Эпоха перемен 2 (СИ) - Котов Сергей

— Знаем… — неохотно кивнул Серёжа.

— Советую надевать на совесть. Проверьте друг друга. И респираторы сверху, это обязательно. Не снимать и не сдвигать, даже если потом зальёт, это ясно?

— Ясно, — кивнул я.

— Ну всё — вперёд.

Нацепив ОЗК, мы проверили герметичность соединений. Комбинезоны, кстати, оказались совершенно новые, хоть и лежалые; они отлично сохранились в тальке. Потом мы выгрузили трупы из багажника. Взяли первый и понесли, направляясь следом за дядей, который тоже надел защитный костюм.

Шли по едва заметной тропинке среди высокой травы. Вскоре стали попадаться высохшие серые стволы, торчащие будто на болоте. Потом — довольно молодые саженцы. Приглядевшись, я понял, что у некоторых молодых деревьев необычно перекручены стволы, с утолщениями и растущими вразнобой ветками.

Только теперь мне стало по-настоящему не по себе.

Наконец, мы остановились возле довольно глубокой траншеи, которую, похоже, сделали какой-то техникой не так уж давно. На дне местами лежали спиленные и поваленные серые стволы.

Мы оставили на месте первое тело, после чего тем же путём вернулись за вторым.

— Вон туда, — сказал дядя, указывая на основание одного из штабелей; из-за респиратора его голос звучал глухо. — Копать не надо. Сложите, сверху грунтом забросаем. Надо управиться за три минуты, это ясно?

— Ясно, — кивнул я.

О том, что это за место, я догадывался. В наше время мало кто не смотрел сериалы про аварию, не читал и не видел на «Ютьюбе» сталкерские отчёты.

Я старался не думать о смерти, притаившейся в здешней почве, но всё равно пульс скакнул прилично. Зато и сил прибавилось, несмотря на бессонную ночь.

Мы уложились по времени с большим запасом.

После этого ещё несколько минут закидывали тюки с трупами грунтом. Мы брали его с самого верха траншеи, с кромки — так, чтобы следы работы потом было не видно.

Антон Семёнович сам спрыгнул вниз, хитро утрамбовал получившуюся насыпь, щедро засыпав сверху ветками и опавшими листьями. Потом чем-то посыпал сверху.

— Ну всё, теперь обратно, — скомандовал он. — И побыстрее!

Мы вернулись к зданию железнодорожной станции. Прошли вдоль стены и остановились возле тронутой ржавчиной трубы, торчащей между кирпичей.

Антон Семёнович достал откуда-то из кустов резиновый шланг, приладил его на трубу и повернул колёсико крана. Труба загудела, из шланга полился упругий поток.

— Руки вверх! — скомандовал Серёжин дядя. — Медленно вращаемся. По очереди.

Только после тщательной обработки водой дядя позволил нам снять опостылевшие ОЗК. Затем достал из бардачка машины жёлтый прибор и внимательно прошёлся по разложенным на асфальте костюмам. Несмотря на обработку, они довольно заметно фонили.

Проверив цифры на дисплее, Антон Семёнович что-то подсчитал в записной книжке и, удовлетворённо кивнув, вернулся к нам.

— Нормально всё, — сказал он. — Повезло с местом.

— Это Рыжий лес был, да? — спросил я.

Дядя внимательно посмотрел на меня.

— Верно, — кивнул он. — От кого слышал? Ликвидаторы среди знакомых?

— Что-то вроде того… — ответил я.

— Ясно. В общем так, молодёжь. План такой: у нас есть пара часов до того, как откроется проходная. Я разведаю обстановку, если дежурят друзья — проведу в столовую, позавтракаем. Если нет — придётся терпеть до выезда из зоны, тут уж ничего не попишешь.

— Спасибо, — кивнул я.

— Пока, если желание есть, можно в Припять прогуляться. Всё-таки не каждый день в таких местах доводится быть, а? — он подмигнул нам.

— А… это безопасно? — осторожно спросил Серёжа.

Дядя вздохнул и закатил глаза.

— Жить вообще не безопасно. От этого умирают. Но, раз предлагаю, значит, можно. Только не лазить где попало, идти строго по асфальту вдоль улицы, ясно? И по домам не лазить, а то точно грязь на подошвы нацепляете.

Припять выглядела иначе, чем на многочисленных фотографиях в сети. Улицы были ещё похожи на улицы, с асфальтом, сквозь который лишь местами пробивались молодые деревца. Дома стояли почти целыми, даже окна были на месте, лишь кое-где зияли прорехи. Правда, двери подъездов мало где сохранились. С непонятным остервенением непрошенные гости их срывали с петель.

Мы шли по широкой улице. Справа, за домами, маячило знаменитое колесо обозрения.

— Прогуляемся до парка развлечений, и обратно, — сказал дядя, заметив направление моего взгляда. — Там атмосферно, все приезжие фотографируются.

— А радиации много? — заинтересованно спросил Серёжа.

— Нет. Не много, — ответил дядя.

— Тут улицы отмывали, с пеной, — добавил я. — Поэтому ходить можно.

— После этого, конечно, грязи снова нанесло, но ты прав, её не так много. Но подошвы всё равно придётся помыть, когда вернёмся, — сказал Антон Семёнович. Потом он почесал подбородок и добавил: — в самые опасные места я вас не поведу. Но, чтобы знали, вон там, на улице Дружбы Народов, — он указал налево, — находится самое страшное место в городе.

— Что за место? — заинтересовался Серёжа.

— Медико-санитарная часть сто двадцать шесть, — ответил дядя. — Там есть подвал, набитый старой защитной одеждой пожарных… пару лет назад туда забрёл один бич. Из новеньких, понаехавший. Не был в курсе местных реалий. Так вот, тело нашли тут рядом, на Ленина. Он стащил куртку пожарную и укрывался ей.

— Ужас какой… — сказал я.

— Да, раньше охрана была бдительнее… а сейчас что? Финансирование урезали, народ разбежался. Хотя… если уж совсем честно, кое-кто и раньше в доле был. Несколько лет назад тут в домах батареи срезать начали. Уже и не осталось почти ничего. Недавно вот до проводки добрались. Выдирают провода, значит, и прямо в помещениях обжигают, чтобы, значит, везти было сподручнее.

— И не жалко же себя… — сказал я.

— А жизнь нынче не простая, — вздохнул дядя. — Людям просто на поесть часто не хватает. А здесь вроде как богатства нетронутыми лежат… но это ещё ладно. В городе всё-таки не так много грязи было. А вот там, — он указал налево. — Есть могильник техники ликвидаторов. Вот оттуда тоже что только ни тащат: аккумуляторы, лампы, запчасти… сколько народу уже слегло и сляжет от онкологии, даже не подозревая, где дозу хватанули — не скажет никто.

Парк развлечений выглядел знакомо. Разве что и само колесо, и машинки рядом с ним всё ещё сохраняли краску, и ржавчины почти не было видно.

— Колесо должны были через несколько дней открыть, — сказал дядя, когда мы гуляли по парку. — Но так и не открыли. Можно сказать, символ места… тут вообще много символики всякой. Некоторые вот считают, что после Чернобыля развал СССР стал неизбежным. И вот, что я скажу: в этом что-то есть. Не то, чтобы они прям на сто процентов правы. Всё-таки сложный это процесс был. Но связь определённо какая-то есть.

— Пожалуй, — согласился я.

— Ну всё, давайте обратно, как раз к проходной поспеем, — сказал дядя.

Мы вернулись к железнодорожной станции. Обработали подошвы, проконтролировали результат дядиным прибором.

— Пить охота, не могу… — сказал Серёжа, когда мы садились в машину.

— Ну, уже можно, — кивнул дядя, доставая флягу из багажника.

Он сделал пару глотков сам, потом протянул её Серёже. Тот жадно припал к горловине. Я даже начал волноваться, хватит ли мне — после долгой прогулки по жаре пить действительно хотелось сильно. Видимо, почувствовав мой взгляд, Серёжа прервался и протянул фляжку мне.

Сделав пару глотков, я вернул её Антону Семёновичу.

Мы тронулись. Проехав несколько сотен метров по просёлку, вырулили на вполне приличную асфальтированную дорогу. И тут я впервые увидел саму станцию: разрушенный энергоблок и саркофаг над ним.

— Жутковато, да? — ухмыльнулся дядя.

— Жутковато, что там люди работают, — сказал я. — На соседних блоках.

— Да мы привычные давно… — вздохнул он. — А куда деваться? Энергия-то нужна. Говорят, периодически о закрытии. Вот промышленность окончательно развалится, и точно закроют. Будут избыточные мощности…