоли от топора и лопаты.

Таков был человек, которому престарелый Алек­сей задумал передать митрополичью кафедру.

Предвидя возможный отказ, митрополит подгото­вил целое действо. Об этом красочно повествует «Житие» Сергия. Алексей призвал к себе ни о чем не подозревавшего троицкого игумена и торжествен­но возложил на него драгоценные митрополичьи ре­галии. Насторожившись, Сергий заметил, что с дет­ства не был «златоносцем», а уж под старость и вовсе не хотел бы им стать. Тогда митрополит от­крыто объявил, что хочет сделать Сергия епископом, а затем и своим наследником на кафедре. Сергий наотрез отказался. Митрополит стал настаивать, тре­буя предписанной канонами иноческой покорности. Однако принудить или запугать Сергия было невоз­можно. Он спокойно объяснил, что если Алексей не прекратит своих домогательств, то он, Сергий, не­медленно уйдет и митрополит его никогда более не увидит. После этого «первосвятитель» перевел раз­говор на другие темы.

Отстранив предложенный ему митрополичий кло­бук, Сергий в то же время не отказался от участия в церковно-политической борьбе. Вскоре троицкий игумен становится одним из главных действующих лиц затяжной драматической коллизии, которую со­временники назвали «мятежом на митрополии».

В последние дни жизни Алексея князь Дмитрий и бояре беспрестанно уговаривали его благословить Митяя на митрополию. Однако они смогли добиться лишь двусмысленного, похожего на насмешку отве­та: «Я не властен благословить его. Вот разве что даст ему бог и святая Богородица и пресвященный патриарх и вселенский собор»[72].

12 февраля 1378 г. митрополит Алексей окончил свой земной путь и отправился туда, «идеже несть -болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь беско­нечная». Он завещал похоронить себя не в Успен­ском соборе, где находились гробницы митрополитов Петра и Феогноста, а в основанном им Чудовом мо­настыре, у стен каменного храма во имя «Чуда ар­хистратига Михаила, иже в Хонех». Однако князь Дмитрий распорядился по-иному — «не восхотел по­ложить его вне церкви, такого великого и честного святителя, а положил его в церкви, близ алтаря, со многою честью»[73].

«Земной ангел» сошел в могилу. Но его образ продолжал жить как часть исторического наследия русской церкви. Имя Алексея, властного, сурового иерарха, управлявшего    страной    и    повелевавшего князьями, волновало воображение, служило симво­лом политических амбиций воинствующих церковни­ков. Усиление культа Алексея в тот или иной период, как правило, служило выражением теократических тенденций, никогда не исчезавших в русской средне­вековой церкви. Именно поэтому московские великие князья и цари не выказывали особого пристрастия к его памяти. Казалось бы, уже великий князь Дмит­рий Иванович немедленно после смерти Алексея дол­жен был начать хлопоты о причислении своего вос­питателя к «лику святых». Однако этого не случи­лось. Дмитрий не хотел канонизацией Алексея освящать тот порядок вещей, при котором «святи-тель» держал в своих руках и государственную власть. Были и другие препятствия на пути общерусского прославления Алексея. Слишком свежи были у всех в памяти далеко не евангельские методы деятельно­сти Алексея, слишком много людей в разных частях Руси считали его своим врагом. Канонизации меша­ло и то, что политические заветы Алексея были не­приемлемы для его ближайших наследников, выход­цев из Византии митрополитов Киприана (1381 — 1382, 1390—1406) и Фотия (1408—1431).

20 мая 1431 г. рухнули своды собора Чудова мо­настыря. При разборке завалов в Благовещенском приделе открыли гробницу Алексея и обнаружили его «нетленные мощи». Это был повод для подготов­ки канонизации митрополита. Однако тогдашний гла­ва церкви митрополит Фотий не дал хода инициати­ве чудовских монахов. Лишь 17 лет спустя, в 1448 г., первый русский автокефальный митрополит Иона организовал прославление Алексея как святого. По заказу Ионы пермский епископ Питирим, а затем и знаменитый агиограф Пахомий Серб работали над созданием «Жития» Алексея.

Прошло пять веков. В 1930-е годы здания быв­шего Чудова монастыря были разобраны. «Нетлен­ные мощи» Алексея были перенесены в кафедральный патриарший собор Богоявления в Елохове в Москве. Там, под пышной шатровой сенью, в позолоченном гробу, в мерцающем свете тяжелых серебряных лам­пад, покоятся останки того, чья жизнь была полна гнева и страстей, которые церковная легенда удиви­тельным образом переплавила в кротость и смирение.

Мятежное   время

«А что владычня грамота Денисьева, а ту гра­моту пошлите ко мне, да тое я сам подеру: та грамота не в грамоту. А что вписал проклятие и неблагословенье патриарше, а то яз с вас снимаю и благословляю вас: то был суждаль-ский владыка, а деял то в мятежное время...»

В истории Руси последняя четверть XIV в. похо­жа на солнечный день после затяжных дождей. То была героическая эпоха, обессмертившая себя вели­ким подвигом Куликова поля, мужественной готов­ностью сразиться с полчищами самого Тамерлана.

Не одна Русь — вся Восточная Европа находилась тогда в состоянии непрерывного брожения. Повсе­местно старые политические формы оказывались тес­ны для новых идей и стремлений.

Великий князь Литовский Ольгерд умер в мае 1377 г. После смерти Ольгерда в Литве началась борьба за власть между его сыновьями и племянни­ками. Сын Ольгерда князь Ягайло, утвердившись на виленском престоле, в начале 1386 г. женился на польской королеве Ядвиге и стал правителем обоих государств. Договоренность об этом союзе, а также о принятии Ягайлом католичества была достигнута на встрече литовских князей с польскими магнатами в августе 1385 г. в местечке Крево. Заключив Крев-скую унию с Польшей, Великое княжество Литовское еще долго содрогается от внутренних усобиц. В на­чале 90-х годов у власти здесь оказывается энергич­ный, воинственный князь Витовт, сын Кейстута, уби­того в 1382 г. по приказу Ягайло. Вынашивая мечту о разрыве с Польшей, он до времени копит силы, ищет союза с Москвой. В 1399 г. Витовт предприни­мает неудачную попытку добить ослабевшую после нашествия среднеазиатского завоевателя Тимура (Тамерлана) Золотую Орду. Однако битва на реке Ворскле 12 августа 1399 г. принесла победу новому хозяину Орды — ставленнику Тимура хану Едигею. После этого Витовт оказывается перед необходи­мостью перестроить свою внешнюю политику. Он сближается с Польшей и Орденом и с их помощью начинает наступление на русские земли.

Одряхлевшая Византия, казалось, вот-вот должна закончить свой долгий исторический путь под удара­ми турецких султанов из династии Османов. Турки к концу 80-х годов XIV в. заняли не только Малую Азию, но и Балканы. В 1393 г. они взяли Тырново — столицу Второго Болгарского царства, а в 1398 г.— древний город Видин на Дунае.