Плавать по морю необходимо - Сергей Крившенко

В приказе Муравьева-Амурского, вышедшем в дни, когда на западе продолжалась Крымская война, говорилось: «Войска, на устье Амура сосредоточенные, нигде от неприятеля не отступают, в плен не сдаются, а побеждают на местах или умирают, памятуя князя Святослава Великого: тут ляжем костьми, мертвые бо сраму не имуть, — герои Петропавловского порта покажут нам пример самоотвержения, русской силы…»[106]. О чертах характера русского человека, так или иначе сказавшихся, обозначенных, выявленных в воспоминаниях знаменитых мореплавателей и землепроходцев, в эти же годы с глубокой проникновенностью пишет Л. Толстой в севастопольских очерках. Ведь те, кто сражался на твердынях Севастополя, были современниками Невельского, Завойко, многих других славных русских мореходов и землепроходцев, у всех у них жило огромное чувство, вдохновившее на подлинный героизм. Об этом чувстве писал Толстой, исследуя корни героизма, редкостного самообладания в смертельной битве. «Вы понимаете, что чувство, которое заставляет работать их, не есть то чувство мелочности, тщеславия, забывчивости, которое испытывали вы сами, но

какое-нибудь другое чувство, более властное, которое сделало из них людей, так же спокойно живущих под ядрами, при ста случайностях смерти вместо одной, которой подвержены все люди, и живущих в этих условиях среди беспрерывного труда, бдения и грязи. Из-за креста, из-за названия, из угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая, высокая побудительная причина. И эта причина есть чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого, — любовь к родине[107]… Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастополя, которой героем был народ русский…»[108].

«Высокая побудительная причина…» — так говорит Толстой. А память невольно подсказывает схожие по чувству своему слова из книги Невельского: «Тут нужны были люди… одушевленные и гражданским мужеством, и отвагой, готовые на все жертвы для блага своего отечества»[109]. Эти высокие побудительные причины ярко выражены в мемуарной книге Г.И. Невельского. Она впервые увидела свет в 1878 году и выдержала пять изданий. Лучшее из них (научно выверенное, прокомментированное) — издание в серии «Дальневосточной исторической библиотеки»[110].

Книгу о подвигах русских морских офицеров адмирал Невельской писал на склоне лет, подводя итоги своей жизни и жизни сподвижников, оценивая сделанное ими на Дальнем Востоке. По жанру — это воспоминания, мемуары. Эпопею Амура автор называет подвигом. Называет так потому, что эта книга не только о нем, но и обо всех русских морских офицерах, действовавших на Дальнем Востоке. И, как мы видим, не только об офицерах, но и матросах, солдатах, аборигенах, местных жителях, представителях народностей Амура.

Отметим сразу, воспоминания пронизаны чувством гуманности, человечности — русский путешественник ничего общего не имеет с покорителем, конкистадором, фигура которого сразу же возникает, когда речь идет об освоении Америки. И Невельской осознает это, когда пишет: «После двух веков начали раздаваться наши выстрелы на берегах Амура, но эти выстрелы раздавались не для пролития крови и не для порабощения и грабежей местного населения, — нет, выстрелы 1850 года раздавались для приветствия русского знамени…»[111]. В других местах своих воспоминаний Невельской писал: «Каждый солдат прежде всего должен быть плотником»[112], «топор, заступ и плуг должны иметь здесь первенствующее место»[113]. Осознание цивилизаторской, культурной миссии придавало сил.

Структура книги Невельского определяется ее главной задачей: рассказать о подвигах русских морских офицеров на Дальнем Востоке в дни амурской эпопеи; поведать о делах предшественников русских мореходов и землепроходцев, первыми открывших тихоокеанские берега и острова; рассказать о личном участии в деле освоения дальневосточных земель, о тех усилиях, которые надо было потратить в борьбе с бюрократической верхушкой. Невельского прежде всего волнует судьба отечества, его будущность. Отсюда и сила его страсти, его упорства в борьбе с теми, кому была вовсе не дорога честь России.

Более обстоятельно, чем другие авторы, Невельской пишет о прошлом. Подробно останавливается на исторических судьбах Приамурья, на истории русских открытий на Тихом океане, на взаимоотношениях с соседними странами, на проблемах Амура. Высоко оценивает Невельской действия «отважной вольницы русских искателей добычи» первой половины XVII века (Пояркова, Хабарова и др.). По его мысли, первые землепроходцы еще не осознавали во всей силе значения Амура как водной артерии, нужной для торговли и судоходства. Но они были людьми подвига. Отважной вольнице не было оказано надлежащей поддержки. «Московские приказы… медлят и ограничиваются пустыми переговорами и отписками». Этим выводом Невельской во многом подтверждал точку зрения А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова. Как известно, они относились критически к попыткам прославить государственную мудрость царей и их заботливость о Восточной Сибири. Чернышевский и Добролюбов, критикуя раболепие либерально-дворянских публицистов, видели суть истории и подчеркивали решающую роль народа, народного героизма. Книга главного героя «амурского дела» Невельского через многие годы как бы возвращала к старому спору и показывала правоту тех, кто отдавал предпочтение народным усилиям. Но это была и государственная линия.

Автор трезво, аналитически рассматривает далекие события. Он воздает должное героизму пионеров освоения края. Он называет их действия «беспримерными подвигами». Он взывает к сердцу соотечественников помнить эти подвиги: «Беспристрастное потомство должно помнить и с удивлением взирать на геройские подвиги самоотвержения первых пионеров Приамурского края»[114].

Большая часть книги посвящена действиям русских морских офицеров в 1849–1855 годах. Автор повествует о походе транспорта «Байкал» на Камчатку, об исследовании в Амурском лимане и Татарском проливе, о знаменитых открытиях (Сахалин — остров, устье Амура не теряется в песках), о русском флаге над Приамурьем, о десятках экспедиций по изучению дальневосточных земель, о сплавах по Амуру, о заселении Амура русскими людьми, о взаимоотношениях с малыми народностями Амура, об истоках дружбы народной. Эта цепь событий стала исторической. Автор поверяет нам и другую сторону событий — внутреннюю, скрытую от взгляда. Оказывается, и в новых условиях, через два столетия, далеко не все понимали значение выхода на естественные рубежи. С презрением пишет Невельской о действиях графа Нессельроде и ему подобных. Чутьем истинного патриота своего отечества угадывает Невельской во врагах «амурского дела» и врагов родной земли, кому чужды интересы России, ее народов. Он выдерживает «сильную атаку со стороны графов Чернышова и Нессельроде». Невельской вводит читателя в ту острейшую нравственную коллизию, которую ему довелось пережить. Сначала надо было решиться на самостоятельные действия, на принятие самостоятельных решений. Пока инструкция где-то в пути, надо действовать самостоятельно, вне повелений правящей верхушки, ибо есть другие повеления — народные, исторические. И Невельской действует. Это-то и послужило противникам «амурского дела» поводом для зловещих заклинаний и обвинений в дерзости. Находятся и сторонники, которые помогают остановить «бюрократическую бурю», одобряя действия капитана Невельского. И тогда, называя поступок Невельского «молодецким, благородным и патриотическим», решает царь: «Где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен». Это передают Невельскому Муравьев-Амурский и Перовский. Достигнута главная цель — Невельскому удается «фактически объяснить правительству значение для России этого края»[115], утвердить открытие русских землепроходцев и мореходов. Жизнь дает поистине драматический разворот событий, в которых проверяется прочность характера героя. Но сколько еще раз и впредь судьба Невельского, его открытий будет вызывать «бюрократические бури», да и финал его деятельности на Дальнем Востоке будет омрачен неблагодарностью власть имущих. Но главное — сделано.

И здесь подтверждение толстовской мысли о чувстве родины как о высоком побудительном начале. Невельскому удалось доказать, что утверждения о несудоходности Амура ложны, что Сахалин — остров. «Великое заблуждение положительно рассеяно. Истина обнаружилась!» — восклицает автор. Открытия доказали важное значение Амура как артерии, связывающей с океаном Восточную Сибирь, считающуюся до этого отрезанной тундрами, горами и открытыми пространствами. Это-то и не устраивало противников Невельского. Что же помогло устоять в борьбе, выдержать лишения на далеком посту, доказать правоту? Автор отдает должное патриотической преданности и рвению делу Муравьева, поддержавшего действия Невельского. И вновь говорит о высоких побудительных причинах, вдохновлявших русских землепроходцев. Признание его поступка благородным и патриотическим, «полное наше убеждение в важном значении этого края для блага отечества — одушевляли меня и моих сотрудников»[116]. — «Такова была моя миссия», — пишет Невельской.