Том 7. Книга 1. Автобиографии, надписи и др - Сергей Есенин

Однако в 20-е годы он уже возражал, когда его называли «крестьянским» поэтом. С. М. Городецкий вспоминал в 1926 г.: «Он ‹Есенин› терпеть не мог, когда его называли пастушком, Лелем, когда делали из него исключительно крестьянского поэта. Отлично помню его бешенство, с которым он говорил мне в 1921 году о подобной трактовке ‹…› его талант не умещался в пределах песенки деревенского пастушка. Он уже тогда сознательно шел на то, чтобы быть первым российским поэтом» (Восп., 1, 184). Выступая 15 апреля 1924 г. в зале Самодеятельного театра, Есенин говорил: «Я не крестьянский поэт и не имажинист, я просто поэт» (Чернявский В. С. — «Новый мир», М., 1965, № 10, с. 200). См. также комментарий к автобиографии 1916 г. — с. 373 наст. кн.

С двух лет ~ трое взрослых неженатых сыновей…— А. А. Есенина писала: «Наши родители поженились очень рано, когда нашему отцу было восемнадцать, а матери шестнадцать с половиной лет.

Сыграв свадьбу, отец вернулся в Москву, а мать осталась в доме свекрови. С первых же дней они невзлюбили друг друга, и сразу же начались неприятности» (Восп., 1, 70).

О причинах ссоры родителей Есенина существуют и другие версии. Так, И. Г. Атюнин в рукописной работе «Рязанский мужик поэт лирик Сергей Есенин» (1 апреля 1926 г.) писал: «Мать ‹Есенина› родила второго сына (который вскоре умер) — отец не признал его своим ‹…› бросил ее и Сергея на произвол судьбы, перестал высылать деньги из Москвы. Отсутствие средств к существованию заставило мать Сергея — Татьяну — отдать сына на воспитание своему отцу, Федору Андреевичу Титову. Сама она ушла в гор. Рязань в качестве домашней прислуги ‹…› Так продолжалось четыре года. Дедушка за эти четыре года в полном смысле слова заменял своему внуку отца, и благодарный Сергей уважал всю свою жизнь деда больше других» (ГЛМ, машинопись).

А. А. Есенина отмечала: «Семья у дедушки была довольно большая: жена — наша бабушка Наталья, дочь Татьяна — наша мать и три сына — наши дяди: дядя Ваня, дядя Саша и дядя Петр. ‹…›

К тому времени, когда в эту семью вернулась наша мать, женились дядя Ваня и дядя Саша и у дяди Саши уже были дети. Чтобы не быть обузой, мать оставила Сергея дедушке, а сама ушла на заработки. В это время дедушка наш был уже разорен. Две его баржи сгорели, а другие затонули, и все они были не застрахованными» (Восп., 1, 70, 71).

И. Н. Розанову Есенин говорил в 1921 г., что его дед по матери был не только «зажиточным мужиком», но и «старообрядским начетчиком» и «книжником» (с. 20): «Книга не была у нас совершенно исключительным и редким явлением, как во многих других избах. Насколько я себя помню, — рассказывал поэт, — помню и толстые книги, в кожаных переплетах» (Розанов, с. 20). Еще раньше, в 1918 г., и Блоку Есенин говорил, что он «из богатой старообрядческой крестьянской семьи» (Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1963, т. 7, с. 313).

Однако исследования свидетельствуют, что дед Есенина не был ни зажиточным крестьянином, ни старообрядцем, ни книжником (см. Юность Есенина, с. 18–41; Панфилов, 1, 42–47; Восп., 1, 508–509 и др.).

Дядья Есенина по матери — Титовы: Иван Федорович (1876—?), Александр Федорович (1882–1935), Петр Федорович: «К сожалению, не удалось установить точную дату рождения Петра, в метрических книгах села Константинова он не значится» (Есенинский вестник, [Константиново], ГМЗЕ, [1995], вып. 4, с. 11).

…другому дяде…— И. Ф. Титову.

С. 9. Бабушка любила меня изо всей мочи…— Бабушка по матери — Наталья Евтихиевна (Евтеевна) Титова (в девичестве Памфилова; 1847–1911). «Она была человеком тихим, кротким, добрым и ласковым» (Восп., 1, 71).

По воскресеньям ~ Я покупал просфору и вместо священника делал на ней перочинным ножом три знака…— И. Н. Розанов писал: «Он ‹Есенин› ничего не говорил мне о своих дядях, ‹…› о проделке с просфорами ‹…›» (Розанов, с. 18).

А. Ветлугин считал, что многое в своих автобиографиях, особенно рассказываемых окружающим, Есенин выдумывал: «О своем детстве и отрочестве Есенин рассказывал много, охотно и неправдоподобно» (РЗЕ, 1, 129).

…сознательное творчество отношу к 16–17 годам. — То есть к 1911–1912 гг., когда Есенин заканчивал Спас-Клепиковскую учительскую школу. Его учитель литературы Е. М. Хитров еще при жизни поэта (в 1924 г.) отмечал: «Я удивлялся легкости его стиха. Однако в первые два года ‹1910–1911› мало обращал внимания на его литературные упражнения, не находя в них ничего выдающегося. Писал он коротенькие стихотворения на самые обыденные темы.

Более серьезно занялся я им в третий, последний ‹1912› год его пребывания в школе, когда мы проходили словесность. Стихи его всегда подкупали своею легкостью и ясностью. Но здесь уже в его произведениях стали просачиваться и серьезная мысль, и широта кругозора, и обаяние поэтического творчества» (Восп., 1, 139–140).

В 1912–1913 гг. Есенин читал свои стихи в Москве, в Суриковском литературно-музыкальном кружке (См. Жизнь Есенина, с. 51).

Восемнадцати лет я был удивлен, разослав свои стихи по журналам, тем, что их не печатают… — «Думаю во что бы то ни стало удрать в Питер. ‹…› Москва не есть двигатель литературного развития, а она всем пользуется готовым из Петербурга. Здесь нет ни одного журнала. Положительно ни одного. Есть, но которые только годны на помойку, вроде „Вокруг света“, „Огонек“» (из письма Г. А. Панфилову, до 17 сент. 1913 г.).

…неожиданно грянул в Петербург. — Как видно из только что процитированного письма, решение «удрать в Питер» появилось у Есенина в 1913 г. «В декабре ‹1914› он бросает работу и отдается весь стихам, пишет целыми днями» (Изряднова А. Р. — Восп., 1, 145).

В автобиографии 1924 г. Есенин отмечал: «В это время ‹начало 1915› у меня была написана книга стихов „Радуница“. Я послал из них некоторые в петербургские журналы и, не получая ответа, поехал туда сам» (см. с. 15 наст. кн.).

Первый, кого я увидел, был Блок, второй — Городецкий. — «…прямо с вокзала ‹Есенин› отправился к Блоку» (Аренский Р. [З. Н. Гиппиус]. — Журн. «Голос жизни», Пг., 1915, № 17, с. 12). «Блок был первый поэт, которого я увидел живьем. Попав в Петербург, я прежде всего постарался его разыскать. Мне хотелось слышать его мнение о моих стихах» (Розанов, с. 16; см. также восп. Вс. Рождественского. — Восп., 2, 117–119).

9 марта 1915 г. Блок записал: «Днем у меня рязанский парень со стихами» (Блок А. Записные книжки. М., 1965, с. 257). А на записке, оставленной Есениным, пометил: «Крестьянин Рязанской губ‹ернии›, 19 лет. Стихи свежие, чистые, голосистые, многословные. Язык. Приходил ко мне 9 марта 1915» (см. записку Есенина — т. 6 наст. изд). Кроме того, Блок написал две записки — С. М. Городецкому (не сохранилась) и М. П. Мурашеву:

«Дорогой Михаил Павлович!

Направляю к вам талантливого крестьянского поэта-самородка. Вам, как крестьянскому писателю, он будет ближе, и вы лучше, чем кто-либо, поймете его.

Ваш А. Блок.

P. S. Я отобрал 6 стихотворений и направил с ними к С. М. ‹Городецкому›. Посмотрите и сделайте все, что возможно» (Письма, с. 305).

В своих воспоминаниях о Есенине М. П. Мурашев писал в 1926 г.: «Как сейчас, помню тот вечер, когда в первый раз пришел ко мне Сергей Александрович Есенин, в синей поддевке, в русских сапогах, и подал записку А. А. Блока. ‹…› я ему дал несколько записок в разные редакции и, прощаясь, предложил временно пожить у меня, пока он не подыщет комнату» (Восп., 1, 187, 188).

11 марта Есенин встретился с С. М. Городецким: «Приехал, отыскал Городецкого. Он встретил меня весьма радушно. Тогда на его квартире собирались почти все поэты» (автобиография 1924 г.). С. М. Городецкий дал Есенину два рекомендательных письма — секретарю журнала «Задушевное слово» С. Ф. Либровичу и редактору-издателю «Ежемесячного журнала» В. С. Миролюбову (см. Письма, с. 305–306).

Все это открыло юному поэту дорогу в петербургские газеты и журналы.

Городецкий меня свел с Клюевым, о котором я раньше не слыхал ни слова. — Речь идет о Н. А. Клюеве. С его стихами Есенин был знаком раньше и по периодике («Ежемесячный журнал», о котором он писал А. Ширяевцу 21 янв. 1915 г.), и по авторским сборникам: сохранилась книга Н. А. Клюева «Сосен перезвон» (1912; факт. 1911), подаренная Есенину А. Р. Изрядновой в 1913 или 1914 г. (ГМЗЕ). В 1926 г. С. М. Городецкий вспоминал: «Клюев приехал в Питер осенью (уже не в первый раз). Вероятно, у меня он познакомился с Есениным» (Восп., 1, 180). Личное знакомство Есенина с Клюевым действительно состоялось в октябре 1915 г., во второй приезд Есенина в Петроград (см.: Хроника, 1, 74). Но еще до этого между двумя поэтами завязалась переписка (см. т. 6 наст. изд.).

С. 10. Живет он сейчас в Вытегре, пишет мне, что ест хлеб с мякиной, запивая пустым кипятком и моля Бога о непостыдной смерти. — В письме от 28 янв. 1922 г. Клюев писал Есенину: «Я целые месяцы сижу на хлебе пополам с соломой, запивая его кипятком, бессчетные ночи плачу один-одинешенек и прошу Бога только о непостыдной и мирной смерти» (см. подробнее т. 6 наст. изд.).