Кто есть кто в мире террора - Александр Брасс

Спустя много лет Клаус Рейнер Роль, к тому времени бывший муж Ульрики Майнхоф, напишет в своей автобиографической книге:

С первого взгляда у меня возникла острая к ней антипатия. У меня сложилось такое чувство, что она испытывала то же самое по отношению ко мне. Она произвела на меня впечатление неинтересного человека, во всяком случае, не моего типа и не моего вкуса: слишком прямолинейная, без каких-либо минимальных норм приличия[26].

Нельзя сказать, что и Ульрика влюбилась с первого взгляда, по ее позднейшим отзывам, при первом знакомстве Клаус показался скользким, циничным и ненадежным человеком. Но отношения развивались, углублялись и в 1961 году завершились браком. Спустя еще год у Ульрики родились две девочки-близняшки.

К 23 годам Ульрика Майнхоф на базе Мюнстерского университета вела работу над докторской диссертацией. Невзирая на занятость и семейную рутину, она все больше времени уделяла политической деятельности. Она была членом различных левых движений, выступала за запрещение ядерного оружия и тотальной милитаризации Западной Германии. Постепенно политика становилась главным содержанием ее жизни. Первой внимание на это обратила Ренат Римек. Человек, любящий Ульрику и чутко улавливающий общественные настроения, она была встревожена. «Не дай политикам проглотить себя», — предупреждала Римек. Однако Ульрику уже было трудно остановить. Ее особенностью был крайний идеализм, не рассуждающая, можно сказать, религиозная вера в собственную правоту. Она считала себя коммунисткой, при этом не имея представления о коммунизме как таковом и результатах его практического воплощения.

Ее муж Клаус Рейнер Роль был третьим человеком (наряду с Римек и Абендрот), оказавшим влияние на мировоззрение Майнхоф. Роль был издателем левацкого молодежного журнала «Конкрет». Политика была для него в первую очередь средством заработка, инструментом конъюнктуры, приносящим его журналу коммерческий успех и известность. На этом пути он был не слишком разборчив. Важным финансовым спонсором журнала было идеологическое руководство ГДР (при прямой поддержке советского руководства), заинтересованное в пропаганде коммунистических идей среди западногерманских студентов.

Не боясь ошибиться, можно сказать, что к развитию отношений с Ульрикой Роля подтолкнул именно профессиональный интерес журналиста. «Конкрет» переживал далеко не лучшее времена, нуждался в свежих идеях. Ульрйка была лучшей кандидатурой, которую можно было найти. Роль предложил ей вести в журнале внешнеполитическую тематику. В том же 1959 году она вошла в редколлегию журнала и стала его главным редактором. Как и любое дело, за которое она бралась, журнал поглотил ее целиком, стал ее детищем. Роль был любимым мужем, отцом ее детей, ее издателем и единомышленником, поощрявшим левизну ее взглядов и радикализм. Выбор Роля полностью себя оправдал, энергия Ульрики, казалось, не знала предела. Популярность Ульрики («сумасшедшей журналистки»), а вместе с ней тиражи «Конкрета» взлетели до небес, журнал стал одним из самых популярных молодежных журналов левого толка.

Однако так длилось не долго, в 1961 году журнал неожиданно лишился финансовой поддержки со стороны Восточной Германии. Для Роля и Ульрики, привыкших жить на широкую ногу, наступили трудные времена. За два года долги их семейного предприятия достигли 40 000 марок — суммы по тем временам почти астрономической. Нужно было менять редакционную политику. Здесь следует упомянуть имя близкого семейного друга, одного из журналистов, сотрудничавших с «Конкрет», Петера Румкорфа. Его предложения, наряду с энергией Ульрики, во многом определили новый облик и содержание журнала. Теперь вместе с эксплуатацией и пропагандой левых идей журнал стал развлекательным. Его основной темой стала «сексуальная революция» и «свободная любвь» — настроения, повсеместно распространявшиеся в Западной Европе и увлекавшие западногерманскую молодежь. Успех нового «Конкрета» превзошел все ожидания, в 1964 году еженедельный тираж журнала, которому еще недавно грозило банкротство, составлял 100 000 экземпляров. Вполне в духе журналиста-профессионала, Роль развил «новые» идеи, стал выкупать шведские порнографические книги, переводить на немецкий язык и с большой выгодой переиздавать в Западной Германии.

«Экономическое чудо» позволило семье Роль — Майнхоф купить дом в престижном районе Гамбурга. Но ни два «мерседеса», ни свободный образ жизни и финансовые возможности семьи не смягчили революционный радикализм Ульрики, она продолжала утверждать, что только насиль ственный переворот может изменить современное прогнив шее общество. Идея разрушения капиталистического мира частью которого она была и в котором преуспела, стала доминировать в ее сознании. Вот что писала она на страницам «Конкрета»:

Невозможно стрельбой изменить мир, его возможно только разрушить!

За внешним благополучием скрывалась глубокая личная трагедия. Начав политическую деятельность, она надеялась, что сможет изменить существующий порядок вещей. Теперь ее постоянно преследовали угрызения совести, она считала, что ее нынешний образ жизни преуспевающей буржуазией является предательством идеалов ее молодости и, более того, обманом тех, кого она призывала следовать за собой. Другим разочарованием было поражение в личной жизни. Роль, каким она его теперь видела, оказался лживым двоедушным человечком, насквозь пропитанным буржуазным лицемерием. Человек, которого она любила, оказался «фальшивым» и откровенно двуличным (крайности в оценках были свойственны Майнхоф). «Свобода нравов», которую он пропагандировал, стала образом его собственной жизни, он открыто изменял жене, выйдя за все возможные рамки приличия.

Ульрика чувствовала себя униженной. Казалось бы, преуспевающая, сделавшая карьеру журналистка, она находилась в состоянии глубокого кризиса. Она ощущала себя игрушкой не только в руках мужа, использующего ее энергию и способности, но всей системы, тиражирующей лицемерие и несправедливость. Натура деятельная, Ульрика искала выход. «Делать что-то — значит не говорить, а переходить к активным физическим действиям» — такова была ее формула, оправдание ее будущей борьбы. Применительно к сложившемуся противоборству идеологий, революционному развитию марксистских идей, эта формула получила конкретное содержание: коммунизм сегодня — это вооруженное насилие…

Тем временем в стенах Свободного университета Западного Берлина началось формирование реальных структур радикального направления, был создан левый студенческий союз, открыто призывавший к борьбе с миром капитала. Это как нельзя более соответствовало нынешним настроениям Ульрики, ее горячему желанию «перейти от слов к делу», присоединиться к людям, которые, по ее словам, «не ограничиваются лишь одними пустыми разговорами». И она принимает важнейшее решение. Зимой 1967/68 года она уходит с поста главного редактора «Конкрета», оставляет дом, переезжает в Западный Берлин. Было покончено, как она позже писала, «с самообманом социал-революционерки за письменным столом в шикарном доме в престижнейшей районе Гамбурга».

Одновременно было покончено и с семейной жизнью Развод с мужем прошел достаточно мирно. Она сохранила за собой право ведения политической рубрики в журнале «Конкрет», взамен чего бывший муж получил возможность без ограничений навещать дочерей. Девочек Ульрика забрала с собой, временно разместив их (до решения проблем своей новой жизни) у Ренат Римек.

Достаточно крупная сумма, составлявшая треть стоимости дома, алименты и доходы от публикаций в журнале «Конкрет» позволили Ульрике снять жилье в привилегированном берлинском районе Дахлам, недалеко от Свободного университета. Район отличался левизной, здесь селились западноберлинские интеллектуалы, и Майнхоф сразу оказалась в самом центре политической жизни.

Одним из первых, с кем встретилась Ульрика в Берлине был ее близкий друг Петер Румкорф, вместе с которым она 4 года назад спасли от банкротства «Конкрет». В отличие от Майнхоф, Румкорф обладал холодным рассудком и умел различать теорию коммунистического учения, его практическое воплощение и уличную стихию студенческого бунта. При сходстве взглядов и заимствовании политических лозунгов они существенно отличались друг от друга. Ульрика Майнхоф провела немало времени в скромной берлинской квартире Румкорфа. Это было время ожесточенных политических дискуссий о политике, принципах мироустройств и личной ответственности за происходящее. Под наблюдением Румкорфа Ульрика изменилась, она стала другой, не той Улърикой, которую он знал раньше (так он потом вспоминал). Натура цельная и не терпящая компромиссов, Майнхоф переживала в тот год глубокий кризис, который готов был вылиться в душевную депрессию. Разочарование в любимом человеке вылилось в более общий кризис веры. Что она могла противопоставить этому? Борьбу как возвращение к жизни, потребность в немедленных действиях, поиск нового идеала, основанного на жажде справедливости. Ее рассуждениям не хватало диалектики, она не принимала во внимание возражения оппонентов. Нетерпимость во взглядах обосновывала использование насилия как метода воздействия на политических противников и терроризма как метода принуждения власть имущих. Петер Румкорф, вспоминал по этому поводу: