Доктор Web для молодого вампира - Маша Стрельцова

— Слушайте, девчонки, а чего там у Садченки с квартирой — то, а?

Мы с Мульти переглянулись и пожали плечами вопросительно уставились на Светку.

— Да что-то странное — она же совсем домой не ходит, живет в больнице, — ответила она на наши взгляды.

— А это как ? — дружно озадачились мы.

— Вот так, — пожала та плечами. — Поспит после смены на кушетке в ординаторской и снова на смену.

— А дети с кем? — в крайнем изумлении спросила Мульти.

— Да вот мне и самой странно, думала, может вы чего знаете, — ответила она.

Мы тогда решили отрядить Мультика на беседу с Садченкой — может у нее проблемы, мы ж люди, помогли б. Мультик на следующий день позвонила и отчиталась: Все нормально, детишки под присмотром садченковской двоюродной сестры, а чего Танька домой не идет, выяснить не успела — у той работы много.

Вскоре грянул гром. Светка Гусева, выпучив глаза прискакала ко мне домой — мы как раз с Мульти щелкали семечки и болтали о своем, о женском, — и с порога выпалила:

— Садченку милиция забрала!!!

Подробностей она не знала. Просто пришли менты, предъявили какие-то бумажки, заковали Таньку в наручники и увезли с собой.

Я, добрая душа, тут же начала названивать Витьке. То, что он рассказал, не укладывалось в голове. Оказывается, сегодня с утра Танькины соседи позвонили в органы социальной опеки и в милицию, и детей забрали в детдом, а Таньку в милицию. То, что рассказывал Витька — было совершенно невероятно, и он, обидевшись, выдал мне стопку отпечатанных листов.

Танькино дело.

Мы с Мультиком читали и не верили своим глазам. Показания соседей-свидетелей смотрелись как глупая клевета, просто потому, что такого не бывает. Однако все свидетели повторяли это чуть ли не слово в слово…

А рассказ их был таков.

Танькины дети, двух и четырех лет, две недели торчали день-деньской на подоконнике. Совершенно без одежды. Они хныкали, что хотят есть, и сердобольные, недоумевающие соседи просовывали им в форточку какую-то еду — благо квартира была на первом этаже. Когда кто-то входил в подъездную дверь, запирающуюся на ключ, дети дружно просили: «Не закрывайте дверь, а то мама придет, а зайти не сможет». А мама все не шла и не шла…

В конце концов соседи позвонили куда надо. Менты, взломав дверь, обнаружили странные вещи. Ну, про то что детишки были одни и голенькие, я уже упоминала. Так вот, люди не нашли в квартире ВООБЩЕ никакой одежды для них!!! А на детских кроватках не было ничего, кроме грязных матрасов. Кто-то из соседей выделил старые куртки, и вот в них детишек завернули и увезли в детдом.

Мы втроем читали все это и не верили.

«Совсем Садченка охренела», — было вынесено общее робко — недоуменное мнение. Что думать — мы просто не знали. Танька все время, пока ее ждали голодные детки, спокойно провела в больнице. Если вы думаете что она сумасшедшая или невменяемая-то вы глубоко ошибаетесь.

Таньку в тот же день выпустили из милиции под подписку, и она спокойно вернулась на работу. Уволилась и перешла в другую больницу — причем ее совсем не остановило то, что новое место работы было в двух шагах от детдома, где жили теперь ее малыши.

Прошел слушок, что мужа она ненавидела, потому и детей его воспитывать не захотела.

Мы Таньку дружно вычеркнули из своей жизни, при встрече не стеснялись спросить, не болит ли у нее за детей сердце? Та лишь пожимала плечами с непроницаемым лицом. Детям, кстати, несказанно повезло — их удочерила семейная пара из Калифорнии.

Есть все же Бог на свете.

Я часто вижу Садченку в городе — уверенную, веселую, частенько с кавалерами. И я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не проклясть ее. Я за своего кота и то больше переживаю, чем эта мамаша — за родных дочерей.

Поэтому — то, вспомнив тех несчастных детишек, я и неслась теперь к директорскому кабинету, чтобы вызволить мерзавку Настю.

По всему второму этажу раздавался трубный рев. «Бьют кого-то тут, что ли», — мельком подумала я на бегу. Ага, вот она и табличка с надписью «Директор».

Я без стука ввалилась в кабинет и обнаружила интересную картину. Мерзавка Настя горько рыдала, сидя на диване, около нее мельтешили две женщины с раздраженными лицами. Я сходу просекла ситуацию, нацепила на лицо фейс великосветской дамы и аристократично — строгим тоном молвила:

— Что тут происходит? Почему моя племянница эээ… в таком состоянии?

Настя, на секунду прервала рев, оторвала ладошки от лица, узрела меня и рванулась с дивана.

— Тетя Маша, — взахлеб рыдала она, обхватив мои колени мертвой хваткой. — Заберите меня к себе! Я слушаться буду! Честно — честно!

— Тихо, не реви, возьму, — погладила я ее по светлой головенке и вопросительно посмотрела на присутствующих дам. — Итак, что происходит?

— Я из социального попечительства, — хмуро сказала усталая женщина со скрученными узелком волосами. — Мать девочки в …

— Да тихо вы! — прошипела я, показав глазами на ребенка. — Знаю я, что мать девочки… в командировке.

Дамы переглянулись и та, что с узелком на голове неуверенно подтвердила:

— Да, в командировке.

— Я ее тетя, я ее забираю, — безапелляционно сказала я.

Узелок вздохнула:

— Я ведь на работе, девушка. У меня предписание — доставить девочку в детдом. Завтра подойдете в комитет, разберемся, тогда и заберете племянницу.

Настя, услышав это, заревела еще отчаяннее:

— Не пойду я… в детдом…! — рыдания душили ее, она аж икать стала.

— Хорошо, пойдемте, я вас провожу, — кивнула я Узелку.

Потом подхватила Настю на руки и вышла из кабинета.

— Тетя Маша, — захлебывалась ревом девчонка. — Я тебе мешать совсем не буду, сяду в уголок и буду задачки решать, ты меня не увидишь и не услышишь!

— Ты чего такая тяжелая? — недовольно спросила я, шагая по школьному коридору.

— Это ик! сапоги! — проревела она.

Я скосила глаза — точно, на ней были тяжеленные даже на вид сапоги с кучей заклепок и здоровенной платформе.

— Учиться буду на одни пятерки!!! — голосила тем временем Настя.

— Врешь! — усомнилась я.

— Не вру! Правда-правда!

Сзади меня семенила Узелок и тараторила:

— Вы же должны понимать… Я вам всей душой сочувствую, однако…

На первом этаже перед самыми входными дверями я ловко втолкнула ее какой-то пустующий класс и сказала:

— Женщина, в детдом я девчонку не отдам. Сами понимаете, это не по-людски. Давайте так — я вам дам денег, а вы что — нибудь придумаете.

— Да как вы смеете! — возмутилась она.

Я посадила притихшую Настю на соседнюю парту, достала из кошелька три тысячных бумажки и положила на стол около Узелка.

— Женщина, — сказала я, нервно стуча кончиком косы по коленке. — Давайте так — я вам помогу, а вы мне. У меня сложная ситуация, а у вас — маленькая зарплата. Так что давайте сделаем так, чтобы и вам и мне было хорошо. Все мы люди и должны помогать друг другу кто чем может, не так ли?

Узелок неуверенно захлопала на удивление длинными ресницами и с сомнением поглядела на тысячные купюры.

— Но, понимаете, — уже нормальным тоном сказала она. — С меня ведь спросят, куда я девочку дела и все такое.

Я вздохнула, залезла в кошелек и добавила еще пару купюр.

— Ну хорошо, — сдалась она. — Только вы напишите мне расписку с указанием паспортных данных.

Я незамедлительно устроилась за партой с ручкой в руках, Узелок выдала мне бланк и ненавязчиво спросила:

— Вторую девочку, Катю, вы тоже берете? У меня и на нее предписание.

Я понятливо достала из кошелька еще пять тысяч, и через три минуты мы с ней расстались довольные друг другом. Ну не умею я давать взятки, хорошо что хоть Узелок — нормальная тетка и помогла мне.

— Вот видишь, Наська, — вздохнула я. — Оказывается, стоишь ты всего —то пять тысяч.

— Много! — важно сказала она, слезая с парты. — На весь класс чупа-чупсов купить можно.

— Ну-ну, — хмыкнула я.

В машине я взглянула на зареванное детское личико и предложила:

— Мороженку хочешь?

— Да не очень, — мотнула она головой.

Я же, чувствуя что бедному ребенку надо что-нибудь купить в компенсацию за потраченные нервы, спросила:

— А чего хочешь?

— Копилочку с кошкой! — не задумываясь ответила она. — Я ее у мамки уже полгода прошу!

— Ну поехали, показывай где твоя копилочка продается, — согласилась я.

Копилочка продавалась в ЦУМе, и мне сразу стало понятно, отчего гадкая Мульти не покупала ее любимому чаду. Сие изделие германских умельцев стоило две тысячи — чересчур для одинокой мамаши с двумя чадами. Правда, вещица была на удивление хороша — в виде симпатичного домика, из окна которого смотрел котенок с бантиком на шее. Деньги следовало отпускать в печную трубу.

Настя, прижав вожделенную копилку к груди, клятвенно пообещала:

— Пол подмету дома!

— Молодец, молодец, — рассеянно погладила я ее по голове. Я думала над тем, что мне теперь делать с детенышами. «Моя мама — вампир», — крутились в голове издевательские слоганы. Или тетя? Кто я бедным малышам? Да какая к черту разница? Я им теперь и мама, и папа, и тетя, и дедушка с бабушкой.