Во имя справедливости - Джон Катценбах

Напускное дружелюбие Уилкокса будто испарилось — теперь он говорил так, словно ему хотелось плюнуть журналисту в лицо.

Кауэрт молча взял конверт и достал снимки. Самый первый был самым страшным. Джоанна Шрайвер лежала на столе патологоанатома перед вскрытием. Ее лицо все еще было измазано кровью и грязью. Она была обнажена. Кауэрт увидел порезы и колотые раны, изуродовавшие ее только начавшую формироваться грудь. На животе и в паху также был десяток ножевых ранений. Журналист подумал, что его сейчас вырвет, но не мог оторвать глаз от мертвого лица девочки. Оно распухло за долгие часы, проведенные в болотной воде, и казалось дряблым. На мгновение Кауэрт задумался о многочисленных трупах, виденных им на месте преступления, и о сотнях фотографий с результатами вскрытия, касавшихся судебных процессов, которые он освещал в газете. Взглянув еще раз на снимок останков Джоанны Шрайвер, журналист убедился, что даже смерть не сумела до конца стереть следы счастливого детства с ее лица. От этой мысли Кауэрту стало еще хуже.

Он стал рассматривать остальные фотографии. В основном это были снимки с места преступления — труп девочки, только что извлеченный из болота. Брюс Уилкокс не соврал: вокруг было бесчисленное множество грязных следов. Разглядывая фотографии, Кауэрт все больше убеждался в том, что к моменту прибытия полиции место преступления было безнадежно затоптано. Внезапно за спиной журналиста распахнулась дверь, и Уилкокс воскликнул:

— О господи, Тэнни! Как же ты долго!

Повернувшись, Кауэрт увидел лейтенанта Теодора Брауна.

— Мистер Кауэрт? Очень приятно! — сказал полицейский, протягивая руку журналисту.

Тот застыл с разинутым ртом. Тэнни Браун был огромен, как полузащитник в американском футболе, — метра два, не меньше, широкие плечи, огромные мускулистые руки, короткая стрижка и очки. Однако больше всего Кауэрта поразило то, что лейтенант Браун был стопроцентным негром с иссиня-черным цветом кожи.

— Что-то не так, мистер Кауэрт? — спросил Тэнни.

— Нет-нет, все в порядке, — наконец пришел в себя журналист. — Я просто не знал, что вы чернокожий.

— А вы в большом городе, наверное, думаете, что в глубинке в полиции служат только такие красавчики, как Уилкокс?

— Да нет, конечно же нет. Я просто немного удивился, и все. Извините!

— Не стоит извиняться. — Лейтенант Браун говорил ровным голосом, произношение выдавало образованного человека. — Я уже привык к тому, что, увидев меня, многие почему-то удивляются. Между тем отправьтесь в Мобил, Монтгомери или Атланту, и увидите там гораздо больше чернокожих в полицейской форме, чем ожидаете. Все меняется, меняется даже полиция, хотя, честно говоря, подозреваю, что вы в это не очень-то верите.

— Почему?

— Потому, — таким же ровным и спокойным голосом, как и раньше, продолжал лейтенант Браун, — что вы здесь только из-за того, что верите в ложь, которую преподнес вам этот подлый убийца и повторили его адвокаты.

Кауэрт молча уселся обратно. Лейтенант Браун опустился на стул, где раньше сидел Уилкокс, а детектив пристроился рядом с начальником.

— И вы им всем верите? — внезапно спросил у журналиста Тэнни.

— А что? Какая вам разница, кому я верю, а кому нет?

— Мне хочется все упростить. Если бы вы сказали, что верите в то, что мы с помощью побоев вынудили Фергюсона оговорить себя, наш разговор был бы весьма коротким. Я бы сказал, что мы его не били, и делу конец. Вы бы написали в газете то, что считаете нужным, и это имело бы те или иные последствия или не имело бы никаких последствий. Вот и все.

— Давайте не будем так упрощать.

— Хорошо… Так что же вы желаете знать?

— Все. С самого начала. И в первую очередь я хочу знать, почему вы арестовали именно Фергюсона. А также все о его признании. И пожалуйста, ничего не опускайте в вашем рассказе. Ведь именно этого же вы требуете от тех, кто дает вам показания!

Поудобнее устроившись на стуле, Тэнни Браун невесело усмехнулся:

— Это верно. — Он стал раскачиваться на стуле, не выпуская Кауэрта из поля зрения. — Дело в том, что Роберт Эрл Фергюсон был первым в коротком списке подозреваемых с того самого момента, когда был обнаружен труп девочки.

— Почему?

— Его подозревали и раньше. В других нападениях.

— Что?! Он ничего мне об этом не говорил! В каких еще других нападениях?!

— Примерно в шести изнасилованиях в округе Санта-Роза, а также на территории штата Алабама, неподалеку от Атмора и Бей-Минета.

— Какие у вас улики, подтверждающие, что эти изнасилования совершил Фергюсон?

— Никаких, — покачал головой Браун. — Просто он подходит под описание насильника, которое нам удалось получить в результате совместной работы с тамошней полицией. Кроме того, все эти изнасилования были совершены именно тогда, когда Фергюсона не было в университете. Он как раз приезжал на каникулы к своей бабке.

— Ну и что?

— Ну и ничего…

— Вот именно что — ничего. Вы не можете предъявить в суде никаких доказательств причастности Фергюсона к этим изнасилованиям. Полагаю, вы показывали его фотографию изнасилованным женщинам?

— Да, но ни одна его не опознала.

— А лобковый волос из его автомобиля? Ну, тот, что был не Джоанны Шрайвер. Вы сравнили его с волосками жертв?

— Да, но совпадений не выявлено.

— Он насиловал их так же, как Джоанну Шрайвер?

— Нет, каждый из этих случаев имеет что-то общее с убийством в Пачуле, но и во многом от него отличается. Пару раз насильник угрожал жертвам пистолетом, в остальных случаях — ножом. Двух женщин он проследил до дому. Одна попалась во время спортивной пробежки. Каких-то особых закономерностей мы не усмотрели.

— Изнасилованы белые женщины?

— Да.

— В возрасте Джоанны Шрайвер?

— Нет, взрослые.

— А знаете ли вы, лейтенант, что гласит статистика ФБР о том, насколько часто чернокожие насилуют белых женщин?

— Нет. Но вы-то наверняка это знаете.

— Да, знаю! — не унимался Кауэрт. — Это менее четырех процентов от общего числа изнасилований в Соединенных Штатах. Вопреки распространенному мнению, такие случаи единичны. Сколько раз негры насиловали белых женщин в Пачуле до Фергюсона?

— Насколько я помню, ни разу. И не нужно мне тут лекций читать! — сверкнул глазами лейтенант Браун, а Уилкокс злобно засопел и заерзал на стуле.

— Ерунда эта ваша статистика! — прошипел он.

— Неужели? — вскинул брови Кауэрт. — Как бы то ни было, выходит, Фергюсон как раз вернулся в Пачулу на каникулы.

— Ну да…

— И насколько я понял, здесь его никто не любит.

— Это верно. Фергюсон — заносчивый мерзавец, он сам никого не любит.

— Вы хоть сами понимаете, насколько это глупо? — не сводя глаз с Брауна, спросил Кауэрт. — Человек приехал на каникулы к бабушке, а его тут же обвинили в изнасиловании и убийстве. Как же ему после этого вас любить?!

Тэнни Браун хотел было огрызнуться, но сдержался и медленно проговорил:

— Да, вы правы, это глупо. Но откуда же нам тут быть умными?

Лейтенант прищурился, а Кауэрт подался вперед на стуле.

— Так почему же вы поехали арестовывать именно Фергюсона? — проговорил журналист и подумал: «Сейчас я тебе покажу, где раки зимуют!»

Браун начал было что-то бормотать, но осекся и закрыл рот. Догадавшись, что именно хотел сказать лейтенант, Кауэрт произнес это за него:

— Вы поехали за Фергюсоном, потому что вам это подсказывало шестое чувство? Да? Полицейские же всегда все чувствуют! И, не задумываясь, поступают так, как им велит интуиция. Правда?

— Брюс говорил мне, что вы не лыком шиты! — снова сверкнул глазами Браун. — А теперь я сам в этом убедился.

— Я просто делаю то, что сделали бы на моем месте вы сами, — смерив лейтенанта ледяным взглядом, сказал Кауэрт.

— Ничего подобного, — язвительно возразил тот. — Я не стал бы спасать этого подлого убийцу от электрического стула.

— Значит, вы все-таки убеждены в том, что Фергюсон мне солгал?

Вскочив на ноги, Браун зашагал по кабинету, напряженно думая. Он напоминал бегуна перед стартом. Мышцы его тела играли, и Кауэрт понял, что лейтенант Браун не из тех, кому нравится, когда их загоняют в угол маленького кабинета каверзными вопросами.

— Он мне сразу не понравился, — проговорил наконец полицейский. — В самый первый раз, когда я его увидел. Это было еще до убийства Джоанны Шрайвер. Я понимаю, что мои личные впечатления уликами не считаются, но он все равно мне сразу не понравился.

— И когда же вы увидели его в первый раз?

— За год до убийства. Я прогнал его от здания школы. Он сидел там в машине и смотрел, как из школы выходят дети.

— А сами-то вы как там оказались?

— Я приехал за дочерью и увидел его там. После этого я видел его еще несколько раз. И каждый раз его поведение меня чем-то настораживало. Он неизменно оказывался в неподходящем месте в неподходящее время. Один раз он медленно ехал вдоль по улице вслед за идущей молодой женщиной. Причем заметил это не только я! Потом двое патрульных полицейских доложили мне, что тоже это заметили. Один раз его застукали в полночь на задворках небольшого жилого дома, где он ошивался без видимых причин. Когда мимо проезжала патрульная машина, он попытался скрыться. Конечно, никаких обвинений ему предъявлено не было, но все-таки…