Берлинский транзит - Чингиз Абдуллаев

Дронго решил, что нужно позвонить своему напарнику в Москву. Ему тут же ответил Эдгар Вейдеманис.

— Я сейчас в Берлине, — сообщил Дронго, — и у меня к тебе большая просьба.

— Опять попал в какую-то историю, — понял Эдгар, — ты не можешь спокойно доехать до Рима.

— Не всегда получается. А отсиживаться в стороне, делая вид, что меня ничего не касается, тоже неправильно. В вагоне, где я ехал, убили Георгия Цвераву, известного «вора в законе» под кличкой Жора Бакинский.

— Об этом уже передали даже по телевидению. Значит, ты был в этом вагоне?

— И даже в соседнем купе. Я хочу, чтобы ты переслал мне всю информацию, которую сможешь найти по убитому. Сейчас наверняка в Интернете и в газетах появится масса статей о нем и его «подвигах». Но самое важное не это. С ним была женщина, некая Альбина Брустина. Красивая молодая блондинка. Ее тоже убили. Во всяком случае, так будет сообщено официально. Но подозреваю, что ее не убили, а она сама причастна к убийству своего бывшего друга. Настоящее ее имя — Анастасия Асамова. Ее данные есть в картотеке Министерства внутренних дел. Она объявлена в международный розыск за убийство и другие преступления. Мне нужно знать, на кого она работала и кого могла представлять. И вообще, узнай как можно больше об окружении господина Цверавы. Все, что можно узнать. Только очень срочно. Ты все понял?

— Постараюсь. А ты учти, что Жора Бакинский был очень известным и опасным человеком. Тебе лучше даже рядом не стоять, могут быть серьезные неприятности. Ты же все понимаешь лучше меня. Это наверняка разборки между кланами, которые еще не закончились. Они начались сразу после убийства одного из самых известных авторитетов и продолжаются до сих пор.

— Я это помню. Поэтому и хочу все узнать точнее.

Он положил телефон в карман. Взглянул на комиссара и старшего следователя.

— Где у вас можно поесть? — устало спросил он. — Или вы разрешите мне отправиться в отель, чтобы немного отдохнуть.

— Пока мы ждем новые сообщения, вы можете отдохнуть, — решил комиссар, — но учтите, что вам нужно быть осторожнее. И не выходите из номера, пока мы не пришлем за вами машину. В соседних номерах будут наши сотрудники, четыре человека.

— Это не решение вопроса, — заметил Дронго, — если даже я ничего не услышал, когда убивали Георгия Цвераву. Ваши сотрудники даже не поймут, что происходит.

— Может, дать вам оружие? — предложил комиссар.

— У него тоже было оружие, из которого его и застрелили, — напомнил Дронго. — Ничего не нужно. Пусть мне дадут машину и отвезут в отель. Кстати, где мой чемодан? Надеюсь, что его не оставили в вагоне поезда?

— Он уже в отеле, — сообщил комиссар, — в вашем номере.

Дронго поднялся, чтобы выйти.

— Можно последний вопрос? — спросил Виммер.

— Конечно, — взглянул эксперт на старшего следователя.

— Кого вы подозреваете больше? Мужчину или женщину? Кто из них мог оказаться координатором этих двух убийств?

— Не знаю, — честно ответил Дронго, — пока у меня нет никаких оснований для подозрений. За исключением того факта, что именно эти два пассажира оказались в вагоне, в котором был убит такой известный «вор в законе». Нужно отдать должное убийцам. Убит с выдумкой и по хорошо продуманному плану. Я убежден, что у преступников обязательно был «страховочный вариант» — человек, который мог подстраховать их группу и скоординировать их усилия. Было бы слишком наивно полагаться только на мастерство бывшей вице-чемпионки по биатлону.

Виммер согласно кивнул. Комиссар хотел что-то спросить, но решил повременить. Он приказал отвезти эксперта в отель «Штайнбергер» и крепко пожал ему руку на прощание.

Дронго сел в машину на заднее сиденье и, откинувшись, закрыл глаза. Молодой водитель, тот самый, с которым они ездили в Нойенхаген, набирая скорость, помчал его в центр города. Дронго приоткрыл глаза. Берлин всегда вызывал у него какое-то ностальгическое и одновременно мистическое чувство. Он еще хорошо помнил, как двадцать лет назад здесь проходила высокая стена через весь город. Тогда она называлась государственной границей. Это был какой-то запредельный театр абсурда, когда жители одного города были разделены, и легче было проехать на другой континент, чем попасть из одной половины города в другую.

Но, с другой стороны, тогда все было проще и легче. Мир был разделен пополам. Были «свои» и «чужие». Он уже в молодости, став экспертом ООН, выступал на стороне закона и порядка, против тех, кто не признавал ни «своих», ни «чужих». Он всю жизнь боролся с разного рода нечистью, мешающей нормальным людям жить, с преступниками всех мастей, с бандитами, наркомафией, убийцами, расхитителями. Но, каждый раз попадая в Берлин, он точно знал, что его место на Восточной стороне, тогда как Западная была олицетворением чужой жизни и чужой морали. Падение стены стало одной из реалий современного мира. Но он все еще не верил собственным глазам, проходя под Бранденбургскими воротами, рядом с восстановленным рейхстагом, где уже не было никакой стены. Или обедая в «Адлоне», который был восстановлен на месте пустыря, где больше сорока лет не было ничего, ибо прежний «Адлон» был сожжен и разрушен во время штурма Советской армией этой части знаменитой улицы Унтер дер Линден.

Тогда невозможно было представить себе, что можно просто сесть в такси и попасть из одной части города в другую. Две половинки соединились, но Берлин все еще состоял как бы из двух разных городов. Буржуазного, немного высокомерного, расчетливого и эгоцентричного Западного Берлина — и унылого, серого, вызывающе одинакового в своей будничной привычности Восточного с его невзрачными пригородами и кварталами, которые постепенно сносились и переделывались. Единственное, что объединяло эти две половины, был молодой, космополитичный дух города, царивший в нем всегда, но наиболее ярко проявлявшийся во время грандиозных гей-парадов, проходивших здесь. Тогда оба города объединялись, приехавшие из всех стран мира геи и лесбиянки танцевали на улицах, соединяясь в каком-то немыслимом хороводе, пьяные от молодости, любви и счастья. Может, в этих парадах был некий символ освобождения, особенно после грандиозных фашистских шествий и почти стертого с лица земли прежнего Берлина?

Водитель подвез его к отелю. Дронго вышел из машины, поблагодарив молодого человека. Тот протянул ему карточку.

— Здесь номер телефона, — пояснил он, — это в вашем отеле. Если вы наберете эти цифры, то вам больше ничего не нужно говорить. Они сами придут к вам. И еще. Комиссар Реннер просил меня передать, что ваши номера будут прослушиваться. Все три номера. Он сказал, что вы знаете, о каких номерах в отеле он говорит.

— Спасибо, — кивнул Дронго.

Любезный портье сообщил ему, что за ним забронирован триста четырнадцатый номер, куда уже доставлен чемодан гостя.

— Здесь должны были остановиться мои друзья, — сказал Дронго, — герр Гаврилко и фрау Лакшина.

— Да, — сразу ответил портье, — триста восемнадцатый и триста шестнадцатый номера. Они живут рядом с вами, приехали к нам часа полтора назад. Что-нибудь передать им?

— Нет, — ответил Дронго, — спасибо.

Он отправился в свой номер, получив карточку-ключ. Все три номера выходили во внутренний дворик. Номера были оборудованы в стиле хай-тек, с огромными панельными телевизорами, немыслимыми современными светильниками, стоявшей на мраморном столике вырезанной из камня подставкой для умывальника, футуристической мебелью и удобной кроватью, рассчитанной на двоих. Он подсел к столу, поднял телефон, чтобы позвонить Лакшиной. Набрал номер. Она сразу ответила, как будто ждала именно его звонка.

— Добрый день, — сказал Дронго, — как вы себя чувствуете?

— Здравствуйте, — ответила она. — Как может чувствовать себя женщина после многочасового допроса в полиции, да еще когда ее подозревают в убийстве пассажиров из соседнего купе? Отвратительно, конечно. Хотя отель очень хороший. И совсем недорогой. Подозреваю, что это вы постарались сделать цену столь доступной. За такие деньги в других столицах можно снять только номер в трехзвездочной гостинице.

— Это не я, — усмехнулся Дронго, — думаю, что у комиссара Реннера есть свои связи в этом городе. Вы уже обедали?

— Пока нет. Только выпила две чашки кофе.

— Можно я приглашу вас на обед?

— Можно. Мне не хотелось бы обедать в одиночестве. Когда и где?

— Через полчаса. Я зайду за вами.

— Хорошо, — согласилась она, — буду вас ждать. Насколько я поняла, вы тоже живете в нашем отеле.

— И опять по соседству, — сказал он на прощание.

Он положил трубку. Немного подумал. И снова поднял трубку, чтобы позвонить уже в другой номер. Ждать пришлось долго. Наконец он услышал голос Гаврилко.

— Здравствуйте, Анатолий Александрович… — начал Дронго.