Последняя мировая. История одного снайпера - Константин Якименко Сегедский

— Договорились, — утвердительно пожал я её, ощутив нежную кожу Юлиной руки.

Наши глаза пересеклись и, ласково улыбнувшись, она отвела взгляд в сторону, вновь уткнувшись головой мне в плечо.

— Не стоит обещать того, что невозможно сделать, — вздохнула она. — Завтра утром ты уйдешь, и мы, возможно, больше никогда не встретимся.

— Вовсе нет, — поспешил успокоить её я. — Мы остаёмся с вами. Завтра мы вместе пойдём за припасами и вместе вернёмся. Мы будем охранять вас.

— Это ненадолго. Всё равно настанет день, когда придут другие военные и тебе придётся пойти с ними.

В воздухе повисла пауза.

— Если хочешь, я останусь с тобой, чтобы ни случилось, — как мог осторожно произнёс я.

Она подняла голову, взглянув в мои глаза.

На мгновение я испугался, что сильно поспешил со своим предложением, но Юлю это не смутило.

— Я действительно тебе так сильно нравлюсь? — её голос еле заметно задрожал.

Такой откровенности я не ожидал, но теперь отступать было не куда, а фальшь была бы заметна, поэтому я ответил честно:

— Да, ты мне нравишься. Я в жизни не видел девушки, прекрасней тебя.

— Хорошо, я буду с тобой, — решительно сказала она. — Только пообещай мне, что будешь охранять меня, во что бы то ни стало.

— Это я могу пообещать, — кивнул я. — Ты всегда сможешь рассчитывать на меня.

Мы посмотрели друг другу в глаза, затем я осторожно нагнулся к её лицу, остановившись в сантиметре от её губ, ожидая, как ответит на такой шаг Юля. И она не заставила себя долго ждать. Она коснулась моих губ и, насколько хватало моих скромных умений, я нежно поцеловал её. Я обнял её за талию, ощущая, как быстро застучало её сердце. Некоторое время мы целовались, наслаждаясь приятными ощущениями, после чего я слегка отстранился от её губ, остывая от нахлынувших на меня чувств. Я чувствовал, что по крайней мере ей это понравилось.

— А ты умеешь целоваться, — похвально оценила мои умения она, блаженно переводя дыхание.

— Спасибо, ты тоже, — ответил я.

— Может, продолжим? — улыбнулась она.

— Как скажешь, — сказал я и вновь коснулся её губ, нежно обнимая её талию.

Потом мы ещё некоторое время говорили, окружённые темнотой. О чём? Я уже и не вспомню. Но это было не важно. Главное, что нам было хорошо вместе. И, я наделся, чувство это было взаимным. Мы не ощущали никакой напряжённости, было легко и комфортно.

Затем я ненадолго отлучился в уборную, но когда вернулся, она уже спала. Я осторожно лёг рядом, аккуратно укрыв нас всё той же курткой. После чего какое-то время я ещё лежал неподвижно, любуясь очертаниями её прекрасного лица и вдыхая лёгкий притягивающий аромат её духов. Тогда-то я и понял, что влюбился в неё по уши. За неё, за эти глаза, я был готов отдать жизнь.

Я проснулся рядом с Юлей, сразу же ощутив её дыхание у себя на шее. Она лежала совсем близко, практиче-ски уткнувшись лбом в мой подбородок, и тихо сопела. Её рука лежала у меня на груди. Сбоку слышался храп, было темно. Похоже, время ещё довольно раннее, понял я. Однако спать больше не хотелось.

Я осторожно переложил Юлину руку в сторону и отодвинулся, аккуратно прикрыв её курткой. Как я и предполагал, стало намного прохладнее, чем вчера. Я вынул из кармана телефон и включил, чтобы посмотреть время — я включал его только для этого, чтобы оставшегося заряда аккумулятора хватило как можно дольше.

«Так и есть, семь утра, — отметил я про себя. — Внутренний будильник сработал как всегда чётко».

Я выключил мобильный и поднялся с койки. После продолжительного лежания на неудобной решётчатой постели, бока слегка побаливали. Я встал и сделал несколько разминочных упражнений. Затем подошёл к своим товарищам. Полковник уже не спал, молча сидя на своей койке.

— Доброе утро, — тихо поприветствовал его я.

— Доброе, — кивнул он, продолжая при свете свечи вычищать детали разобранного автомата.

Я прошёл дальше, направляясь в уборную, где практически на ощупь мне пришлось сделать все необходимые дела. Умывшись и немного приведя в порядок взъерошенные после сна волосы на голове, я вернулся обратно.

Юля всё ещё спала. Её ангельское личико было расслабленно, слегка освещаемое светом свечи. Этим личиком я мог бы любоваться целую вечность.

Не желая её будить, я устроился рядом со Сбруевым и, достав свою винтовку, тоже принялся разбирать, вычищать и смазывать механизмы. Особенно эту процедуру требовала именно СВД, которую, как рассказал полковник, для лучшей кучности боя, следовало чистить как можно чаще, даже после одного выстрела.

Скоро начали просыпаться и другие члены нашего отряда, а затем и все остальные. Стали зажигаться свечи и замелькали в темноте фонарики. Наш небольшой приют для выживших начинал постепенно возвращаться к жизни.

Я дочистил винтовку и подошёл к Юле. Она уже проснулась и сладко потягивалась на кровати.

— Доброе утро, — поприветствовал я её, и, встав на колено, склонился над ней.

— С добрым утром, — ответила она, чмокнув меня в губы.

— Как спалось?

— Неплохо, — сдвинула она куртку-одеяло в сторону, приподнимаясь с постели. — Спала без задних ног. Спасибо, что укрыл меня.

Я присел рядом с ней:

— Для тебя — всё что пожелаешь.

— Может быть, завтрак в постель? — заискивающе улыбнулась Юля.

— Я бы и с удовольствием, но, боюсь, на кухне мне одному две порции не дадут. Так что вставай, умывайся, и будем вместе занимать очередь, — мягко сказал я, улыбнувшись. — Кажется, скоро подадут завтрак.

— Ладно, — вздохнула она.

Всё ещё сонная, она, тем не менее, резво поднялась и, разминаясь на ходу, устремилась в уборную. В это же время включили свет, объявив, что через десять минут начнут выдавать завтрак, но с ним следовало сразу же выходить на улицу. Наверное, чтобы тут же выключить электричество. Пользуясь моментом, я нацепил вооружение и надел маскхалат.

Скоро вернулась Юля и, собрав вещи, мы отправились завтракать. Но, прождав в очереди, мы получили лишь по скромному бутерброду и маленькому пластиковому стаканчику еле сладкого чая.

— Вспоминаю студенческие времена, — вздохнул я, осматривая скромный завтрак. — Когда-то нечто подобное составляло мой и завтрак и обед.

— Не у тебя одного, — добавила моя спутница.

Держа бутерброд в одной, а чай в другой руке, мы устремились к выходу вслед за другими обитателями бункера. Здесь же оставались лишь раненные, которые не могли самостоятельно передвигаться и кое-кто из присматривающих за ними.

На выходе мы наткнулись на двух человек, выдававших из специального ящика каждому взрослому по противогазу ещё советского производства с навинченным спереди фильтром. Видимо запас этих противогазов имелся в бомбоубежище в достатке. Для чего они были нужны, было понятно.

Мы вышли на улицу. В привычные к темноте и слабому освещению глаза ударил непривычно яркий свет. Свет этот, казалось, исходил отовсюду, многократно отражаясь от лежащего повсюду снега.

По мере того, как наши глаза постепенно привыкали к солнечному свету, мы доели завтрак, разговаривая на самые отвлечённые темы и перетаптываясь на холодном снегу с ноги на ногу. На улице было прохладно: градусов пять ниже нуля, но безветренно, отчего холод чувствовался разве что в ногах.

Вскоре к нам вышел Сергей. Забравшись на небольшое возвышение у края бомбоубежища, он окинул взглядом собравшуюся группу людей, всего не больше сорока человек и громко произнёс:

— Прошу внимания! Прошу всех, внимание! — он дождался пока все обернутся к нему, и только тогда продолжил. — Всем вам должно быть известно в каком бедственном положении мы оказались. Припасов еды, что мы сумели собрать в окрестностях, надолго не хватит. Поэтому, предлагаю всем, кто в состоянии идти, направиться к бывшей продуктовой базе, дабы пополнить эти запасы, ведь совершенно неизвестно, сколько времени нам придётся ещё провести здесь. База находится примерно в четырёх — пяти километрах к северу, — указал он направление рукой. — Поэтому детям, больным и старикам советую остаться здесь, потому как придётся нести тяжести.

— А если на нас нападут? — выкрикнул кто-то из толпы.

— Не волнуйтесь! — поднял тот руку, останавливая взволновавшихся граждан. — Нас будет охранять отряд вооружённых ополченцев, во главе с полковником Сбруевым Олегом Ивановичем, — указал он рукой на стоявшего рядом полевого командира. — Прошу, вам слово, — жестом пригласил он на импровизированный пьедестал полковника.

Тот кивнул и вышел вперёд:

— Несколько слов о том, как вести себя в строю, — как обычно, громко и властно начал он. — Идём тихо, не шумим, не отходим от общего строя. В туалет не ходим, не отстаём и не опережаем группу. Если на нас вдруг нападут, немедленно бросайтесь врассыпную, не кучкуйтесь, иначе вы станете отличной мишенью для врага. И сразу же падайте наземь, а только потом переползайте в укрытие! К нашему облегчению, они теперь на каждом шагу. Безприкословно выполняйте команды мои или других ополченцев, которые будут рядом с вами, даже если вам не хочется или на первый взгляд они кажутся безрассудными! Помните, чёткое их выполнение может спасти вам жизни! И не бойтесь испачкаться, падая на землю или в снег, это всего лишь одежда, зато это может спасти вам жизнь! На этом всё, собирайтесь и, если жизнь дорога, помните о том, что я сказал!