Психологические исследования личности. История, современное состояние, перспективы - Коллектив авторов

Данный конструкт в отечественной психологии не изучался, несмотря на интенсивные исследования личностного восприятия жизненного пути и временной перспективы. В то же время, как показали западные исследования, субъективный возраст человека тесно связан с его физическим и психологическим здоровьем, с удовлетворенностью жизнью, с временной перспективой и индивидуально-психологической организацией (Braman, 2002; Carp, Carp, 1981; Galambos et al., 2005; Hubley, Russel, 2009; Lang, Carstensen, 2002).

Так, Ф. Карп и А. Карп (Carp, Carp, 1981) изучали субъективный возраст и функциональный уровень 352 пожилых людей 72 лет в среднем, переехавших недавно в дом престарелых. Они показали, что субъективный возраст не связан с хронологическим (r=0,05), а главное – что те, кто сообщал о более молодом возрасте, отличались лучшими показателями силы Эго, позитивным отношением к другим людям, чувствовали свою полезность, лучше воспринимали ситуацию перемещения и контролировали ее. Эти результаты показали, что субъективный возраст предсказывает успешность адаптации к новым условиям жизни.

К. С. Маркидас и Дж. Болт (Markides, Bolt, 1983) проанализировали характеристики пожилых респондентов, умерших между двумя срезами исследований. Они оценивали психологические, физические и социальные переменные: социально-экономический статус, семейное положение, уровень доходов, социальной поддержки, субъективной возраст, субъективное здоровье. Сравнивая 59 человек, умерших за это время, с живущими, из 510 человек общей выборки, они показали, что живущие отличались лучшим восприятием собственного здоровья, более высокими жизненными ожиданиями и более молодым субъективным возрастом в первом исследовании. Субъективный возраст оказался предиктором смертности.

Изучался субъективный возраст пожилых людей (в среднем 83 года), получающих помощь сиделок. Авторы нашли, что их субъективный возраст на 11 лет моложе реального. Кроме того, в этой выборке у трети респондентов наблюдалась депрессия, они имели в среднем три хронических заболевания, но, несмотря на такое тяжелое положение, они демонстрировали когнитивную возрастную иллюзию более молодого возраста (Staats et al., 1993). Данные свидетельствуют, что субъективное восприятие здоровья играет более существенную роль в определении субъективного возраста, чем реальное состояние здоровья.

Приведенные примеры исследований удивительным образом согласуются с идеями и утверждениями Л. И. Анцыферовой, указывая на значение личностного развития в вариантах позднего периода жизни, на роль субъективной возрастной идентичности как динамичного и гибкого образования, обеспечивающего адаптацию пожилых людей.

Наиболее влиятельным объяснением феномена когнитивной иллюзии субъективного возраста было предположение, что более молодой субъективный возраст, особенно значительный в пожилом возрасте, служит для избегания негативной установки на старение, стереотипов позднего этапа жизни, когда люди ощущают себя за бортом жизни, ненужными обществу (Cooper et al., 1981). Большинство эмпирических исследований не подтвердило идею, что люди негативно смотрят на старение. Данные не выявили связи между установками на старение и субъективным возрастом (Mossey, 1995; Zola, 1962).

Дж. Монтепеа и М. Лэчман (Montepare, Lachman, 1989) исследовали связь страха старения с субъективным возрастом у женщин средних лет (средний возраст 36 лет). Они обнаружили, что такой связи не существует у респондентов более старшего возраста, хотя самые молодые люди с наиболее высокими значениями субъективного возраста показывают страх старения. Более того, они установили, что женщины, имеющие высокие показатели по субъективному возрасту (чувствующие себя старше других), сообщают о высокой удовлетворенности жизнью. Данные говорят о том, что, возможно, не всегда те, кто чувствует себя более молодым, не чувствует себя более счастливым.

Таким образом, утверждение, что негативные установки старого возраста ведут к относительно более молодому субъективному возрасту, не подтвердилось.

Несколько лет назад мы начали изучать субъективный возраст, его внутренние и внешние маркеры, психологическое здоровье у людей от 20 до 70 лет. По опроснику Б. Барака (Barak, 2009) оценивались субъективный возраст и его составляющие: биологический субъективный возраст, т. е. на сколько лет человек себя чувствует; эмоциональный субъективный возраст, т. е. на сколько лет он выглядит; социальный субъективный возраст, т. е. на сколько лет он действует, и интеллектуальный субъективный возраст, т. е. какому возрасту соответствуют его интересы. Также оценивалась временная перспектива личности по методике Ф. Зимбардо (ZTPI) (Сырцова и др., 2008). Для оценки собственного психологического здоровья применялся русскоязычный вариант «Опросника SF-36» (Health status survey, Short Form) (Ware et al., 1994; Гуревич, Фабрикант, 2008), шкалы которого группируются в два показателя: «физический компонент здоровья» и «психологический компонент здоровья». Важным для изучения маркеров субъективного возраста был метод оценок возраста по фотографиям моделей (реальных людей, по 10 примеров в каждой возрастной группе: 20–30, 40–50 и 60–70 лет). Приведем кратко лишь некоторые результаты работы.

Разрыв между субъективным и хронологическим возрастом колеблется, причем существенно: если в группе молодых людей субъективный возраст фактически равен календарному, то уже у людей 40–50 лет возникает когнитивная иллюзия возраста – они ощущают себя моложе более чем на 5 лет, а пожилые – на 11 лет. При этом обнаружена неравномерность субъективной возрастной идентификации во всех возрастных группах. Составляющие субъективного возраста выражены различно. Наиболее близкие значения к хронологическому возрасту наблюдаются при оценке субъективного биологического и эмоционального возрастов и значительные отличия при оценке субъективного социального и интеллектуального возрастов.

Желание чувствовать себя более молодым у людей старшего возраста, выглядеть более молодым, действовать как молодой, и интересоваться тем, чем молодые, может рассматриваться как специальный механизм психологической поддержки (механизм психологической защиты, совладания с проблемами старения). Поддержание такой позитивной иллюзии тесно взаимосвязано с установками общества на молодость, с одной стороны, когда ценность члена общества оценивается относительно его эффективного и продуктивного возраста. С другой стороны, индивидуальные личностные свойства и установки также взаимосвязаны с величиной и фактом позитивной иллюзии возраста.

Общая тенденция увеличения разницы между актуальным и субъективным возрастом на поздних этапах онтогенеза в то же время сопровождается значимыми различиями внутри возрастной группы. Так, например, изучение когорты 60-летних в целом подтверждает, что они моложе по субъективной идентичности в целом, но среди них есть индивиды и более молодые, и ощущающие себя на тот же возраст, и старше его. Кроме того, показано, что могут происходить изменения восприятия собственного возраста. Лонгитюдные исследования обнаружили, что изменения здоровья являются предиктором изменений и субъективного возраста (Markides, Bolt, 1983). Однако сравнение людей с типичным развитием и двигательными серьезными проблемам (cerebral palsy, spina bifida) показали, что они имеют более молодой субъективный возраст (Hubley, Russel, 2009).

Важные жизненные события также оказывают влияние на возрастную идентичность. Например, люди в период поздней зрелости оценивают субъективный возраст ближе к хронологическому при приближении дня рождения; разница увеличивается в сторону более молодого субъективного возраста при удаленности этой даты (Markides, Bolt, 1983).

Переоценка своего возраста сильнее в тех областях, где нелегко однозначно получить информацию, обратную связь. Биологические аспекты субъективного возраста, такие как здоровье и привлекательность, дают более однозначные обратные связи, их стандарты менее двусмысленны, чем общее восприятие возраста или возрастной активности и интересов. Так, в наших исследованиях минимальная разница хронологического и субъективного возраста обнаружена именно в эмоциональной оценке собственного внешнего вида. Действительно, именно здоровье и привлекательность выступали высоко надежными предикторами возрастной идентификации.

Другой информационный аспект относится к тем прототипам, относительно которых оценивают себя люди. Так, если люди ориентируются на устаревшие прототипы (например, предыдущей генерации) для оценки их собственного субъективного возраста, то они могут недооценивать возраст и других людей. Этот аспект не был исследован экспериментально, он связан с вопросом о влиянии возрастных стереотипов, их имплицитных моделей и динамики в развитии человека. В нашей совместной работе с Ю. Д. Киреевой (Туганцевой) (Туганцева, 2012; Сергиенко, 2013) сравнивался хронологический возраст человека на фотографии и его субъективная оценка респондентами (как он выглядит, что соответствует эмоциональному субъективному возрасту). В исследовании участвовало 86 человек. Возраст, оцениваемый по фотографиям, отличался значительно большей реалистичностью и был близок к хронологическому возрасту моделей. Эти данные указывают на то, что люди в большей степени ориентируются на реальные представления о себе, временные сравнения собственных представлений (о физическом состоянии и привлекательности), чем на стереотипы и идеалы, транслируемые социумом (большая ценность молодости, молодящиеся актрисы и медийные персонажи и т. п.). В этом случае в большей степени подтверждается предположение о более надежных обратных связях о физическом состоянии и привлекательности человека для когнитивных имплицитных моделей возраста и его идентификации, чем социально обусловленных сравнениях как основе возрастной идентичности.