Философская лирика. Собака из лужи лакает небо - Валерий Белов

склеротичный век

Не обойтись без этих ухищрений,

Вы просто современный человек,

Апгрейденный слегка венец Творенья.

* * *

Взлетали искры, гасли в небе тусклом,

Всё серостью заволокло к утру.

На городском костре сжигали мусор,

Еретиков и прочую муру…

К огню газ подавал, а не поленья

Апгрейденный слегка венец Творенья.

Костёр взметнулся с дом многоэтажный…

Кого сжигаем в этот раз, за что? — Неважно!

Из заката Европы смотрю на Восток

Из заката Европы смотрю на Восток.

Евразийская блажь на меня накатила.

Там впервые пробился у жизни росток

И последняя будет, похоже, могила.

Обезумев совсем, я на крышу залез,

Чтоб узреть, как у них занимается утро.

А увидеть твоих глаз китайский разрез

Мне со сна и без них, дорогая, нетрудно.

Там, представь себе, милая, люди живут

И не бесятся с жиру, как здесь неврастеньши.

Жёлтой расою их европейцы зовут,

Хотя сами желтухой болеют не меньше.

Их от западных орд отделяет стена,

Ничего за которой, признаться, не видно,

Сохранить благочестие возведена.

Как её проходить, ты спроси Копперфильда.

Мало что изменилось за тысячу лет -

Также сеют свой рис и поют те же песни,

Императора, правда, давно уже нет,

Но как прежде сияет лазурь поднебесной.

Пережившие множество трудных годин,

И хотя бы с лица, все китайцы едины.

Во главе там партийный сидит мандарин,

Где, поверь, никогда не росли мандарины.

В приграничных районах их лучше не злить.

Если нрав узкоглазый китайцы проявят -

Где прикажешь, любимая, их хоронить,

Если вепсы* родные войну им объявят?

У них сто миллионов одних только Ли,

Но не верят китайцы в единого Бога.

Когда им наркоту европейцы везли,

Они выжили лишь оттого, что их много.

В полумраке, вдыхая отравленный смок,

По шанхайским борделям матросы балдели.

К небесам Поднебесной струился дымок

Из гашишных и опиумных богаделен.

Миллионные толпы, забив косячок,

По наклонной полого катились к закату.

Представляешь — обкуренный узкий зрачок,

Где для глаз без того места не многовато.

Наркорыцари бешеные барыши

В европейских столицах спускали с размахом.

Непослушные бошки секли бердыши

Тем, кто риса поля не засеивал маком.

На спине у народа мальтийский свой крест

Выжигали огнём благородные доны,

И вбивали в мозги христианский прогресс

Чубуком анго-франко-китайские войны.

Подустала страна от своей желтизны,

От бесчисленных смут, мятежей и восстаний.

Покрасневшие воды песочной Янцзы

Растворились, как соль, в мировом океане.

Взбаламученный ил опустился на дно.

Кто хотел убежать, те давно убежали.

Родового искусства боец тэквондо

Держит свой ресторанчик в Китайском квартале.

Кто остался, грядущему, кажется, рад,

Хоть его и содержат как в поле скотину.

Возродилась страна и завистливый взгляд

Обратила на нашу с тобой древесину.

Через брешь Копперфильда в китайской стене

Вожделенно китайцы на север глазеют.

Мы для них как Георгий на белом коне,

Тычем острым копьём в узкоглазого змея.

Мы, потомственные русаки-москали,

Лучше жизни положим на лесоповале,

Но ни пяди родной уссурийской земли

Не уступим, где мы никогда не бывали.

В затянувшийся наш исторический миг

Мы для них ненавистны, как те крестоносцы.

Почему же тогда для мальтийцев самих

Азиопы несносные мы и уродцы?

Впрочем, что нам до них, если мы на восток

Обратили свои евразийские души.

Свои знаки нам шлёт узкоглазый пророк

Иль Лю Ши, а по нашему просто Илюша.

И в промежности той — меж великим и злым,

Окончательно сделать конечный свой выбор

Нам поможет, всё сложное сделав простым,

Нависающая азиатская глыба.

Нас хранит ежеси православный наш крест.

Спи любимая, блажь мою сон не прогонит.

Наших глаз, дорогая, китайский разрез

Ясно видится мне и уже не спросонья.

* малочисленный финно-угорский народ, численность 8240 человек согласно переписи 2002 года. До 1920-х гг. официально назывались чудью

Кто следующий, господа?

Эпоха викингов-уродцев

Прошла ли? Думаю, что нет,

Где разум правит без эмоций,

Горящий крест для крестоносцев

Пылает много сотен лет.

Цивилизации опасен

Афганец, сеющий свой мак.

Аборигены-папуасы

Там, где разведаны запасы,

Чем не объекты для атак?

У них семь пятниц на неделе.

Как дикарей считать людьми?

А разобраться? В самом деле,

Они ведь Джеймса Кука съели,

А он британец, чёрт возьми.

Приплыл в Австралию посланцем

От королевы, зэков вёз..

И если ты сидишь на сланцах,

То стоит ли с тобой считаться -

Для королевы не вопрос,

Ей миром править… А сегодня

Пришли иные времена?

Арабский мир в одном исподнем…

Одетый по последней моде

Вставляет ноги в стремена,

Штурвал ему взамен уздечки.

Он крестоносец! Не беда,

Что жаден он и бессердечен.

Из тех, кому ответить нечем,

Кто следующий, господа,

Поруган будет и низложен?

Огнём, мечом нести прогресс

Цивилизации поможет

Католицизм, в масонской ложе

Целующий мальтийский крест.

О памяти

"Как ты это всё помнишь? — Забыть не могу!" (М.Жванецкий)

Памяти белые строчки

Вместе с весной зову плоти послушны

Мы обнажим наше тело и души.

Лето бесстыжее нравственность выжжет,

Есть в чём раскаяться осени рыжей.

Плача дождями от чувств безответных

Бесом в ребро к нам придёт бабье лето.

В весях родных бесовство повсеместно,

Но наша нравственность справится с бесом.

К нам, как священник грехи отпуская,

Выйдет зима беспросветно седая.

Мы все упрёки как наледь сбивая,

Сделаем вид, что послушны до мая,

И на тепло оставляя надежды,

С лета приходом вновь скинем одежды.

А что с годами виски всё молочней,

Это как памяти белые строчки.

Печаль светла

Печаль светла, в ней отразилась память,

Запечатлевшая благую весть.

Проходит всё, но остаётся с нами

О преходящем созданная песнь.

Осколками в ней вспыхнет на мгновенье

Разбитый наш хрустальный звёздный час.

Но петь ту песнь другие поколенья

Уже не будут — это лишь для нас

В скрипичный ключ так изогнулись судьбы,

Что каждому поступку своё ля,

Где общие лишь губы в поцелуе,

А местом встречи — мать сыра-земля.

Мы пели и монистами бренчали,

Нам эхом отзывался небосвод.

У мироздания в концертном зале

Мы о себе оставили аккорд.

От дел, что мы творили до рассвета,

Светлей не становились купола.

Но даже если наша песня спета,

В ней краски лета и печаль светла.

Что навсегда осталось с нами

Меня заранее простить

Прошу, но Вы со мной не спорьте —

Не знаем мы в конце пути