Орден Черного солнца - Ерофей Трофимов

Осторожно выбравшись из-под завала, Алексей встал на ноги и, оглядевшись, подумал: «Похоже, дело к вечеру. Только почему я ничего не слышу?»

Медленно проходя по периметру площадки, на которой оказался, Алексей неожиданно понял, что ему неимоверно повезло. Взрыв, оторвавший карниз от скалы, сбросил его, вместе с камнями, на небольшую площадку, находившуюся прямо под тем местом, где завязался бой. Не дальше, не ближе. Ко всему прочему, лететь ему пришлось всего-то метров пять. Как оказалось, сам карниз состоял из пластов какой-то горной породы, не расколовшейся, а разъехавшейся, как колода карт.

Осмотрев скалу, Алексей удовлетворенно кивнул и попытался улыбнуться. Разбитые при падении губы отозвались неприятной болью. От площадки до самой тропы тянулась трещина. Покрутив в руке разбитый автомат, Алексей выщелкнул магазин и, пересчитав патроны, в очередной раз вздохнул. Вместе с нетронутыми рожками, патронов вполне хватило бы для продолжения боя.

Но сейчас не время было сожалеть об упущенных возможностях. Нужно срочно выбираться на тропу и выяснять, что случилось с остальными участниками похода. Несколько раз взмахнув руками, он убедился, что сломанные ребра не помешают подъему, и решительно направился к трещине. Но, как оказалось, все было не так просто. Края трещины то и дело крошились под пальцами, и парень несколько раз чуть не сорвался.

Наконец, минут через сорок он перекатился через край и, застонав от боли в груди, тихо выругался. Отдышавшись, медленно уселся на колени и, осмотрев тропу, охнул:

– Максим!

Доктор лежал под валуном, из-за которого прикрывал его огнем. Живот и ноги врача были залиты кровью, а лицо приобрело землистый оттенок. На четвереньках добравшись до него, Алексей осторожно повернул его голову к себе и попытался нащупать на шее пульс. Вдруг Максим застонал и, открыв глаза, едва заметно улыбнулся:

– Леха… Жив, курилка… А мне вот не повезло. Как ты?

– Что с тобой, Макс? – в свою очередь спросил Алексей, и по тому, как он старательно выговаривает слова, врач понял, что парень контужен.

Стараясь четко артикулировать, чтобы можно было читать по губам, доктор принялся отвечать:

– Меня осколками посекло. А эти идиоты решили, что убит. Потому и бросили тут. А у тебя просто контузия. Через недельку будешь как новенький! Только ребра перевяжи. Ты посиди со мной, Леша. Мне недолго осталось. Крови много потерял. Вот, автомат возьми. Пригодится.

Больше догадываясь, чем понимая, о чем он говорит, Алексей отрицательно замотал головой, пытаясь оспорить мнение профессионала. Но доктор только улыбнулся.

– Не спорь со мной, старик. Я знаю, что говорю. Об одном только жалею – что мы с тобой раньше не познакомились. Может, и у меня тогда многое по-другому бы сложилось. Есть в тебе что-то такое… Даже не знаю, как сказать. Сильное, что ли? Ты только на рожон попусту не лезь. Живи, Леха, – выдохнул Максим и, чуть вздрогнув, замер.

Глаза доктора медленно закрылись, а голова безвольно упала набок. Осторожно опустив тело на камни, Алексей впервые за много лет заплакал. Он плакал, изливая вместе со слезами боль, усталость и обиду на судьбу. Кое-как успокоившись, он обыскал тело друга и, собрав все, что могло ему понадобиться в дальнейшем, принялся заваливать его камнями. Благо переносить тело не нужно было: взрыв отбросил доктора в угол между скалой и валуном.

Похоронив друга, Алексей нехотя сжевал пару сухарей и, раскатав спальный мешок, улегся спать. Солнце садилось, и пытаться догнать группу в темноте было равносильно самоубийству. К тому же заряд адреналина в крови, благодаря которому он держался, закончился. Едва коснувшись головой рюкзака, заменявшего ему подушку, Алексей уснул.

Профессор Спенс, держась за ушибленную челюсть, яростно орал на подчиненного, доказывая собственную правоту:

– А я вам говорю, не притащи этот русский в лагерь мальчишку, ничего бы не было. Это из-за них все произошло! Нам нечего было опасаться этих людей. Мы не трогали их. Мы даже не подозревали об их существовании. Но этим русским, как всегда, нужно было все испортить!

– По-вашему, парень должен был бросить мальчика умирать? – растерянно спросил его оппонент.

– Ну, не умирать, конечно, – заметно смутился англичанин. – Нужно было просто перевязать его, накормить – и указать на порог. Это не наши проблемы.

– А что, по-вашему, сделали русские?

– Спрятали его.

– Нет. Они накормили и лечили его. У парня был сложный перелом голени, и доктор делал все, чтобы спасти ему ногу. С таким переломом мальчик не добрался бы даже до тропы, – ответил парень и, поднявшись, отошел в другой угол камеры, в которой их заперли.

Бандиты налетели на следующее после ухода русских утро. На этот раз они даже не пытались изображать из себя полицию и принялись с ходу бить прикладами автоматов и короткими, раздвижными дубинками. Согнав всех в середину лагеря, они поставили людей на колени и, пресекая любую попытку разговора самым беспощадным образом, принялись загружать оборудование на яков.

Профессор Спенс, попытавшийся привычно возмутиться подобным обращением и воздействовать на нападающих собственным авторитетом и громким именем, моментально заткнулся, получив по лошадиной физиономии ядреным кулаком. Покорно встав на колени, он одним из первых указал бандитам направление, в котором ушли остальные.

И вот теперь, страдальчески морщась, он пытался сорвать зло на подчиненных. Но те вдруг отказались воспринимать такое обращение с собой, совершенно откровенно отправив высокое начальство по вполне определенному адресу. Больше того: с ним вдруг перестали разговаривать, предпочитая общаться между собой. Неожиданно оказавшись в полной изоляции, профессор попытался выяснить отношения, и нарвался на то, чего в других обстоятельствах ему никто не решился бы высказать. В долгой и спокойной жизни профессора это было впервые.

Осознав, что его подчиненные совершенно не согласны с мнением своего начальства и считают его действия не просто ошибочными, а откровенно подлыми, профессор Спенс чуть не получил сердечный приступ. Но когда в их тюрьму загнали ушедшую группу, моментально воспрянул духом. Он оказался прав: русским не удалось бежать! В данной ситуации этот факт радовал его больше всего.

Увидев среди вновь прибывших основательно избитого и едва живого профессора Васильева, он бросился к решетке и, перекрывая весь остальной шум, завопил:

– Эй, Васильев! Так кто из нас оказался прав?! Я же говорил, что вам не удастся далеко уйти!

– Зато мы не побежали по первому приказанию этих зверей, покорно склонив головы, – послышался возмущенный женский голос, и к решетке подошла Берта. – Мы хотя бы пытались сопротивляться, в отличие от вас.