Меж двух орлов - Оксана Зиентек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя, чему тут завидовать? У Ясновского все просто и понятно: и дом, и хозяйство. И сам Лукаш. А как-то будет у ядзвинов? Надо будет хоть отца расспросить, что ли. А то она все выспрашивала, зачем да зачем ему эта свадьба понадобилась. Ну, узнала, и что? А спрашивать надо было, что ей после этой свадьбы делать. Как ядзвины живут, что едят… татка же был в Ятвежи, должен знать.
Несколько последующих дней в Соклоуве было весело. Чужоземный рыцарь, который никак не соглашался признать себя пленником пана Януша, сидел взаперти в своем покое и целыми днями пел песни своей отчизны.
– До чего ж жалостно поет! – качала головой пани Малгожата, приоткрыв окно светелки, чтобы лучше слышать. Шилось под эти песни действительно легко. Голос у парня был хороший, да и песни лились, словно полноводная река. Порой Соколувские запевали сами, и тогда пленник умолкал, прислушиваясь к чужим мелодиям.
В общем, никто дона Ромеро не обижал, но и воли особой ему не давали. Держали под замком, но в покоях, а не в пивнице. На завтрак, обед и ужин сажали за общий стол. В воскресный день даже взяли с собой в храм.
В святыне пленник оживился. Долго молился, потом так же долго лопотал с храмовником на языке храмовых книг. Гжегош сперва пробовал прислушиваться, но потом только махнул рукой. Слишком быстро. Впрочем, пан Януш особо и не тревожился. Потому что если уж даже от храмовника пакостей ожидать, то кому тогда честный шляхтыч верить может?
Всю дорогу обратно Марыся мучила брата, заставляя его все время ехать около брички и задавать дону Ромеро все новые и новые вопросы: о нем, о его семье, о его Отчизне. Пленник-гость рассказывал охотно и его большие темно-карие глаза прямо светились при этом. Глядя на эти глаза Мирослава вспомнила, как Марыля сегодня из-за пришлого чуть не поцапалась с Зосей.
– А что это ты, Зосенька, дитя с собо не берешь? – Встревожилась утром хозяйка дома, видя, что невестка сходит с крыльца без няньки. – И в общий зал вчера не выносила. Не заболел ли малыш?
– Да нет, мамо, все с ним в порядке, хвала Творцу. – В привычной своей кроткой манере отвечала Зося. – Только решила поберечь пока дитя от чужих глаз. Тем более, таких. Мало ли…
– Ну и ладно. – Не стала настаивать пани Малгожата. – Береженого Творец бережет.
–Эх ты-ы, Зоська! – Разочарованно протянула тогда Марыля. –
– Как других поучать, так такая набожная. А как на верного Творцу рыцаря напраслину возводить, так первая.
– А кто их, чужеземцев, знает. Притащит еще какую заразу. – Зося пожала плечами и прошла к брычке, в которую ей по старшинству надлежало усаживаться сразу после свекрови.
– Цыц, Марысько! – Строго одернула дочь пани Малгожата. Допускать ссору на глазах у посторонних она была не намерена.
И вот теперь Марылька, явно Зосе назло, вовсю пускала глазами чертиков в сторону дона Ромеро. Тот же, в свою очередь, отвечал не менее пылкими взглядами, то и дело картинно вздыхая. Все это очень не нравилось Миросе, которая уже предчувствовала, что дома все закончится грозой. И хорошо, если достанется одной Марыське.
Так все и случилось. Не успели пахолки увести пана Ромеро наверх, как пан Януш выгнал слуг и достаточно крепко схватил Марылю за ухо.
– Ой, тату! – Пискнула она, привставая на цыпочки.
– Что, «тату»? Ты, поганка такая, мне стыду натворила сегодня! Где это видано, чтобы просватанная невеста себя как девка гулящая вела?!
– Татусю! – Снова попыталась возмутиться Марыля, но отцовские пальцы ухо держали крепко.
– Что, «татусю»? Ты чего себе удумала? Счастье твое, что в святыне не додумалась прилюдно хвостом крутить. Лукаше, подай мне хворостину!
– Тату! – Марыля взвизгнула уже не для виду, а на самом деле испуганно.
– Татусю! – Видя, что дело плохо, повисла на отцовской руке и Мирося. – Татусеньку, да она и ж словом с ним не перемолвилась! Только через Гжеся. Ну, не сердитесь, татусю! Нам же интересно, как там у чужоземцев все устроено…
– Кыш! – Пан Януш отмахнулся было от Мироси, но потом сплюнул и отпустил и Марысю тоже. – Интересно вам всем, матери, вон, может, тоже интересно. Только одни умеют держать рот на замке и слушать, а другие – хвостом крутят почем зря. Марш в свой покой, и чтобы я вас обеих не видел, пока чужеземец к каштеляну не отправится!
Вечером к ужину сестер не позвали. Пани Малгожата сама принесла дочкам хлеба и крынку кислого молока, «на закуску» еще раз строго отчитав ослушниц.
– Стыдобища! – Сурово нахмурив брови, качала головой пани Малгожата. – Да разве ж этому я вас учила? И ты, Миросю, нашла время отцу перечить! Ничего бы Марыське не сталось, поучил бы отец немножко, небось, не облезла бы. Отца бы пожалели, бесстыдницы! Мало ему забот, еще дочек непутевых наставлять!
Марылька сидела на постели, отвернувшись к стене, ни дать ни взять, королева на троне. Мирося некоторое время внимательно смотрела на сестру, а потом пожала плечами и начала разбирать свою постель. Ужинать без сестры не хотелось, а та не подавала виду, что успела с завтрака изрядно проголодаться.
– Ну что смотришь?! – Не выдержала наконец-то Марыля, поворачиваясь к сестре. – Тоже учить будешь?
– Да нет, – Мирося нарочито спокойно пожала плечами. – Разглядеть пытаюсь, какая вожжа тебе под хвост попала? Вас с Ясновским когда еще сговорили, и никогда я не слышала, чтобы ты жаловалась.
– Марысенько, – Мирослава, не выдержав, пересела на кровать к сестре и схватила ее за руки, прижимая их к своей груди. – Сестричко, расскажи, что тебя мучает? Ты же в последнее время сама не своя. Отцу перечишь, с Зоськой почем зря собачитесь, на меня то и дело голос повышаешь… Ну, неспроста же это все. Ведь не в пришлом этом рыцаре дело, да? До него это все началось?
– Да иди ты…! – Марыля вырвала руки у сестры и с силой столкнула ее со своей кровати. Мирося от неожиданности плюхнулась прямо на пол. Хорошо, лететь было невысоко. Пока она вставала, потирая ушибленное место, старшая сестра уткнулась лицом в подушку и разрыдалась.
