Какого цвета счастье? - Всеволод Плешков

– Да. Не у всех, – помедлив, добавляет Хантер, – только у некоторых.

– У некоторых, это у каких?

– Не знаю.

– Но… – спешу возразить я.

– И никто не знает! – Хантер повышает голос. – Просто у каких-то животных она есть, у каких-то нет. Всё тут.

Его слова заставляют меня невольно думать о животных совсем по-другому. В голове начали рождаться всевозможные теории, которые не получается сформулировать до конца, причиной чему является алкогольное опьянение. Однако, несмотря на это, я продолжаю думать и пытаться связать одно с другим: известное мне ранее с узнанным сейчас.

Одна из антинаучных теорий плотно засела в голове, и у меня совсем не получается от неё избавиться. Как бы я не пытался это сделать, ум всё равно возвращается к ней, находя её наиболее логичной, хотя на то нет объективных причин. А всё это из-за того, что через неё пьяный мозг пытается объяснить феномен «Розового сияния».

Ну бред же! Я мотаю головой, пытаясь всячески обосновать для себя причины, по которым любые теории, связанные с рассказом Хантера, не имеют ни малейшего смысла. Но пьяный мозг ни в какую не хочет слушать, он натуральным образом плюёт на всякую логику и продолжает верить, именно, что верить в связь теории души и «Розового сияния».

Ладно, даже если так, нужно извлечь из этого состояния всё, думаю я, а у самого едва ли получается держать глаза открытыми. Вскоре все теории слипаются в один большущий ком, а мои попытки выделить самое важное едва ли можно назвать успешными.

– Эй, – Хантер тормошит меня за плечо. Я на мгновение получаю заряд бодрости, хватившего только, чтобы повернуться к нему, – иди спать.

– Но… но… – неуправляемым голосом бормочу я, – у меня тут появилась теория…

Нужно спросить его… Спросить пока не забыл. Озвучить её Хантеру.

– Слушай, а…

– Быстро спать! – Хантер поднимает меня за подмышки и тащит к палатке. – И чтоб ничего там не заблевал.

– А-а, а как же ты? – спрашиваю я, забывая о чём хотел спросить до этого.

– За меня не беспокойся, – ответил он, усадив меня у палатки. – Разберусь.

Я кивнул и принялся забираться внутрь. Только я занял лежачее положение, как тело резко превратилось в неподъёмную биологическую массу. Даже сменить положение рук становится настоящим испытанием, а веки будто совсем слиплись. Найдя удобное положение и окончательно потеряв способность размышлять, я мирюсь с тем, что обо всём придётся подумать завтра и начинаю отдаваться в объятия сна.

Мы собираемся к ужину. Папа сидит напротив меня и, не отрываясь, смотрит в экран КПК. Мне же мама не разрешает использовать своё устройство за столом. Говорит нужно уметь находится в настоящем, а не витать постоянно где-то в виртуальном пространстве, дрейфуя между материками информации.

– Хватит читать, – обращается мама к отцу, – без тебя там ничего не случится.

– Как же, – говорит отец, – в мире постоянно что-то случается, только и успевай следить.

– Но за всем же не уследишь, дорогой.

Отец поднимает глаза от экрана и, драматически помедлив, с лёгкой улыбкой говорит:

– Ты права, за всем уследить невозможно, – медленно произносит слова он, – но это же не повод не следить ни за чем вовсе. Знать всё на свете тоже нереально, но мы же зачем-то учимся.

– Мы учимся, чтобы накапливать знания и передавать их другим, – отвечает мама, занимая своё место.

– А я читаю, чтобы не упустить что-либо интересное, чтобы потом рассказать об этом вам, – моментально парирует отец.

– И что ты нам можешь рассказать? – спрашиваю я, и все сразу переключают внимание на меня.

– Смотря что у тебя вызывает интерес, – ухмыляется папа.

– А о чём ты успел прочитать?

– Ну например о первой экспедиции вглубь Туманного леса.

– Что это за место?

– Интереснейшая природная зона, – говорит отец, – образовавшаяся в гигантских размеров кратере неизвестной природы происхождения, на планете Дживиттаау. Уже из названия ты мог понять, что там постоянно стоит туман.

– Ого! Это как же там кто-то живёт?!

– Как и везде, приспосабливаясь.

– А там много животных? – продолжаю сыпать вопросы я.

– Мальчики, сейчас всё остынет, поговорите позже, – говорит мама, раскладывая по тарелкам Фетукини.

– Но ма-а-а-м! – возмущаюсь я. Она, посмотрев на меня, улыбнулась и, вернувшись на своё место, приступила к трапезе.

– Много, – отвечает на мой вопрос отец. – И все обитающие в Туманном лесу виды являются его эндемиками. То есть более нигде не встречаются.

– Ого! Это круто.

– Интересно ещё и то, что в том месте себя странно ведут сложные электрические приборы. Компьютеры, КПК, даже самые высокотехнологичные роботы!

– Это могут быть призраки! – выдвигаю свою теорию я. – Я про них недавно видео смотрел.

– Сын, – отец нахмурился, – призраков не существует. – Это антинаучно.

– А как же тогда те видео? – растерянно спрашиваю я.

– Это всего лишь искажения на записи или обыкновенный видеомонтаж

– Но пап! А что, если они и правда есть? Вы же не можете это узнать.

– Если бы они были, мы бы уже смогли зафиксировать следы их присутствия, а раз этих следов нет, значит и призраков нет. Как и духов, и полтергейстов и Богов. В мире нет ничего, не состоящего из материи. Это научный факт. Всё состоит из атомов.

– Мам, скажи ты, – я смотрю на неё. – Они же могут существовать.

– Могут, – подтверждает мама. – Они существуют с той же вероятностью, с какой и не существуют.

– Ага, значит они есть! – ликую я. – Я верю, что они есть.

– Дорогая, – папа поворачивается к маме, – не надо поощрять в нём подобный способ мышления.

– А в чём я не права? – мама смотрит на папу.

– В сущности, ни в чём, но это глупо…

– Глупо отрицать вероятность существования чего-либо, не имея доказательств обратного?

– Глупо поощрять ничем не подкреплённую веру в существование чего-либо, – уточняет отец.

– Пап, а…

Слова застывают в горле, папа и мама смотрят на меня, ничего не говоря, я пытаюсь донести до них свои мысли, но они у меня ничего не получается. Всё замирает будто картинка, но картинка странная, живая. Лица моих родителей искажаются, кривятся. Пространство вокруг искривляется.

Кухня становится неузнаваемой, всё будто волнуется, как море в шторм. Я резко взрослею, преодолевая время, но остаюсь восьмилетним мальчиком, сидящем за столом с… с монстрами. А-а-а-а! Кричу, но я нем. Лица… Лица… а-а-а-а!

Родительские тела начинают отливать голубым и распадаться, будто кто-то выбирается из мясного кокона. Они становятся призраками, их оболочка обвисает на стуле, они вот… они смотрят на меня. Мама, папа! Они мертвы, но они здесь, рядом. Сидят со мной за одним столом.

Как же я