Дорогая Ава - Ильза Мэдден-Миллз

за стойкой. Почесав бороду, он кидает на Аву мягкий взгляд, а меня одаривает мрачным.

– Мне бургер с картошкой, Лу, – широко улыбается она. – Только без майонеза. И положи побольше помидоров. Ну, ты в курсе, как я люблю. И еще колу.

Он поворачивается ко мне и хмурит кустистые брови.

– Тебе?

– То же самое. И воду. – Черт, я же терпеть не могу помидоры! Что со мной такое?

Он уходит, перекрикиваясь с девушкой, стоящей за грилем.

– Я ему не нравлюсь.

– Ах, бедный Нокс, у него совсем нет друзей! – смеется Ава. – Я работаю здесь три года. Лу хороший мужик.

– Это радует.

Она склоняется ближе.

– Хочешь, раскрою тайну? Монахини его пугают. Они иногда заглядывают сюда с Тайлером, чтобы мы могли вместе перекусить. Он называет их Дартами Вейдерами в юбках.

Я с улыбкой оглядываюсь на грузного мужчину.

– Серьезно? Попроси их как-нибудь прийти и сказать: «Лу, я твой отец».

Она качает головой.

– Идея хорошая, но это неправильная цитата. В фильме было просто «Я твой отец», без «Люка». В «Звездных войнах» много хороших сюжетных поворотов, но от этого момента у меня всегда мурашки по коже. Все время кажется, что это просто обман, очередная уловка, но Дарт Вейдер говорит правду, потому что знает, какую боль это причинит Люку.

Губы дергаются сами собой.

– Какой ты гик, оказывается!

– О да. – Она вертит карандаш в пальцах. – «Ты не знаешь силы Темной стороны. Я должен подчиняться своему господину», – моя любимая цитата оттуда. Дарт Вейдер так ее произносит! С таким страхом, с такой внутренней борьбой… Видно, что в нем еще осталось что-то хорошее, но он не может вернуться к свету. – Она смеется. – Эй, заканчивай пялиться! Да-да, люблю я «Звездные войны». Типичная чокнутая фанатка! Составляю топы любимых фильмов, тащусь по симпатичным инопланетянам, которых создали исключительно ради фансервиса, схожу с ума от сюжетных дыр. Тайлер тоже их обожает. Такой же гик, весь в меня!

Я просто смотрю на нее. Охренеть! Какая она…

– Ты меня поражаешь. Давай, какой у тебя топ?

– Не готов ты к таким разговорам. Ты хоть все фильмы видел?

– Ага. Кроме последних, – пожимаю плечами я.

– Кошмар! – Она смотрит на меня с ужасом.

– Из-за футбола времени на развлечения не остается, – смеюсь я.

Она фыркает:

– Тогда никаких топов, пока не посмотришь все фильмы. В хронологическом порядке, а не по мере выхода! Все спорят, как их смотреть, но я для себя все решила.

Я вздыхаю. Затем добавляю, просто чтобы позлить:

– Да, надо было писать сочинение по «Звездным войнам». Ты бы с закрытыми глазами его накатала!

Она краснеет.

– Увы, ты угадал цифру! И нам придется смотреть дурацкую мелодраму!

Я смеюсь. Замечаю пытливый взгляд аквамариновых глаз, а потом Ава отводит его, кашлянув.

– Расстраиваешься, что с тобой здесь никто не разговаривает? – спрашивает она.

– Нет. Я же на свидании.

Ее глаза расширяются.

– Еще чего, Злой-и-Неприступный! Мы домашку делать пришли!

– Ты накрасилась.

Она действительно подвела и завила ресницы, припудрила щеки – или попросту покраснела? – а алую помаду сменила на розовый блеск. Или тоже помаду? Понятия не имею, как они правильно называются.

Ее возмущение забавляет, и я сдерживаю улыбку. Постепенно она успокаивается, смягчившись, и в конце концов усмехается.

– Может, я накрасилась ради себя? Жалко, что я удалилась из соцсетей. Так бы обязательно тебя тегнула, чтобы твоих друзьяшек позлить!

Я со вздохом вспоминаю вчерашний инцидент.

– Видел твой шкафчик. Сочувствую.

Она тут же горбится, и ее лицо принимает отрешенное выражение, которое я так ненавижу.

– Ничего. Его почти отмыли.

Насчет этого…

– Мы с Ченсом ходили к нему вчера после тренировки. Он принес специальное чистящее средство, чтобы стереть следы маркера. А то уборщику пришлось нелегко.

Она расправляет плечи, но ерзает.

– Это была его идея.

– Угу. Давай сменим тему.

К этому времени подходит Лу с нашим заказом. Ава принимается за картошку, а я смотрю на нее, пока мне не указывают на собственную тарелку.

– Остынет.

Да, точно: меня должна интересовать еда, а не Ава.

Так, как бы вытащить помидоры, чтобы она не заметила?

– Итак, мое второе имя ты знаешь. А какое у тебя?

– Нокс, – говорю я с ухмылкой. – Первое имя можешь не спрашивать, не скажу. Хочу посмотреть, как ты угадаешь.

– Так, какие варианты… Максимилиан? Юджин?

Я просто смеюсь.

– Мегалодон?

– Думаешь, я не знаю, что это? – спрашиваю я, приподняв бровь. – Я не ботаник, в отличие от некоторых, – тут я усмехаюсь, – но не такой уж и глупый.

– Ну давай, гений, и что это?

– Вид вымерших акул, которые жили три миллиона лет назад. Считается родственником нынешних белых акул. И нет, не угадала, хотя вариант забавный.

– Ричард? Коротко – Дик.

– У меня так дядю зовут.

– Форт? Да, точно. Ты похож на каменную крепость[2]: тоже не пропускаешь никого внутрь.

Я кусаю бургер, слегка давлюсь помидором, но проглатываю и вытираю рот.

– Не-а. Ладно, хватит уже обо мне! Лучше расскажи что-нибудь о себе.

Потому что Ава…

Черт, я хочу знать о ней все!

Она морщит лоб. Думает.

– Расскажи про первый поцелуй, – вырывается у меня, и тут же я об этом жалею. Мы не на свидании, сколько бы я ни шутил.

Она изучает меня, задержавшись на губах взглядом.

– Сначала ты.

Делаю глоток воды.

– Это было в четвертом классе. Цисси Медоуз на перемене позвала бегать наперегонки. Она была у нас самой быстрой, даже пацанов обгоняла. Но я победил. Она так разозлилась! – Я смеюсь, вспоминая ее лицо. – Разрыдалась, и мне стало так ее жалко, что я ее поцеловал. Без языка, просто в губы. В основном – чтобы она перестала реветь.

– Помогло?

Я ухмыляюсь.

– Она весь год потом за мной ходила и просила еще.

– И вы целовались? – щурится Ава.

– О да, еще как! Считай, первые отношения. В шестом классе она переехала. Не знаю, что с ней стало. Хорошая девчонка была!

– Ах, первая любовь Форт Нокса Грейсона! Милота-то какая!

Я бросаю в нее картошкой.

– Твоя очередь.

Она раздумывает, и мне начинает казаться, что не стоило поднимать эту тему. Но это просто поцелуй, что иронично, ведь мне давно не нравится целоваться.

– Не говори, если не хочешь.

– Да ладно, скажу. – Она качает головой, уткнувшись взглядом в тарелку. – Мне было лет двенадцать. Мама как раз была беременна Тайлером. Мы тогда жили в квартире с его отцом, и у меня была своя комната. Очень хорошая, хотя даже меньше, чем сейчас в общежитии. Я все стены завесила плакатами с Кэти Перри и Тейлор Свифт. Думала, тоже стану звездой. – Она закатывает глаза. – Мама притащила мне из комиссионки караоке-центр, и я как раз пела, когда ко мне зашел Купер.

Руки сжимаются в кулаки сами собой.

– Отец Тайлера?

Ава кивает.

– Он потребовал выключить музыку. Мама уже спала – она в тот день напилась в хлам. Я знала, что не нужно было шуметь. – Ее лицо меняется. – Он был высоченным, грузным и злым, хотя считал себя красавцем. Сказал мне ложиться, и я забралась под одеяло. Он меня укутал, а потом наклонился и поцеловал в губы…

Она прерывается.

– Не рассказывай, если…

– Нет, я хочу. Поразительно, но это помогает принять реальность. – Она вздыхает. – От него пахло перегаром и сигаретами. Он засунул мне язык в рот, а потом… потянулся под одеяло.

От отвращения по рукам бегут мурашки. Я представляю ее: маленького, запуганного ребенка…

Она часто моргает.

– Я врезала ему коленом по яйцам и заорала. Стены в той дыре были тонкие. Он, видимо, испугался, что я разбужу маму или соседи вызовут полицию, а может, просто струсил. В общем, сразу ушел. Если честно, при таком детстве мне повезло, что со мной ничего не случилось. А что в итоге? Дурацкая вечеринка! Я столько лет держалась, а в итоге не смогла уберечься в компании богатеев… – Она мнет салфетку. – В общем, учитывая, чем мама занималась за деньги, могло быть и хуже. Когда она нас бросила, я хотела только одного: выкарабкаться из ямы, где родилась, и найти собственный путь. Поступить в универ, пойти работать, вырастить Тайлера. Высокая планка для маленького ребенка… – Она кривится. – Прости за испорченное настроение!

Плечи напряжены, и я разминаю шею. Двенадцать. Ей было двенадцать!

– Где он сейчас?

– Купер? Они с мамой свалили, как только родился Тайлер. Бросили нас в интернате. Мама была католичкой,