Последний фуршет - Вера Копейко

— Тебе нравятся японки? — спросила она, продолжая перекидываться словами.

— Да. Они такие же гладкие, как ты. Такие же домашние, как ты. Вчера я толмачил, — он усмехнулся, — в женской организации. Должен сказать, мне понравилась одна мысль, которую я перевел.

— Только одна? — спросила Лиза, снова рассматривая себя в зеркале. Глаза на месте, больше не прыгают. Уже хорошо. — И какая?

— Что касается женщин, — проговорил Славик тонким женским голоском, он здорово умел копировать, — то от вашей страны мы отстаем. У нас мужчина работает, а женщина занимается семьей и домом. Но мы не торопимся меняться...

— Как зовут эту мыслительницу? — спросила Лиза.

— Шераиши-сан. Она из Осаки, из Альянса японских домохозяек.

Лиза усмехнулась:

— Как они вышли на тебя?

— О, это настоящий детектив. Моя слава в Японии... безмерна. — Он раскинул длинные руки. — Но сейчас нет времени рассказывать, после, — он взглянул на часы. — Собирайся, Лизунья. Могу повторить еще один перл из речи, который я перевел с таким же удовольствием.

— Что же?

— Мы стараемся воспитывать девочек и мальчиков в духе равенства, как вы. — Он засмеялся, потом насмешливо добавил: — Если с таким же успехом, как у нас, то я за них спокоен. Равенство! Смешно слушать...

Лиза со стоном потянулась в кресле. Нет, она больше не может сидеть здесь. Ей надо снять напряжение. Поэтому она поедет в свой любимый магазин, а вечером — к Ксении Петровне. Если та в Москве, а не в своем хосписе.

Лизино настроение подскочило, как столбик термометра под мышкой, натертой перцем.

Она набрала номер и услышала голос крестной.

— Вы принимаете гостей сегодня вечером? — спросила Лиза не здороваясь.

— Таких редких, как ты, с радостью.

— Я приеду.

— Неужели добилась увольнительной? — Голос звучал насмешливо.

— Ага, — сказала Лиза. — Он в Питере.

— Приезжай с ночевкой. Я одна.

Лиза носилась по квартире с таким восторгом, будто собиралась в путешествие по меньшей мере на Огненную Землю. Где, несмотря на жару, живут пингвины.

Сперва она пройдется по магазинам, потом заглянет в Музей Востока, где бывшие коллеги открыли новую выставку. Но она не будет искать с ними встречи, а просто, как обычный посетитель, посмотрит, и все.

Она слышала по радио интервью с автором проекта, бывшей однокурсницей — невзрачная прежде девочка, не только внешне, но и в отношении мозгов, удивила ее. Она не говорила глупостей, более того, высказала мысль, которую Лиза постоянно внушает через Славика его клиентам. Мысль простая, но, похоже, на удивление трудная для восприятия: если затевать что-то японское, то надо называть это японское без ошибок в словах. Лиза скрежетала зубами, когда видела на вывесках «суши» вместо «суси». И не она одна, как видно.

Джип стоял у подъезда, Лиза села за руль и покатила в центр города. Припарковала машину в подземном гараже большого магазина, где один час ей обойдется бесплатно, если она купит что-то на десять долларов. Она купит и не на десять.

В фойе магазина на Смоленке гремел праздник для детей. Шоколадного цвета пудель, подстриженный волосок к волоску, расчесанный и уложенный собачьим гелем, удивлял публику под лихую музыку. Он танцевал брейк, кувыркался через голову, прыгал через красный обруч, ощущая себя цирковым львом, не меньше. Его хозяйка в зеленом блестящем костюме — брюках и кофточке до пупа, в лягушачьего цвета парике руководила им. Дети визжали и хохотали, до того старательно-уморительным был песик. Лиза замерла, не отрываясь глядя на трудягу, сочувствуя ему. Она сама похожа на этого пса. А Славик — на зеленую даму? Пудель замер, и хозяйка сказала в микрофон:

— Бурные аплодисменты, пожалуйста.

Любимые слова Славика. Обычно он так выражал свою благодарность за ее труды. Без «пожалуйста», конечно. Ей не нравилось это, но она отмахивалась от собственного неудовольствия, заставляя себя переключиться на что-то другое.

Лиза знала, что будет дальше, как знал и сам пудель. Хозяйка погладит его, даст что-то вкусное, потом снова заставит работать. Потому что он целиком зависит от нее.

Лиза отошла от толпы и поднялась на эскалаторе на второй этаж. Она хотела купить себе шляпку для нового плаща. Перемерила десяток, пока не наткнулась на черную панаму от дождя. Надела ее, отогнула спереди поля, они оказались подбиты светлым хлопком. Распущенные волосы Лиза откинула на спину. Неплохо.

— Простите, девушка, — услышала она голос и обернулась. Продавщица в зеленом форменном костюме хотела пройти... за зеркало. Лиза недоуменно смотрела на женщину, пока не обнаружила, что зеркало, которое перед ней, вправлено в дверь. А что там, в Зазеркалье? — Она сунула нос в щелку над головой вошедшей.

Склад — вот тебе и все Зазеркалье. Унылый, с кучей вещей и колясками, на которых эти вещи вывозят в зал. Она усмехнулась и поглубже надвинула шляпку. Ясно, за каждым зеркалом, в котором отражается парад жизни, спрятан свой бестолковый склад.

Лиза купила панамку и пошла в мужской отдел. Славик трепетно относился к одежде. Иногда на приемах затевал с ней игру.

— Найди пять недостатков вон у того типа, — говорил он, указывая на кого-то.

— Галстук болтается выше пояса брюк, — начинала она.

— Раз.

— Лакированные туфли надевают только к смокингу и фраку. А он надел их с костюмом.

— Два.

— Не знаю, — сдавалась она.

— Носовой платок в кармане брюк положено держать развернутым, — говорил Славик.

— Но я не какой-нибудь... томограф, — она пожимала плечами.

— Я тоже. Но я оч-чень наблюдательный и видел, как он лазил в карман и вынимал его, чтобы промокнуть усы.

— Нет, я смотрела на... другого.

— На того, у которого застегнута нижняя пуговица пиджака? — насмешливо проследил Славик за Лизиным взглядом. — Что ж, он тоже может оказаться полезным. Продолжай. — Она хмыкнула. — Но имей в виду, он не прав. Нижнюю пуговицу не застегивают никогда.

Надо отвлечься, велела себе Лиза. Пронырнула между рядами мужской одежды и вышла.

Она знала, где проведет время между музеем и поездкой к Ксении Петровне. В иностранке. Почитает о японских клинках, и ей станет так хорошо, как всегда после этого...

10

 — Это я, Лиза, — сказала она, когда в домофоне услышала голос Ксении Петровны.

Дверь пропищала и открылась.

Лифта в доме не было, и Лиза поднялась пешком на четвертый этаж. Ксения Петровна уже стояла на пороге, привалившись к косяку, сложив руки на груди и скрестив ноги в тапочках, отороченных рыжим лисьим мехом.