Мера отчаяния - Донна Леон

— Какая разница?

— Обвинения выглядят по-разному, синьор. Я пытаюсь понять, почему человек, составивший записку, считал, что агентство причастно к педерастии и детской порнографии.

— Я уже сказал вам почему, — проворчал Доранди раздраженно. — Из-за той женщины. Она во всех газетах оклеветала меня, оклеветала агентство, заявила, что мы организуем секс-туры…

— Но ведь она не говорила ничего о педерастии и детской порнографии? — прервал его Брунетти.

— А какая разница для сумасшедшей бабы? Им все кажется одинаковым, все, что связано с сексом.

— Значит, туры, которые организует агентство, как-то связаны с сексом?

— Я этого не говорил! — выкрикнул Доранди. Потом, осознав, что голос его звучит слишком громко, на мгновение закрыл глаза, снова сложил руки и произнес совершенно спокойно: — Я этого не говорил.

— Вероятно, я неправильно понял, — пожал плечами Брунетти и спросил: — А почему эта сумасшедшая, как вы ее называете, утверждала обратное? Почему в самом деле вас в этом обвиняют?

— Люди плохо умеют понимать друг друга. — Улыбка вернулась на лицо Доранди. — Вы ведь знаете, как это бывает: они видят то, что хотят видеть, и придают событиям такой смысл, какой хотят.

— А конкретно? — Брунетти задал вопрос с самым мирным выражением лица.

— Конкретно я имею в виду то, что сделала эта женщина. Она увидела наши постеры, рекламирующие туры в экзотические страны — Таиланд, Куба, Шри-Ланка, потом прочитала какую-нибудь истерическую статью в феминистском журнале, в которой утверждается, будто в тех местах процветает детская проституция, и потому туристические агентства организуют туры туда именно с этой целью, секс-туры — и всё! У нее в мозгу защелкнуло, после чего она явилась сюда ночью и разбила мне витрину.

— Вам не кажется странной такая активная реакция? Отчего она так разъярилась, если у нее не было доказательств? — Голос Брунетти звучал мягко и рассудительно.

Доранди ответил с явным сарказмом:

— Почему сумасшедших называют сумасшедшими? Потому что они совершают сумасшедшие поступки. Конечно, это неадекватная реакция! И совершенно беспричинная.

Между ними повисло долгое молчание, потом Брунетти сказал:

— «Газеттино» цитирует ваши слова о том, что женщины ездят в Бангкок столь же охотно, сколь и мужчины. То есть вы утверждаете, что большинство мужчин, покупающих билеты в Бангкок, берут с собой своих подруг и жен.

Доранди взглянул на свои сплетенные пальцы, но не ответил. Брунетти опустил руку в карман и достал один из листков, предоставленных в его распоряжение синьориной Элеттрой.

— Не могли бы вы ответить поточнее, — проговорил комиссар, глядя в распечатку.

— Насчет чего?

— Насчет количества мужчин, которые брали с собой в Бангкок женщин. Скажем, за прошлый год.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Брунетти не пожалел на него улыбки:

— Синьор Доранди, напоминаю: мы расследуем убийство и имеем право просить или, если придется, требовать у людей, имеющих отношение к делу, нужную нам информацию.

— Что значит «имеющих отношение к делу»?

— Ну, вам это должно быть понятно, — ответил Брунетти миролюбиво. — Вы менеджер туристического агентства, продающего билеты и организующего туры в «экзотические», как вы говорите, места. Вас обвинили в том, что все это делается ради секс-туризма — едва ли я должен напоминать вам, что в нашей стране он запрещен. Человека, владельца этого агентства, убили, рядом с его телом обнаружили записку, в которой утверждается, что эти туры могли послужить причиной преступления. Вы сами, кажется, верите в то, что здесь есть связь. Поэтому возникает предположение, что агентство и вы как его руководитель имеете отношение к делу. — Брунетти выдержал короткую паузу, после чего спросил: — Я ясно выразил свою мысль?

— Вполне, — ответил Доранди мрачно.

— Так что не затруднит ли вас пояснить мне, насколько точным было ваше утверждение, что большинство мужчин, отправившихся в Бангкок, взяли с собой подруг и жен. Или, выражаясь напрямую, насколько оно правдиво?

— Это правда, — заверил Доранди, приподнимаясь в кресле и прижимая руки к груди.

— Сведения о продаже билетов говорят обратное, синьор Доранди.

— Что?

— Все сведения о продаже вашим агентством билетов, как вы, вероятно, знаете, хранятся в централизованной компьютерной системе. — Брунетти оценил, какое воздействие его слова оказали на собеседника, и продолжил: — Так вот, по крайней мере за последние полгода большинство билетов ваше агентство продало мужчинам, путешествующим в одиночестве.

Доранди, не успев подумать над ответом, выпалил:

— Жены присоединялись к ним позже. Мужчины ехали туда по делу, а жены присоединялись к ним потом.

— Они покупали билеты в вашем туристическом агентстве?

— Откуда мне знать?

Брунетти положил бумаги на стол перед собой, текстом вверх, не пытаясь закрыть его на случай, если собеседнику вздумается их прочесть, и глубоко вздохнул.

— Синьор Доранди, не начинайте снова. Я повторю свой вопрос и на сей раз хочу, чтобы вы подумали, прежде чем ответить. — Он сделал долгую паузу. — Мужчины, покупавшие билеты в Бангкок в вашем туристическом агентстве, брали с собой жен или нет?

Доранди долго молчал и наконец буркнул:

— Нет.

— А эти туры, которые вы организуете, — «радушный прием в отеле», «ласковое отношение местных жителей», — в голос Брунетти не было ни тени эмоций, — имеют своей целью секс?

— Я не знаю, чем клиенты занимаются по приезде туда, — решительно заявил Доранди. — Это не мое дело. — Он втянул голову в свой двубортный пиджак, словно черепаха, когда на нее нападают.

— Вам известно что-либо об отелях, в которых останавливаются ваши туристы? — Брунетти положил локти на стол, опустил подбородок на руку и стал смотреть в свои бумаги, будто бы совсем не интересуясь ответом.

— Известно, что в них оказывают радушный прием, — с трудом выдавил Доранди.

— Значит ли это, что администрация позволяет проституткам там работать, возможно, даже специально нанимает их?

Доранди пожал плечами:

— Возможно.

— Это девочки? Не женщины, девочки?

Доранди посмотрел на него через стол:

— Я ничего не знаю об отелях, кроме цен. Чем занимаются там мои клиенты — не мое дело.

— Девочки? — настойчиво повторил Брунетти.

Доранди гневно помахал рукой в воздухе:

— Я же вам сказал, это не мое дело.

— Зато теперь это наше дело, синьор Доранди, так что я все же хотел бы услышать ваш ответ.

Доранди снова посмотрел в стену, но не нашел там подходящего решения.

— Да, — сказал он.

— Вы по этому принципу отбирали отели?

— Я отбирал их по цене. Если мужчины, которые там останавливаются, приглашают в номер проституток, не мое дело им мешать. — Он тщетно пытался усмирить свой гнев. — Я продаю путевки. Я не проповедую мораль. Мы вместе с моим адвокатом проверили каждое слово в рекламных объявлениях: в них нет даже отдаленного намека на нарушение закона. Я не делаю ничего противоправного.

— В этом я уверен, — не удержался Брунетти. Ему вдруг захотелось как можно скорее покинуть это место. Он встал. — Боюсь, мы отняли у вас слишком много времени, синьор Доранди. Сейчас я покину вас, однако не исключено, что позже мне снова захочется с вами побеседовать.

Доранди не стал утруждать себя ответом. Он даже не встал, когда Брунетти и Вьянелло выходили из кабинета.

14

Проходя по кампо Манин, Вьянелло и Брунетти, заранее не сговариваясь, уже знали, что сейчас отправятся повидаться с вдовой, вместо того чтобы возвращаться в квестуру. Чтобы добраться до дома Митри, находившегося на Кампо ди Гетто-Нуово, они пешком дошли до Риальто и там сели на водный трамвайчик маршрута № 1 в сторону вокзала.

Они остались на открытой палубе, предпочтя холодный воздух канала душной влажности каюты. Когда трамвайчик проезжал под мостом Риальто, Брунетти спросил Вьянелло:

— Ну?

— Да он мать родную продаст за сотню лир, — ответил тот с откровенным презрением. Потом долго молчал и наконец произнес: — Думаете, все дело в телевидении, комиссар?

Брунетти недоуменно переспросил:

— При чем здесь телевидение?

— Это оно помогает нам оставаться на расстоянии от зла, которое мы совершаем. — Увидев, что Брунетти внимательно слушает его, он продолжил: — То есть когда мы следим за событиями на экране, они кажутся нам реальными, но на самом деле это не так, верно? Я хочу сказать, по телевизору мы видим, как людей убивают и калечат, и видим себя. — Он улыбнулся и объяснил: — В смысле, полицию. Мы смотрим там на самих себя, мы там раскрываем всякие ужасные преступления. Так вот, может быть, если насмотреться их в достаточном количестве — настоящих ужасов, происходящих с нами или с другими людьми, они тоже перестают казаться настоящими.