Задержи дыхание (сборник) - Анна Малышева

Там стояла женщина и смотрела вниз, прямо на меня. Ее лицо было едва освещено, я заметила только волосы, висящие вдоль щек, темные провалы глаз и руку, которой она опиралась на сломанную раму. Платье на ней было не белое, а бурое, цвета этих развалин и застывших в них сумерек. Пока я, оцепенев от ужаса, смотрела на нее, женщина не двигалась, но стоило мне отступить на шаг, готовясь к бегству, как она тоже пошевелилась и открыла рот…

Я не стала ждать, когда она заговорит, и бросилась прочь. Не помню, кричала я или нет, но все внутри у меня кричало. На другой день я уехала в Москву и, верите ли, не была спокойна до тех пор, пока подобравший меня на станции проходящий сибирский поезд не набрал скорость и мой городок не скрылся с глаз. Навсегда – больше я туда не возвращалась.

– Потому, что увидела привидение? – Ксения все еще пыталась язвить, но я отметил настороженное выражение ее лица. – Или тебе показалось, что увидела?

– Я думаю, это было не привидение, а просто обыкновенная бродяжка, которая устроилась на ночлег в этих развалинах, – спокойно ответила Ирина, вытягивая из пачки очередную сигарету. – Думаю также, что все, кто видел там девушку в белом, видели на самом деле что-то другое, имеющее реальное объяснение. Я хотя и пишу мистику, но по натуре человек абсолютно рассудочный.

– Правильно! – согласился Стас, слушавший ее рассказ, затаив дыхание. – Хирург не должен жалеть пациента, а то рука дрогнет, а у писателя должны быть сухие глаза, или плакать над романом будет он один…

– Так почему ты считаешь, что эта история о самом страшном? О необъяснимом? – впервые подала голос Наташа, задумчиво вертевшая в руках сломанную ветку сирени. Даже сидя на другом конце стола, я ощущал сладкий аромат лиловых цветов. – Ты ведь поняла, в чем дело?

– Самым страшным был мой страх перед призраком, – пожала плечами Ирина. – А то, что я видела в реальности, конечно, не стоило того, чтобы об этом рассказывать. Такого ужаса, который я пережила, увидев женщину в окне «дома с привидениями», я позже не испытывала ни разу. Наверное, тогда я в один миг выбрала весь причитающийся мне запас страха на всю жизнь.

– Что ж, значит, эта история кончилась хорошо! – подвел итог Стас, вероятно, все еще ощущающий себя нашим старостой. – Кто еще может рассказать? Ты, Наташа?

– Я потом, – она опустила глаза и принялась ощипывать цветочную гроздь. – Надо кое-что припомнить.

– Тогда ты, Макс?

Я тоже попросил дать время подумать. Борис и Лена – единственная семейная пара, образовавшаяся еще в годы учебы, – переглянулись и чуть не в один голос заявили:

– У нас есть история о потустороннем!

Лена положила руку на плечо мужу, делая знак замолчать, и явно волнуясь, начала:

– Нашему сыну, Мишке, исполнилось тогда три года, но я вам скажу, он был уже совсем самостоятельный молодой человек. Любил, в числе прочего, подбегать на звонок к двери и спрашивать «кто там?» – совсем как галчонок в мультике. И вот представьте – глубокая ночь, часа два, Борис давно спит, Мишка, естественно, тоже, а я засиделась на кухне, редактировала срочную статью для журнала. И ведь ни звука не слышала! Но что-то меня с места подняло. Выглядываю в коридор и вижу: Мишка в пижаме, босиком, топчется у входной двери и тянется на цыпочках к замку. Дотянулся и скребет его пальчиками, пытается снять задвижку. Я к нему, спрашиваю, что происходит, поворачиваю его к себе и тут вижу, что он спит с открытыми глазами. Понимаете, смотрит мне куда-то в лоб и тихо так говорит: «Дедушка Дима пришел!» А дедушка Дима, отец Бориса, месяц назад умер. Я посмотрела в «глазок», на площадке никого, отнесла ребенка в постель, посидела рядом, убедилась, что он успокоился. А на другую ночь то же самое – дедушка Дима пришел и просит ему дверь открыть. Мы потащили Мишку к психотерапевту, тот стал расспрашивать, и Мишка рассказал, что, мол, недавно видел дедушку в подъезде, тот стоял на лестнице и боялся позвонить к нам в дверь. Тогда дедушка предупредил его, что придет ночью, и Мишка должен его впустить тихо, чтобы мы не слышали. Психотерапевт стал втолковывать Мишке, что дедушка умер, но парень стоял на своем: тот жив и хочет к нам вернуться. Я вам клянусь, эта история с мертвым свекром довела меня до того, что мне самой стали какие-то фигуры в подъезде мерещиться. В конце концов, мы справились с этими ночными прогулками с помощью гипноза. Больше дедушка Дима не приходил, через полгода Мишка и не помнил, какие фокусы выкидывал. Но страху мы натерпелись!

– Вообще-то, это вполне объяснимая реакция трехлетнего ребенка на смерть любимого деда, – авторитетно заявил Стас, явно взявший на себя роль арбитра. – Он пытался его вернуть силой своего воображения. Кто следующий?

– Тогда уж и я расскажу. – Ксения нервно хохотнула и придвинула к себе чашку с холодным кофе. – Быстренько расскажу и пойду сварю еще ведерко этого пойла. До заката нам явно не хватит…

В нашем доме в центре Москвы лифт ползал по старой шахте с сетчатыми проволочными стенами. Этот лифт день работал, неделю чинился, но в общем как-то еще держался… И при этом так жутко громыхал, что люди по ночам в постелях вздрагивали. Впечатление было такое, будто на лестнице кто-то батареи центрального отопления роняет. Однажды он сломался окончательно, застрял на самом верхнем этаже, и чинить его было некому, как раз в этот момент наш дом переходил из одного ЖЭКа в другой. В подъезде у нас в то время никакого порядка не было, многие квартиры поменяли хозяев, везде шел ремонт, валялись груды мусора, мелькали чужие люди. И тут мы узнаем, что в одной квартире пропала пятилетняя девочка. И пропала очень странно, всего-то пошла на другой этаж к подружке, поиграть. Вечером мама отправилась за ней, и выяснилось, что та и не приходила вовсе. Ну, милиция, объявления по телевизору, на всех столбах в районе… Я сама их помогала клеить. А спустя неделю на лестнице, особенно на верхних этажах, стало нечем дышать. Запах был омерзительный. Начали искать, откуда пахнет, и кто-то догадался осмотреть крышу застрявшего лифта. Там ее и нашли. Как она туда попала, кого во всем этом винить – ее родители так и не узнали. Официальная версия была – несчастный случай, ведь дети любят кататься на крышах лифтов и нередко гибнут… Тем более пропала девочка в тот самый день, когда навсегда сломался лифт, и умерла она, опять же по официальной версии, от черепно-мозговой травмы. Но дело-то было в том, что именно эта девочка никогда не стала бы забавляться, катаясь на лифте. Она его боялась, после того как раз застряла там с сестрой на целых три часа.

Внезапно оборвав рассказ, Ксения поднялась из-за стола и ушла к мангалу, еще дымившемуся неподалеку от ворот. Я видел, как она подобрала несколько поленьев, кинула их на угли, и спустя минуту огонь разгорелся снова. Недоуменную тишину нарушила Наташа, шепотом сообщившая:

– Она рассказывала о том, как погибла ее младшая сестра. Дело темное, кто-то мог заплатить следствию, чтобы родителям не говорили правды. У них тогда подъезд был настежь, шатались разные типы… Иностранные рабочие, бомжи, цыгане… Вполне могли напасть на ребенка.

– А бывает и так, что самый послушный ребенок вдруг совершает то, чего никто от него не ждет… – задумчиво проговорила Ирина, комкая опустевшую пачку из-под сигарет.

– Давайте больше не будем рассказывать о детях! – вынес вердикт Стас. – Это ниже пояса… Вот вам моя вполне взрослая история о последней электричке. Это произошло, когда я учился на втором курсе. Тогда мне еще приходилось ездить на занятия издалека, я жил с родителями в Подмосковье, а комнаты в общежитии мне не предоставили. Каждый день я добирался три часа до института, а потом те же три часа обратно. Сами понимаете, как я любил эти поездки в переполненных электричках!

– Кончай жаловаться! – перебила Наташа, вечно вступавшая с нашим старостой в перепалки. – Что с тобой случилось-то?

– А случилось то, что однажды зимой мне пришлось сильно задержаться в Москве, – повысил голос Стас, – и я с трудом успел на последнюю электричку. Вагон был пустой, плохо освещенный, я даже не сразу заметил в углу какую-то пожилую женщину. Одета она была бедно, в поношенное пальто с цигейковым воротником, на голове – вязаная шапка, в руках – газета с кроссвордом, на носу – очки. Обычный персонаж для электрички, словом. Я решил остаться в этом вагоне и уселся за две-три скамейки от женщины, лицом к ней. Поезд пошел, я согрелся и задремал. Я вообще почти всегда спал в электричках, так меня выматывали эти бесконечные поездки. Проснулся уже в Мытищах, мне показалось, будто подошел контролер и потребовал билет. Когда я поднял голову и огляделся, рядом никого не было, только хлопала дверь в тамбур. Кто-то прошел через вагон и не закрыл ее за собой. Я встал и захлопнул дверь, чтобы не выпускать тепло. Возвращаясь на место, я заметил, что женщина тоже дремлет, свесив нос на грудь. Вязаная шапка сползла ей на глаза, газета валялась на полу. Других пассажиров в вагоне все еще не было. Я уселся и снова задремал, на этот раз провалился основательно, прозевал остановку в Пушкино и очнулся только в Сергиевом Посаде. Снова хлопала тамбурная дверь, снова у меня возникло ощущение, будто кто-то потеребил меня за плечо, и по-прежнему в вагоне сидели только мы с соседкой. Та спала. Мне скоро надо было выходить, и я решил постоять в тамбуре, чтобы прогнать сон и не прозевать свою остановку. Да и, кстати сказать, было очень неприятно просыпаться от ощущения, будто кто-то трогает тебя за плечо. Я пошел к выходу из вагона и остановился рядом с женщиной, решил разбудить и ее на всякий случай, чтобы не проспала станцию. Сами понимаете, последняя электричка… Я окликнул ее, потом тронул за плечо. Женщина повалилась на бок, потом соскользнула с сиденья, лицом вниз на заплеванный пол. Она оказалась мертва.