Адвокат Перри Мейсон - Эрл Гарднер

— Да, Ваша честь.

— В таком случае, — продолжал судья, — если на них изображен обвиняемый, то либо негативы, либо отпечатки с них должны быть представлены как доказательство.

— Да, конечно, — раздраженно ответил Дру. — Однако мы не думаем, что эти негативы имеют отношение к присутствию мистера Бордена в фотостудии, разве что он мог пойти туда, чтобы проявить отснятые кадры. Может быть, ему не терпелось начать работать над ними. Как нам известно, незадолго до смерти покойный начал с кем-то из своих друзей своего рода соревнование в том, кто лучше сделает художественный фотоплакат с изображением девушки. Вероятно, пленка находившаяся в камере, была отснята или в день его смерти, или накануне.

— Мне хотелось бы попросить обвинение после перерыва представить в суд эти негативы или хотя бы отпечатки с них, — сказал Мейсон.

— Не вижу для этого оснований, — возразил Дру. — Это не суд присяжных. Обвинение обязано выставить ровно столько доказательств, чтобы стали очевидны факт совершения преступления и основания виновности в нем вашего подзащитного.

— Вы правы, — сказал обвинителю судья Эрвуд, — но раз защита хочет выступить со своими доказательствами, то у нее есть право вызвать повесткой любого свидетеля, а значит, и того, у кого хранятся негативы. Я думаю, что в целях экономии времени вам лучше представить их, мистер Дру.

— Но они не имеют отношения к делу, — упорствовал Дру, — совершенно не имеют.

— Тогда вы сможете возражать против предъявления их в качестве вещественных доказательств.

— Хорошо. Я принесу фотографии в суд, — с явной неохотой сдался Дру.

— Суд объявляет перерыв до двух часов дня, — провозгласил Эрвуд.

Мейсон поспешно подошел к Полу Дрейку:

— Ну, Пол, включайся в дело. Нужно срочно вручить повестки Лоретте Харпер, Дон Меннинг, Беатрис Корнелл и Франку Ферни.

Дрейк повернулся в зал и поднял вверх руку с четырьмя растопыренными пальцами. Мужчина, сидевший на одном из мест для присутствующих в зале суда, встал и направился к выходу.

— О'кей, будет сделано, Перри, — пообещал Дрейк. — Но только, по-моему, зря все это. Судья уже твердо решил, что Анслей виновен в преступлении, и ни за что не изменит своего решения.

— Для того чтобы суд признал причастность Анслея к преступлению, обвинению придется еще немало потрудиться, — ответил Мейсон. — Во всяком случае я постараюсь вытащить из них как можно больше доказательств.

— Но они будут возражать на том основании, что это несущественно, и судья примет их возражения.

— Я все равно узнаю то, что мне надо. Или Лоретта Харпер, или Дон Меннинг лгут. Пока неизвестно, кто. Дон Меннинг выглядит как сама невинность, но если рассуждать логически, то ведь около девяти часов вечера она оказалась на территории Бордена одна и нет никаких доказательств, что она не пошла в дом и не оставалась там до момента преступления.

— Ну, давай, давай, — с иронией произнес Дрейк. — А я остаюсь при собственном мнении. Сэм Дру в своей профессии на сегодня один из самых везучих людей. Он способен выиграть дело, основываясь только на первом впечатлении, и судья, как правило, с ним всегда заодно. Сейчас Дру чувствует, что у тебя нет ни малейшей надежды переубедить судью.

— Положение председательствующего, — усмехнулся Мейсон, — обязывает судью Эрвуда сидеть на данном слушании и внимательно следить за тем, чтобы дело шло как можно более беспристрастно.

— Ты думаешь, что сможешь изменить ситуацию? — с сомнением спросил Дрейк.

Мейсон задумчиво поджал губы:

— Во всяком случае я очень постараюсь.

Глава X

Когда в два часа дня суд снова занял свои места, Пол Дрейк вдруг наклонился к Перри Мейсону.

— Посмотри-ка на Сэма Дру, — шепотом предупредил он. — Его так распирает от удовольствия, что он едва сдерживается. Видимо, за время перерыва произошло нечто сногсшибательное. Говорят, он посылал нарочного, и сам Гамильтон Бергер, окружной прокурор, собирается прийти посмотреть, как ты сядешь в калошу.

— Что же произошло? Ты хоть что-нибудь знаешь? — спросил Мейсон.

— Не смог выяснить. Но весь их лагерь прямо лопается от возбуждения и гордости…

Он не закончил фразу, потому что из своего кабинета в зал суда вышел Эрвуд. Все встали и ждали удара молотка, возвещающего о том, что можно сесть.

— Продолжаем дело «Народ против Джорджа Анслея», — объявил судья Эрвуд. — Вы готовы, мистер Мейсон?

— Да, Ваша честь.

— Очень хорошо, прошу вас начинать.

— В качестве первого свидетеля, — сказал Мейсон, — вызывают на свидетельское место моего секретаря мисс Деллу Стрит.

Судья нахмурился, хотел что-то сказать, но передумал.

Делла Стрит заняла свидетельское место и, подняв правую руку, принесла присягу.

В этот момент дверь зала суда открылась, и вошел Гамильтон Бергер, собственной персоной. Твердым шагом он прошел вдоль прохода между рядами, толкнул дверцу в барьере, отделяющем суд от зрителей, и уселся рядом с Дру, явно наслаждаясь тем шепотом в зале, который вызвало его появление. Он даже не пытался скрыть довольную улыбку.

Мейсон начал допрос осторожно, как бы нащупывая нужный путь.

— Вас зовут Делла Стрит, и вы сейчас, как и в течение уже некоторого времени, работаете в качестве моего доверенного секретаря?

— Да, сэр.

— Вы знакомы с обвиняемым?

— Да, сэр.

— Когда вы в первый раз видели его?

— Вечером в понедельник, восьмого числа.

— Где вы видели его?

— В ночном клубе «Золотая сова».

— В какое время это было?

— Это было примерно в три или четыре минуты одиннадцатого.

— Как это произошло?

— Мистер Анслей подошел к столу, за которым мы сидели, и спросил вас…

Предупреждающий жест Мейсона опоздал.

— Мы возражаем против пересказывания слов обвиняемого на основании того, что это самовольный вывод, доказательство с чужих слов, оно невещественно и не имеет отношения к делу, — заявил Дру.

— Вам нет нужды выдвигать возражения, — сказал Мейсон. — Я не собираюсь просить свидетеля рассказывать о беседе. Я просто спрашиваю мисс Стрит, как все происходило.

— Ну, обвиняемый задал вам несколько вопросов, и после короткой беседы мы ушли из клуба.

— В какое время?

— Точно в десять тридцать две.

— Кого вы имеете в виду под словом «мы»?

— Вас, мистера Анслея и меня.

— Куда мы отправились?

— Мы поехали к дому Меридита Бордена.

— Ворота на его территории были открыты или закрыты?

— Ворота были открыты.

— Что мы сделали?

— Мы оставили машину за воротами.

— Потом?

— Насколько я могу судить, в течение десяти-пятнадцати минут мы осматривали место аварии.

— Что произошло потом?

— Потом прозвучала сирена, и ворота закрылись.

— Дальше.

— Потом мистер Анслей подошел к воротам, попытался открыть их и, видимо, включил сигнал тревоги…

— Протестуем как против умозаключения свидетеля. Просим в протоколе вычеркнуть, — сказал Дру.

— Не возражаю, — согласился Мейсон. — Рассказывайте о том, что случилось дальше.

— Зазвучала сирена, зажглись прожектора, освещающие территорию, и мы услышали лай собаки.

— Потом?

— Мы стали перелезать через стену. Когда мы забрались наверх, к стене подбежала собака, она лязгала зубами у самых наших ног и старалась прыгнуть за нами.

— Дальше?

— Потом мы спустились со стены с другой стороны.

— Вы можете назвать, в какое время это было?

— Чуть позже одиннадцати часов.

— Что происходило дальше?

— Мы подошли к воротам.

— Что случилось там?

— Мы обнаружили телефон.

— И что сделали?

— Вы говорили по телефону.

— Одну минутку, одну минутку, — возразил Дру. — Это некомпетентно, невещественно и не имеет отношения к делу. Это умозаключение свидетеля.

— Это не умозаключение свидетеля, — ответил Мейсон. — Было бы умозаключением, если бы я спросил ее, с кем я разговаривал, но она показывает только тот факт, что я говорил по телефону. Я действительно говорил по телефону, и только это она показывает.

— Продолжайте, — обратился судья к Делле Стрит, — возражение отклоняется. Не пересказывайте нам, что говорил мистер Мейсон, с кем он говорил, рассказывайте только то, что происходило.

— Да, Ваша честь. Затем мистер Мейсон повесил трубку и… Имею ли я право показать, что он мне говорил?

Судья Эрвуд покачал головой:

— Если обвинение будет возражать, то нет.

— Мы возражаем, — сказал Дру. — Это действительно показания с чужих слов, а свидетель должен говорить только о фактах, имеющих отношение к делу.

— Я думаю, что это имеет самое прямое отношение к делу, — заявил Мейсон. — Мы как раз сейчас подходим к части, которую я считаю очень важной.