Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах Том 5 - Иван Гончаров

110

лиц, эпох, разных цифр

1 или [в разро‹зненную›] в библиотеку разрозненных томов

2 по всем частям человеческих познаний. Греки, римляне, вандалы, китайцы, норманны; Карл, Рашид, Югурта, Аттила – всё это теснилось в беспорядке, рядом, часто под одним ярлычком. Иногда [ему пока‹жется›] он Локка перенесет куда-нибудь в Италию, а Макиавеля – в Англию, а Спинозу провозгласит китайским мудрецом. А потом с годами

3 и этот весь [учен‹ый›] школьный хлам стал куда-то исчезать, превращаться в мелкий сор, в пыль.

Странно подействовал курс наук

4 на Илью Ильича: у него между наукой и жизнью лежала целая бездна, которой он и не пытался перейти и не извлек никакого

5 практического сока для жизни. Жизнь у него была сама по себе, а наука сама по себе [и что между ними общ‹его›] [связи между ними он и не подозревал никакой]. Он учился всем существующим и уже

6 не существующим правам, прошел курс и практического судопроизводства, а когда, по случаю какой-то покражи в доме, понадобилось написать бумагу в полицию, он не знал, как и приступить, и нанял писаря.

7 В аттестате у него сказано было, что он прошел высшую алгебру, конические сечения и математику

8 до интегральных и дифференциальных исчислений, а если дадут ему, бывало, в лавке сдачи ассигнацию, два-три целковых да мелочи [или со‹считать›], так он на четверть часа станет в тупик. Даже танцы – уж что за наука – и тут не совсем далось ему.

9 Выучившись

111

в школе начинать мазурку и кадриль от печки, он и танцевал исправно и в обществе, если приходилось стать у печки, [то] но если придется [стать] начинать от окна, непременно спутает всё. Потом он покинул и танцы, находя, что это тряско. ‹л. 32 об.›

Так сначала неохота к чтению и письму, потом

1 служба, отчасти жизнь в обществе [изгл‹адили›] вытеснили мало-помалу из памяти Обломова шаткие, ничем [не скрепленные] не упроченные энциклопедические сведения. В нем остался какой-то неясный, немой признак, что он учился когда-то чему-нибудь,

2 например,

3 хоть он потом [он] уж не вмешивался в ученый разговор, [но молчал и хранил] но можно было заметить, что он молчал [умно] не тупо и бессмысленно, как совершенный невежда, но с толком, умно;

4 в глазах у него мелькала сознательная идея;

5 говорят, там, кажется, написано было: «Да, помню, было что-то… и я учил это да забыл… понимаю, да рассказать не могу…» И он воротился в свое уединение без запаса [спаситель‹ных›] знаний, без способов дать

6 направление вольно гуляющей в голове или праздно дремлющей мысли.

Что же он делал?

Да ничего.

7 Всё чертил узор своей жизни.

8 [После неудавшейся [ем‹у›] карьеры в службе и изменившей ему роли] Изменив службе и обществу, он начал [вдумываться] иначе решать загадку

9 своего существования,

112

вдумываться в свое назначение и открыл,

1 что горизонт его деятельности и житья-бытья находился весь

2 над его деревней.

3 Он стал догадываться,

4 что ему досталось [одно: жени‹ться›] в удел семейное счастье и заботы об имении. До тех пор он не знал порядочно состояния имения,

5 за него заботился иногда Штольц, не ведал он хорошенько ни дохода, ни расхода своего, не составлял никогда бюджета – ничего.

Отец оставил ему эти триста пятьдесят душ не то в хорошем, не то в дурном положении. Он как сам принял его от своего отца, так передал его и сыну. Он хоть и жил весь век в деревне, но не [ломал] мудрил, не ломал себе головы над разными занятиями,

6 как бы

7 открыть какие-нибудь новые источники производительности земель или как-нибудь [поприлежнее разработыв‹ать›] распространять и усиливать старые.

8 [Хотя старик

9 натяжек и выдумок не любил никаких.] Как и чем засевались поля при дедушке, какие были пути сбыта продуктов

10 тогда, такие оставались и при нем.

11 ‹л. 33› Впрочем, старик бывал доволен,

12 если хороший урожай или возвысившаяся цена даст ему дохода больше прошлогоднего: он называл это благословением Божиим. Он только не любил выдумок и натяжек

113

к приобретению денег.

1 «Отцы и деды не глупее нас были, – говорил он в ответ на какие-нибудь вредные, по его мнению, советы, – да прожили век счастливо: проживем и мы: даст Бог, сыты будем». Получая, без всяких лукавых ухищрений, с имения столько дохода, сколько нужно было ему с семейством, чтоб быть с излишком сытым и одетым,

2 он благодарил Бога и считал грехом стараться приобретать больше. Если староста

3 приносил ему две тысячи, спрятав третью в карман, и со слезами ссылался на град, засуху, неурожай, старик Обломов крестился и тоже со слезами приговаривал: «Воля Божья; с Богом спорить не станешь. Надо благодарить Господа и за то, что есть». Если [бы] кто-нибудь из соседей, [из которых многие] которые чужие дела

4 знают лучше своих, вздумал породить

5 в Обломове подозрение насчет бескорыстия приказчика, старик всегда качал головой и приговаривал: «Не греши, брат, долго ли опорочить человека? ну а как неправда, что тебе на том свете за это будет?»

6

Со времени смерти стариков Обломовых хозяйственные дела в деревне не только не улучшились, но, как видел читатель из письма старосты, становились всё хуже. Ясно, что [надо было съе‹здить›] Илье Ильичу надо было съездить

7 в деревню и на месте разыскать причину зла и [отвра‹тить›] уничтожить ее своим присутствием и заботами.

8 Он и сбирался сделать это, но возможность путешествия [представлялась] [поездка требо‹вала›] у него требовала известной обстановки,

9

114

без которой он не мог и представить себе возможность путешествовать. Он мог ехать только на долгих, среди

1 ларцов, чемоданов с [коробками] полным запасом съестных припасов

2 и [по крайней мере] в сопровождении по крайней мере [двух] двоих слуг. Так по крайней мере он совершил единственную поездку из своей деревни [в Петербург] до Москвы и [по этой поездке] эту поездку взял за норму всех вообще путешествий. А [его] родители отправили его тогда в огромной, обитой кожей колымаге, до того прочной, что время и стихии не оказывали над ней решительно никакого влияния. Такова и была мысль строителя ее.‹л. 33 об.›

Ее не взяла бы ни разбойничья пуля, ни воровской лом, может быть, и молния немного взяла бы над ней,

3 о дожде нечего и говорить.

4 В нее могло поместиться четыре человека, рядом, не стесняя друг друга, лечь, как хочешь.