Жена в награду - Сара Брофи

Такого с ним еще никогда не было.

Темнело. Роберт мог оглянуться надень, проведенный в успешной охоте.

Сначала люди были ошарашены бесцельностью экспедиции, но перестали ворчать, как только он сказал про охоту. Один Мэтью не обрадовался. Бормоча, что если уж тратить день впустую, то делать это в тепле, он вызвался остаться и поддерживать огонь, пока не придут охотники.

Роберт едва удержался от довольной улыбки. Ему хотелось побыть наедине со своими мыслями, и меньше всего ему был нужен всезнающий Мэтью. В его душе поселилось так много всего непривычного, что ему необходимо было установить вещи в приемлемый порядок, чтобы не согнуться под их тяжестью.

Мэтью всегда готов выслушать его откровения, но Роберт многого не мог сказать человеку, который был ему как отец. Как описать странные эмоции, сжигающие его некогда замороженное сердце? Как сказать об ощущении своей уместности, о чувстве, что он стал обладателем, и сам кому-то принадлежит? Как объяснить хотя бы самому себе, почему он ночами так целомудренно обнимает женщину, которая нужна ему больше жизни?

От этой мысли ему стало неуютно, он знал, как глубоко проникла в его душу Имоджин.

Это было за пределами его понимания, но каждый вечер он засиживался за столом, ожидая, когда она уснет, и каждое утро вставал с кровати с острым разочарованием и смотрел на нее, пока она еще спала.

Днем он строго говорил себе, что разумнее спать в кресле, дожидаясь, когда она позовет его в свою постель и в свою жизнь, но ночью уступал темным желаниям, раздевался и осторожно залезал к ней в кровать. И каждую ночь чувствовал почти удовлетворение, когда она доверчиво прижималась к нему, как будто так и должно быть.

Это стало изысканно-мучительной привычкой.

Он уже не мог без того, чтобы не лечь рядом с ней, не гладить ее, не целовать нежную кожу, не окунаться лицом в душистые волосы. Он останавливался только тогда, когда напряжение становилось невыносимым, и ограничивался тем, что смотрел, как она спит в его руках. А утром заставлял себя встать раньше, чем она проснется.

Мэтью прав, он сумасшедший, или по крайней мере скоро им станет.

Вначале он не собирался так себя вести. Проснувшись рядом с ней в то первое утро, он не думал ни о чем другом, кроме как задобрить и победить жену. Он смотрел, как она спит, и с удивлением поглаживал мягкие губы. Он удивлялся себе – как можно бездельничать, лежа в кровати до восхода солнца, но быстро нашел оправдание: он лежит рядом с ней.

Смеясь над собой, он дважды взбегал по лестнице якобы для того, чтобы сообщить о прибытии Гарета с лошадьми, понимая, что это шаткое оправдание, что ему просто хочется побыть с ней. Он ворвался в спальню и резко остановился, реальность хлестнула его, как пощечина.

Реальность предстала в виде знатной, элегантной женщины, которая сидела и слепыми глазами смотрела на неуклюжего олуха, посмевшего вломиться в ее жизнь. Рассыпался в прах мир обоюдного согласия, который он выстроил в темноте ночи.

Как он мог начать говорить о странных чувствах в своей душе, когда не был уверен, что достоин дышать одним воздухом с ней?

Роберт сбежал от этой холодной, жесткой реальности. Пошел к черту Мэтью, но он прав, Роберт убегает.

От безнадежных сетований его отвлек хруст веток. Он инстинктивно пригнулся к земле, оглядывая лес в поисках источника шума, и сжал в руке лук.

Из кустарника величественно выступил олень, он настороженно принюхивался, шкура блестела. Вдруг он замер. Олень представлял собой отличную мишень, но Роберт снял стрелу с тетивы – сегодня двадцать мужчин охотятся весь день, и, возможно, это животное не минует стола, но что-то в его хрупкой храбрости напомнило Роберту Имоджин.

Олень стоял неподвижно, с любопытством глядя прямо туда, где прятался Роберт, потом вдруг повернул голову к югу. Роберт видел, как раздуваются чуткие ноздри, – олень уловил запах, который ему не нравился. Секунду он постоял, потом проворно, несмотря на сугробы, скакнул в сторону и скрылся.

Роберт медленно встал, повернулся к ветру и глубоко вдохнул воздух; до него донесся слабый запах костра. Он шел не от башни, а для печных труб далекого дома был слишком силен. Люди Роберта не стали бы разводить в лесу костер и предупреждать дичь о своем присутствии, значит, в его лесу кто-то чужой. Роберт намерен был выяснить, кто вторгся в его владения.

Неслышно ступая, он подкрадывался к новой добыче.

Через полчаса он пришел к костру. Притаившись за кустами, он вгляделся и в человеке, подкладывавшем дрова в костер, узнал Гарета. Роберт прищурился. Гарету было приказано охранять дом, что ж, ему придется придумать объяснение своему наглому неповиновению.

Роберт гибко распрямился и зашагал к костру, сверкая очами.

Хрустнула под ногой ветка, и Гарет мгновенно оторвался от созерцания пламени. Увидев Роберта, он почему-то не удивился, наоборот, меланхолично кивнул. Роберт открыл рот, чтобы заговорить, и ошеломленно его закрыл, когда Гарет жестом призвал к молчанию. Гарет кошачьим движением поднялся и поманил Роберта в сторону.

Роберт вскинул брови, но пошел. Они отошли к группе деревьев. Роберт скрестил руки на груди.

– Ну, надеюсь, ты сможешь объяснить, почему проигнорировал мой приказ. – Его голос дрожал от злости.

Гарет победно улыбнулся.

– С удовольствием. Должен признаться, это будет одним из моих лучших достижений.

Роберте каменным молчанием ждал ответа, не позволяя себя дурачить.

Гарет глубоко вздохнул.

– Вообще-то я не нарушил твой приказ.

Роберт вытаращил глаза.

– Кажется, я велел тебе охранять дом. Не припоминаю, чтобы я разрешал тебе идти в лес развлекаться. Конечно, не исключено, что я ошибаюсь, – язвительно добавил он.

– Такое случается, – с легкой улыбкой сказал Гарет. – На самом деле ты просил меня охранять не дом, а Имоджин, что я и делаю.

– Имоджин? – угрожающе переспросил Роберт; ему не понравилось, как Гарет произнес имя его жены. – Объясни.

Впервые Гарет улыбнулся во весь рот, нисколько не устрашившись ревности Роберта.

– Запросто. Вон та куча тряпок на камне – твоя жена, а я галантно разжигаю сырые ветки в тщетной попытке не умереть от холода, пока она отдыхает.

– Ты смеешь насмехаться? – закричал Роберт, но глаза устремились к куче тряпок. Сначала он не различил под ними человеческую фигуру. И только когда от его выкрика Имоджин беспокойно завозилась во сне и волосы рассыпались по камню, он ее узнал. Ни у кого на свете нет таких волос, благоговейно подумал Роберт и затаил дыхание.

– Какого черта она тут делает? – прошипел он. Гарет с деланной беспечностью пожал плечами.