Дерево Гуррикапа - Андрей Юрьевич Лукин

сообразили, что ни в коем случае нельзя рассказывать Людоедам о Железном Дровосеке и Страшиле.

– Сейчас узнаете! – зарычал Тырл. – Сейчас мы одного из вас скушаем, и тогда второй сразу всё расскажет! – и он показал на Атти. – По-моему, надо съесть этого. У него лицо поглупее.

– Я согласен, ба-гар-ра! – сказал Пырл. – Где мой нож?

– Нет-нет, это у меня лицо поглупее! – закричал Трой, пытаясь спасти брата. – Я ничего не знаю, а мой брат всё знает! Не надо его есть!

– В таком случае мы съедим тебя! – захохотал Тырл. – Какой глупый Жевун! Даже соврать не может, чтобы жизнь себе спасти. Клянусь моей бородой, он сам себя губит!

И он схватил Троя. Но тут уже во весь голос закричал Атти:

– Подождите, уважаемые Людоеды! Это я ничего не знаю! Меня съешьте!

Тырл отпустил Троя и повернулся к Атти:

– Ну вот, я так сразу и сказал, что надо съесть тебя!

– Он всё врёт! – закричал Трой. – Он врёт, чтобы спасти меня! Не трогайте его, лучше меня съешьте! Я очень глупый и ужасно вкусный, пальчики оближете! Честное слово!

– Это я глупый! Вся наша деревня знает, что я вообще ничего не знаю! – верещал Атти.

– Нет, это я глупый!

– А я ещё глупее! Меня съешьте!

– Нет, меня! Смотрите, какой я упитанный!

– А я вкуснее!

– А на мне мяса больше!

И так они надрывались что было сил, стараясь перекричать один другого. Тырл вертел головой то в одну сторону, то в другую, и в конце концов голова у него закружилась, он сел на пол и заткнул себе уши.

– Какие горластые Жевуны нам попались, – пробормотал он. – Надо их обоих поскорее съесть. Замолчите!!!

Дровосеки притихли.

Рыжий Пырл задумался. Это было непривычное для него занятие, и он даже побагровел от натуги. Слышно было, как в его косматой голове со страшным скрипом перекатываются тяжёлые и неуклюжие мысли. И глаза у Пырла тоже перекатывались вслед за мыслями, и от этого лицо у Людоеда стало совсем глупым.

– Да, – сказал он наконец. – Мы можем страшно ошибиться. Мы можем случайно съесть не того Жевуна. А если мы съедим не того, то что мы тогда будем делать со вторым?

– Тоже съедим, – предложил Тырл, облизываясь.

– И тогда мы ничего не узнаем, и мама на нас очень рассердится. Очень-очень рассердится.

Оба Людоеда поёжились и боязливо оглянулись на портрет, висящий над очагом. Ужасная женщина на портрете нахмурилась и засверкала глазами, как будто она уже очень-очень рассердилась. Но, может быть, это всем только показалось.

На портрете была изображена Ганзарра, свирепая мамаша Людоедов и сама заядлая людоедиха. Неизвестный художник постарался на славу, и Ганзарра на портрете была даже больше похожа на себя, чем в жизни. Тырл и Пырл знали, что она безумно любит своего старшенького, своего первенца Шнорлика, и очень им гордится, потому что он единственный из всех Людоедов обзавёлся серьёзным хозяйством и вышел в люди. Братцы понимали, что мамаша ужасно огорчится, узнав о его гибели, и что она непременно захочет отомстить страшной местью тому, кто его погубил.

– Мы не будем их пока есть, – сказал «мудрый» Пырл. – Мы отвезём их к мамаше. Уж она-то сумеет выведать у этих крикунов все их тайны. Слышите вы, Жевунчики, что я говорю? Наша мамочка умеет разговаривать по душам с такими как вы. Ба-гар-ра! Вы ей всё выложите: и что знаете и что не знаете. А потом мы вас, извините, скушаем. С чудесным луковым соусом. Наша мамочка превосходно готовит человечину. Можете мне поверить.

У Людоедов от предвкушения тут же потекли слюнки.

– Ба-гар-ра! – воскликнул Тырл. – Ты, братец, здорово сообразил! Отвезём их домой и тогда каждому достанется по вкусному мальчишке. И мамаша не будет нас ругать.

– Она очень обрадуется и похвалит нас! – подхватил Пырл.

– Одно меня огорчает, – пожаловался Тырл. – Нам всё ещё не удалось отведать человечины. А так хочется! Может быть, завтра?

– Ничего, братец, – сказал Пырл. – Потерпим ещё одну ночку, нам ведь не привыкать. – он навис над дровосеками, – Ладно, мелюзга, так тому и быть. Вы ещё чуть-чуть поживёте-пожуёте. Будет у вас время жирок нагулять. А нам на ужин хватит и того оленя, которого мы убили сегодня в лесу.

Он схватил обоих братьев одной рукой и понёс их во двор. Там он открыл клетку, забросил пленников внутрь и крепко закрыл дверцу на дубовый засов.

– Посидите здесь, Жевуны-крикуны. Вам из этой клетки вовек не выбраться, ба-гар-ра! Мы будем хорошо вас кормить, чтобы вы были повкуснее. Да смотрите, не посъедайте там ненароком друг друга! Ха-ха-ха!

МОЛЧУН

Людоед скрылся в замке и захлопнул за собой дверь.

Братья оказались в полной темноте. Некоторое время они лежали без движения не в силах пошевелиться после пережитого ужаса. Только чудом они не угодили в людоедский котёл. Будь Людоеды чуть-чуть поумнее, сегодняшний день стал бы для маленьких дровосеков последним днём в их жизни.

Атти лежал лицом вниз. Неожиданно он почувствовал, что его кто-то трогает. Чьи-то осторожные руки ощупали его, схватили за шиворот и перевернули на спину.

– Трой, это ты меня трогаешь? – испуганно зашептал Атти.

– У меня руки связаны, – тоже шепотом ответил Трой. – Я ими даже пошевелить не могу.

– Трой, меня кто-то трогает! – тоненьким голосом закричал Атти. – Здесь вокруг чьи-то руки! Они меня перевернули, а теперь развязывают!

– Чего же ты тогда орёшь? Пусть развязывают.

– Страшно, – признался Атти. – Они развязывают и молчат.

Вскоре неизвестные руки распутали все узлы, и Атти смог двигаться. Он немедленно отполз подальше в угол и затаился там, вглядываясь в темноту. Разглядеть он ничего не мог и оттого боялся ещё сильнее.

Руки тем временем принялись освобождать Троя. Он не кричал, не дёргался и терпеливо ждал. Когда верёвка упала, он подвигал затёкшими руками и сказал в темноту:

– Спасибо.

– Угу, – ответил незнакомый голос. И снова стало тихо.

– Трой, – зашептал Атти. – Здесь кто-то есть! Я слышу, как он дышит. Доставай скорее свой шарик.

Трой вытащил из кармана светящийся шарик и поднял его над головой. Перед братьями сидел мальчишка примерно их возраста.