Муром. Памятники искусства XVI - начала XIX века - Николай Андреевич Беспалов

форму верхней части кадила XVII века в виде луковичной главы церкви на барабане. Верхняя часть кадила сделана в виде купола, на вершине которого установлен барабан с четырьмя оконцами, перекрытый луковичной главкой, обработанной мастером под черепицу. Поверхность купола украшена изящным орнаментом, состоящим из тонких веток и листьев, которые благодаря четкому рисунку и проканфаренному фону рельефно выделяются над основной поверхностью. Подставка обработана уменьшающимися кверху листочками. Орнамент нижней части более крупный. На границе между верхней и нижней частями в две строки сделана дарственная надпись: «Лета 7159 зделано сие кадило в Муром всоборную церкву рождества нречистыя Богородицы муромских чудотворцев Петра и Февронии вцерковном серебре при протопопе Василье збратиею мца февраля шестое число».

Надпись органически вписывается в композицию, являясь орнаментальным поясом, связывая верхнюю и нижнюю части кадила.

Не меньший интерес вызывает серебряное кадило 1647 года, верхняя часть которого выполнена в виде шатровой церкви. По описям известно, что это кадило ранее находилось в Благовещенском соборе. По сравнению с кадилом Троицкого собора оно украшено более скромно. На поверхности - накладные детали по восьми граням. Большое значение в композиции придается шатровой верхней части в виде восьмигранника, близкого по пропорциям к шатру церкви Вознесения в Коломенском, и, возможно, он является изображением существовавшего шатра Козьмодемьянской церкви XVI века.

Муромские серебряники и златокузнецы

Не имея точных данных, в настоящее время не представляется возможным утверждать, что в XVII веке в Муроме существовала своя особая школа серебряников и ювелиров, так как большинство ювелирных изделий этого времени, находившихся в церковных зданиях, либо безвозвратно утеряно, либо ожидает тщательного исследования специалистов.

Бесспорно одно: муромские храмы, созданные талантливыми зодчими, были полны прекрасными произведениями ювелирного искусства серебряников и златокузнецов, из среды которых постепенно выдвигались талантливейшие художники того времени, подобные ученику мастеров Московского оружейного приказа, искусных бронников и серебряников старшего поколения, Никите Давыдову, выделившемуся из среды муромских серебряников.

Из многих высокохудожественных произведений Никиты Давыдова заслуживают внимания два, находящиеся в настоящее время в Государственной Оружейной палате: «Булатный шлем царя Михаила Романова», называемый по древним описям «шапкой ерихонской», сделанный Давыдовым в 1621 году, и зерцала царя Алексея Михайловича (1663). Булатный шлем по своему художественному замыслу и искусству выполнения превосходит все известные подобные работы восточных и западных ювелиров и оружейников. Он поражает изяществом пропорций, мягкостью форм, тонким соотношением деталей. Таушировка тонкой золотой проволокой выполнена по сплошной насечке, дана в сочной, густой орнаментации очень мелкого узора.

Орнамент имеет четкий рисунок, удачно скомпонован, традиционно русские формы уживаются с арабскими надписями. Органически дополняют красоту шлема чеканные, эмалированные украшения и оправы драгоценных камней, выполненные другими ювелирами.

Не случайна имеющаяся в приходо-расходной книге Казенного приказа 18 декабря 1621 года следующая запись:

«Государева жалованья Оружейново приказу самопальному мастеру Миките Давыдову полпята аршина тафты жолтой веницейской, по двадцати по три алтына по две деньги аршин, да четыре аршина сукна аглицкого тмосинево, по двадцати по шести алтын по четыре деньги аршин, а пожаловал его государь за то, что он делал государеву шапку на ерихонское дело и венцы и мишени и науши наводил золотом».

Значительный интерес представляет и другая работа Никиты Давыдова - зерцала царя Алексея Михайловича. Зерцала имели больше декоративное, чем оборонительное значение. Их вес благодаря значительным украшениям из золота и серебра составлял 12,3 кг. Нагрудник зерцала состоит из пластин различной формы. Серединой его служит большая круглая пластина, в центре которой двуглавый орел под тремя коронами. Зерцальные доски, выполненные из золота и серебра, расчеканены прямыми и косыми желобками.

Муромцы - искусные живописцы

До нас не сохранилось монументальной живописи в муромских храмах. При ремонтных работах Богородицкого собора в 1873 - 1878 гг. настенная живопись из-за ветхости была покрыта масляной краской и стены отделаны под мрамор.

Известно, что тематика росписи раскрывала содержание повести о легендарном муромском князе Петре и княгине Февронии, умерших в XIII веке, о которых в XV - XVI веках написано несколько вариантов повестей из их жизни. На западной стене было изображено «Княжение св. Петра», на северной - «Пострижение кн. Петра в монашество». На южной - «Пострижение княг. Февронии».

Если предположить, что Богородицкий храм существовал до татаро-монгольского нашествия, то, как и в большинстве современных храмов, по всей видимости, настенная живопись существовала там и в более ранний период.

Не имеется каких-либо данных и о живописи в Спасо-Преображенском, Благовещенском соборах и Козьмодемьянской церкви.

Между тем на основании сохранившихся документов известно, что муромские деревянные храмы были насыщены древними иконами, которые переходили из одного храма в другой либо после пожаров, либо в связи со строительством каменных храмов.

Большим количеством древних икон отличались Богородицкий собор и церкви Благовещенского и Троицкого монастырей. Мы не располагаем достаточными сведениями об иконах древнее XV - XVI веков, хотя в описях XVII века упоминается о них. Возможно, что под поздними записями находятся более древние изображения, которые в дальнейшем откроет рука исследователя.

Несмотря на то, что живопись XV - XVI столетий потеряла высокий строй образов, характерный для искусства Андрея Рублева и Дионисия, и отказалась от многих установившихся принципов, аллегорические сюжеты и символические изображения того времени в более доходчивой форме разъясняют догматы церкви.

На примере муромских икон XV - XVI веков можно видеть, что икона фактически превращается в сложную символико-аллегорическую картину, повествующую языком живописи о тех или иных событиях, либо являющуюся иллюстрацией к жизнеописанию того или иного святого или притчи.

В то же время церковь приложила немало усилий к тому, чтобы живопись и архитектура в своих изобразительных приемах строго придерживались установленных правил и канонов. Известно, например, какое влияние на развитие архитектуры оказал запрет строительства шатровых церквей.

Из произведений станковой живописи XVI в. в Муроме заслуживает внимания ранее находившаяся в Козьмодемьянской церкви небольшая по размерам (32x39 см) икона «Козьма и Демьян» - одно из характерных произведений конца XV - начала XVI столетия, примыкающая но приемам изображения к иконе известного московского иконописца Дионисия. Его и сыновей современники называли: «…изящные и хитрые в Русской земле иконописцы, лучшие же сказать живописцы».

Козьма и Демьян изображены па золотистом фоне, в богатых одеждах. Фигуры несколько удлинены в пропорциях, что придает образам утонченность. Четкая статическая композиция, искусная стилизация лиц и складок одежды, сдержанная цветовая гамма темно-зеленых и темно-красных тонов на золотистом фоне позволяют предположить о большом мастерстве художника-иконописца.

В русском искусстве XVII столетия начинают преобладать светские тенденции, осуждающие официальные взгляды на религию и культуру.

Религиозные сюжеты насыщаются различного рода бытовыми подробностями, которые объясняют происхождение жизни,