Папина дочка - Мэри Кларк

Мама периодически вспоминала наш последний визит сюда, незадолго до смерти Андреа. В тот день сестра была в прекрасном настроении, все время рассказывала мне на ухо шутки и анекдоты. Во время проповеди я даже рассмеялась вслух. Мать сразу нас рассадила, а после мессы сказала отцу ехать прямо домой, и мы остались без долгожданного обеда в ресторанчике «Беар Маунтин Инн».

— Даже обаяние Андреа не подействовало на отца в тот раз, — говорила мать. — Конечно, когда через несколько недель случилось все это, я очень жалела, что мы так и не устроили тогда последний счастливый семейный обед.

За день до... в последний раз... Избавлюсь ли я когда-нибудь от всех этих фраз? Если и да, то явно не сегодня, подумала я, снижая скорость, чтобы сверить адрес.

Джоан жила в трехэтажном каркасном доме, приютившемся в колоритной лесистой местности. Белые доски обшивки сияли на солнце, гармонируя с темно-зелеными оконными рамами. Я припарковалась на полукруглой подъездной площадке, поднялась по ступенькам на крыльцо и нажала кнопку звонка.

Дверь открыла Джоан. Она всегда казалась мне очень высокой, но тут я поняла, что за эти двадцать два года она не выросла ни на сантиметр. Ее длинные каштановые волосы теперь были обрезаны чуть выше плеч, а тоненькая фигурка располнела. Раньше Джоан считалась весьма привлекательной, и это определение все еще ей подходило — по крайней мере, когда она улыбалась. У некоторых людей улыбка настолько живая и теплая, что все лицо кажется необычайно красивым. Мы посмотрели друг на друга. На секунду глаза Джоан увлажнились, и она схватила меня за руки.

— Малышка Элли! — воскликнула она. — Господи, а я думала, ты ниже меня. В детстве ты была такой крошкой.

Я рассмеялась.

— Знаю. Мне это говорят все, кто меня помнит.

Она взяла меня под руку.

— Заходи, я как раз поставила кофе и сунула в духовку булочки из кулинарии. Правда, никогда не известно, что из них получится. Иногда вкусно, а иногда — ну просто как камень.

Мы миновали гостиную, раскинувшуюся от входной двери и до самого торца дома. Мне всегда нравились такие комнаты — широкие диваны, мягкие кресла, стеллажи с книгами, камин и большие окна с видом на окрестные холмы.

У нас одинаковые вкусы, подумала я. Затем я заметила, что сходство присутствовало и в стиле: мы обе одевались просто и незамысловато — джинсы и свитер. Я ожидала встретить модную женщину с длинными волосами. Джоан же, могу поспорить, предполагала, что я буду не только маленького роста, но и в чем-нибудь с кружавчиками. Мама всегда одевала нас с Андреа очень женственно.

— Лео ушел гулять с мальчишками, — сказала Джоан. — Для этих троих сорванцов вся жизнь — сплошная игра в баскетбол.

Стол был уже накрыт на двоих. На буфете булькала кофеварка. Из огромного венецианского окна столовой открывался потрясающий вид на береговые скалы и реку Гудзон.

— Я могла бы смотреть в это окно целую вечность, — выдохнула я, опускаясь на стул.

— Точно. Сколько народа уехало в большие города, и знаешь что? Большинство теперь возвращается. До Манхэттена отсюда всего час, и оно того стоит, — рассказывала Джоан, наливая кофе. Вдруг она резко поставила кофеварку обратно на буфет. — Господи, нужно срочно спасать булочки! — И она исчезла на кухне.

Может, я представляла Джоан немного иначе, но кое в чем она совсем не изменилась! С ней не соскучишься. Она была лучшей подругой Андреа и поэтому все время крутилась у нас дома. Конечно, у меня хватало и своих друзей, но, если я сидела одна, Андреа и Джоан всегда пускали меня к себе. Как правило, слушать музыку в комнате Андреа. Иногда, когда они делали домашнюю работу, мне разрешали заниматься с ними своей, если я им, конечно, не мешала.

Джоан торжественно вернулась в столовую с подносом булочек из кукурузной муки.

— Можешь меня поздравить, Элли, — заявила она. — Я успела их снять до того, как они подгорели.

Я взяла одну. Джоан уселась за стол, разрезала другую булочку, намазала ее маслом, попробовала и наконец вынесла вердикт:

— Господи, это съедобно!

Мы посмеялись и продолжили разговор. Джоан интересовало, чем я занималась все это время. Я выдала ей краткое описание своей жизни от семи лет и до настоящего момента. О смерти моей матери она уже слышала.

— Твой отец опубликовал некролог в местной газете, — сказала она. — Очень теплый. Ты не знала?

— Мне он его не прислал.

— Он у меня где-то лежит. Если хочешь, я найду. Правда, это займет время. С бумагами у меня ненамного лучше, чем с выпечкой.

Я хотела попросить ее не беспокоиться, но мне стало слишком любопытно, что написал отец.

— Если вдруг найдешь, покажешь, — сказала я как бы между прочим. — Если что, не утруждайся.

Джоан явно интересовало, общаюсь ли я с отцом, но, кажется, она почувствовала, что я не хочу говорить на эту тему. Вместо этого она проронила:

— Твоя мама была замечательной женщиной. А отец — просто красавцем. Помню, я его очень боялась, и при этом, похоже, была в него влюблена. Мне стало так грустно, когда я узнала, что после суда они расстались. Вы четверо всегда казались такими счастливыми. А куда вы только вместе не ездили! Я всегда мечтала, чтобы моя семья обедала по воскресеньям в «Беар Маунтин Инн», так же, как вы.

— Всего час назад я вспоминала об обеде, на который мы туда не поехали, — вставила я.

Я рассказала Джоан о том, как Андреа смешила меня в церкви. Джоан улыбнулась.

— Она иногда проделывала такое со мной на школьных собраниях. Андреа всегда умела изобразить серьезное лицо, а у меня бывали неприятности, когда я начинала смеяться под речь директора, — размышляла Джоан, попивая кофе. — У меня хорошие родители, но, честно признаться, с ними не слишком весело. Мы никогда не обедали в ресторане, потому что отец всегда заявлял, что дома — вкуснее и дешевле. К счастью, когда они переехали во Флориду, он перестал быть таким скупердяем. — Она рассмеялась. — Но даже если родители идут в ресторан, то до пяти часов, чтобы попасть на цены для ранних посетителей. А коктейль они делают дома, и пьют в машине на стоянке у ресторана, перед едой. Как тебе? — продолжала она. — Я понимаю, если бы отец не мог себе этого позволить, но ведь может. Просто он — закоренелый скряга. Мама говорит, он все еще хранит деньги, подаренные ему родителями на первое причастие. — Джоан налила нам по второй чашке кофе. — Элли, как и все здесь, я видела по телевизору интервью Роба. Мой кузен, судья, говорит, что Вестерфилды так давят по поводу этого пересмотра, что удивительно, как до сих пор еще не выбраны присяжные. Ты не представляешь, сколько связей у отца Роба. К тому же Дороти Вестерфилд, его бабушка, пожертвовала просто огромную сумму денег местным больницам, библиотекам и школам. Она хочет повторного суда, и многие влиятельные лица не против, чтобы она его получила.

— Тебя снова вызовут свидетелем, Джоан, — кивнула я.

— Знаю. Я последняя видела Андреа живой. — Поколебавшись, Джоан добавила, — Конечно, не считая убийцы.

На минуту мы замолчали. Потом заговорила я:

— Джоан, я хочу знать все, что ты помнишь о том вечере. Я несколько раз перечитывала протокол, и меня очень удивило, насколько краткими были твои показания.

Джоан поставила локти на стол и, сцепив ладони, опустила на них подбородок.

— Они были краткими, потому что ни прокурор, ни адвокат не задали мне вопросы, которые, как я теперь вижу, они должны были задать.

— Какие вопросы?

— Например, об Уилле Небелзе, — ответила Джоан. — Помнишь, какое-то время он подрабатывал почти у каждого в городе. Вам он помогал класть крыльцо, верно?

— Да.

— Нам чинил дверь гаража, в которую задом въехала на машине мама. Мой отец всегда говорил: когда Уилл не напивается как сапожник, он — хороший плотник. Ну, конечно, если вообще приходит.

— Я помню.

— Зато ты не знаешь, что мы с Андреа часто обсуждали излишнюю дружелюбность Небелза.

— Излишнюю дружелюбность?

Джоан пожала плечами.

— Теперь, понимая что к чему, я бы сказала, что он педофил. Конечно, мы все его знали — ведь он у всех работал. Но каждый раз, когда мы, девочки, сталкивались с ним на улице, он заключал нас в крепкие объятия — конечно, если поблизости не было никого из взрослых.

Я недоверчиво посмотрела на Джоан.

— Послушай, даже в том возрасте я бы узнала об этом, если бы Андреа жаловалась на него отцу. Когда папа приказал Андреа держаться от Вестерфилда подальше, я была в курсе.

— Элли, двадцать два года назад, мы, дети, не воспринимали Уилла всерьез. В те времена мы столько обсуждали друг с другом, как это противно, когда Небелз лезет к нам обниматься и называет нас «своими девочками». "Как тебе крылечко, которое мы построили с твоим папой, Андреа? " — любил повторять Уилл с дружелюбной улыбкой. "Я хорошо сделал вам гараж, Джои? " — плакался он. Пойми, не то чтобы он к нам сильно приставал, просто теперь я понимаю, что этот не в меру наглый пьянчуга положил глаз на Андреа. В этом я не сомневаюсь. Помню, я как-то в шутку заявила твоим маме и папе, что Андреа хочет пригласить Уилла Небелза на рождественскую дискотеку, но они даже не заподозрили, что за моими словами может что-то скрываться.