Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика - Игорь Владимирович Осипов

— Ну, в путь так в путь, — пробурчал я, поворачиваясь к зеркалу, где отразился красный отпечаток ладони на моей небритой щеке. — Всё у вас эльфов, не как у людей. Вот только, я планирую вернуться. И желательно вместе с вами, или вы ничего кроме грядок и цветения вашего Великого Древа планировать не умеете?

Глава 9. Итоги сборов

Ночью я опять проснулся, ибо от предстоящей операцией и нервов снилась всякая несуразица. Вспомнился старая, как мир, фраза: «А где бабуля? Я за неё».

Уже никто не помнит, откуда она пришла, но фразу часто повторял мой дед.

За окном по-прежнему качался фонарь, и ревела плотина. За часик-другой привыкаешь к этому гулу и перестаёшь обращать внимание. В углу скреблась мышь, я уже хотел было кинуть что-нибудь в её сторону, но замер и зажмурился. Когда снова открыл глаза, то забыл думать про несчастного грызуна, ибо две эльфийки спали на кровати нагишом. Во сне они сбросили одеяло на пол, и теперь младшая валялась, раскинув руки и ноги, как звезда, а старшая лежала на боку, поджав ноги, и обнимала подушку. Сие зрелище стало доступно, потому как простынка, специально перекинутая перед сном через подвешенную верёвку и разгораживающая комнату надвое, свалилась.

— Какая прелесть, — едва слышно прошептал я и вздохнул, а потом, будучи в одних трусах-семейниках и майке, подошёл поближе.

Ну а что. Грех на красивых девчат не погалдеть. А они, несмотря на длинные нечеловеческие ушки, были красивыми. Светленькая Киса была очень худенькой и с аккуратной грудью. Тёмненькая Рина же обладала несколько более широкими, чем полагалось длинноухим занудам, бёдрами, и грудью, которая точнёхенько поместится в мою ладошку. А ещё у неё была едва заметная складочка на животе. Кому как, а мне это нравится. Придаёт женственность, в противовес вечной подростковости чистокровных эльфиек.

Я на цыпочках обошёл кровать, чтоб разглядеть это зрелище с другого ракурса, и даже зажмурил один глаз и выставил руку, так сказать, бесконтактно оценивая габариты прелестей. Да, у старшенькой грудь точно поместится.

Взгляд задержался на её ровной спине, тонкой талии и упругой попе. Сердце забилось очень часто, и уходить из комнаты совершенно не хотелось. Хотелось сесть рядом с ними, и положить руку на одну из прелестей.

Глаза машинально перескочили на младшенькую, остановившись на прикрытом светлым пушком интимном месте.

— Всю жизь мечтал, — едва заметно произнёс я и снова вздохнул. Но всё же старшенькая больше понравилась.

Так бы и стоял до утра, но мочевой пузырь в конце концов пересилил тягу к созерцанию, и я так же на цыпочках дошёл до стула у раскладушки, где лежали мои штаны и куртка, а быстро натянув, выбежал в коридор. До отхожего места и обратно мчался на всех парусах, а когда вернулся и скользнул в номер, разочарованно поджал губы: простыня была повешена на место.

— Блин, — протянул я и прямо в одежде улёгся на своё место и заложил руки за голову. Сон как рукой сняло, но перед глазами до сих пор стояла та прелестная картинка.

Скрипнула кровать. Зашлёпали босые ноги. И из-за самодельной ширмы вышла в чём мать родила Рина. Она была словно во сне, так как двигалась, пошатываясь и лишь изредка приоткрывая глаза. Я залюбовался, почти без стеснения таращась на девушку, а та доковыляла до стола, с третьего раза подхватила стакан с водой, промахнувшись в первые две попытки, выпила и так же, как лунатик, вернулась за занавеску, где, судя по звуку, просто рухнула на кровать. Послышалось сопение.

Я в третий раз вздохнул и начал считать овец.

Мечты мечтами, но сон взял своё, и я провалился в него. Что может сниться после увиденного? Вот, оно самое и снилось. Кажется, я даже улыбался во сне.

А утро наступило, как это бывает, внезапно. Оно не просто мягко пришло, а ворвалась в комнату вместе с криками петуха, визгом девушки и грохотом жестяного ведра по полу.

Я рывком оторвался от подушки и начал оглядываться. Киса с криком отскочила от подвешенного к стене умывальника, уронив с табуретки то самое злосчастное ведро. Вода фонтаном плеснула в разные стороны, обливая и эльфийку, и кровать. Даже меня заставили поморщиться долетевшие брызги.

— Что случилось? — сонно спросил я. — Который час?

— Уже восемь, — подала голос Рина, сворачивающая простынку-ширму.

Я глянул на кровать, вспомнил голых девчат и вздохнул. Может, это был сон? Уже сколько времени без баб, и не такое приснится.

А тем временем Киса совладала с ведёрком, водрузив его на место, и встала, разведя руки.

— Я вся мокрая, — произнесла она. — Иван, отвернись.

Я чуть не буркнул, мол, что я там не видел, но всё же повернулся к стенке. Сёстры были разные. Младшая раскидал вещи по номеру, отчего бегала и искала с эльфийской руганью, где у неё носки, и где запасное платье. Старшая, напротив, всё аккуратно сложила с вечера на стульчик и бурчала на недотёпу Кису.

— Слушайте, — произнёс я, разглядывая бегущую по стенке мокрицу, — не надо меня пафосно звать Иваном. Вы ещё по имени-отчеству обратитесь.

— А как? — спросила Киса, тут же взвизгнув и загромыхав табуретом. Не задалось у неё утро.

— Просто Ваня.

— Это человеческое дружеское-ласкательное? — оторвавшись от небольшого зеркальца и повернув голову, уточнила Рина.

У меня аж глаз дёрнулся от «дружеское-ласкательного» слова, особенно после увиденного ночью. Но смолчал. Лишь кивнул. А старшенькая, похоже, вообще редко из своей общины выходила, раз не знает простейшие понятия о людях, с которыми живёт, между прочим, в одном же городе.

— Это потому ты нас зовёшь Кисой и Риной?

— Угу.

— А если ты Иван сын Ивана, то тебя можно дружески-ласкательно звать Вань-Вань.

Я вздохнул и махнул рукой.

— Хоть горшком зовите, только в печь не ставьте.

На этом короткие сборы закончились. Мы оделись, причесались, перекусили на ходу бутербродами, взяли в стойле под узды Гнедыша и направились в аптечную общину. Днём город казался совершенно другим. Оранжевые звезды фонарей и очень богатые и лишь два раза виденные неоновые вывески (нашей, гильдийской, между прочим, работы) уступили место пыльным, мощёным большой галькой широкими улочкам. Улочки лежали между жмущимися друг к другу двухэтажными домиками с небольшими палисадниками. По высокой укреплённой валунами набережной с истеричным треньканьем звонка катался небольшой обитый давно некрашеными рейками трамвайчик, курсирующий по вытянутому вдоль реки городу. Он с лязгом железных колёс доползал до плотины, аккуратненько перебирался на тот берег, где так же неторопливо вёз сонных жителей по