Танец смерти - Линкольн Чайлд

Марго выжидала: она выскажется потом, если, конечно, Мензис даст ей такую возможность.

Мензис спокойно улыбнулся возмущенному куратору и произнес:

– К слову сказать, Джордж, неудачный момент, о котором ты говоришь, выбран не по инициативе доктора Грин. Ей пришлось ответить на письмо, присланное индейцами. Тано откликнулись на рекламную кампанию, которую ты же и организовал.

– Да, но следует ли ей публиковать статью? – Эштон потряс листом бумаги. – Она могла бы дождаться, когда выставка закроется. Эта статья вызовет публичный скандал!

– Мы не занимаемся связями с общественностью, у нас другая работа, – мягко возразил Мензис.

Марго благодарно на него посмотрела. Она надеялась, что Мензис ее поддержит, но это была не просто поддержка.

– Связи с общественностью – это реальность! Мы не можем сидеть в башне из слоновой кости, игнорируя общественное мнение. Несмотря на крайне неблагоприятную обстановку, я делаю все для открытия выставки, и я не ожидал, что доктор Грин будет ставить мне палки в колеса, а уж тем более ты, Хьюго!

Он сел, тяжело дыша.

– Благодарю тебя за твое мнение, Джордж, – спокойно сказал Мензис.

Эштон кивнул.

Поднялась Патриция Уонг, научный сотрудник отдела текстиля.

– Вопрос, как мне кажется, простой. При покупке масок музей поступил неэтично, возможно, что и незаконно. Марго ясно доказывает это в своей статье. Тано попросили вернуть им маски. Если музей хоть сколько-нибудь дорожит своей репутацией, то он должен немедленно отдать то, что ему не принадлежит. Я позволю себе не согласиться с доктором Эштоном. Если ради выставки мы придержим маски, продемонстрируем их всему миру, а затем вернем, признав, что в свое время поступили неправильно, то предстанем в глазах общественности лицемерами или, в лучшем случае, корыстолюбцами.

– Верно, верно, – сказал другой куратор.

– Благодарю вас, доктор Уонг, – произнес Мензис, когда женщина закончила свое выступление.

Слово взяла Нора Келли. Встала со своего места, стройная, высокая, откинула прядь светло-каштановых волос. Обвела взглядом коллег. Держалась она спокойно и уверенно. Марго почувствовала раздражение.

– Перед нами стоят два вопроса, – начала она; голос у нее был низкий, речь внятная. – Первое: имеет ли право Марго публиковать статью. Думаю, все согласны с тем, что редакционная независимость «Музееведения» должна быть сохранена, даже если кому-то из нас и не нравится изложенное в журнале мнение.

Послышались одобрительные возгласы, только Эштон был не согласен: он скрестил на груди руки и презрительно фыркнул.

– Я в числе тех, кто не согласен с содержанием статьи.

Ну вот, начинается, подумала Марго.

– И дело тут не в собственности. Кто, например, владеет «Давидом» Микеланджело? Если бы итальянцам захотелось вдруг разбить мраморную статую и сделать из нее плитку для ванной комнаты, можно было бы с этим согласиться? Если бы египтянам пришло в голову снести пирамиды и устроить на их месте автомобильную стоянку, как бы к этому отнеслись? Они владеют ими? А если греки продадут Парфенон владельцам казино в Лас-Вегасе, скажете ли вы, что они имеют на это право?

Она помолчала.

– Ответ на поставленные мной вопросы может быть только один: нет. То, что я перечислила, принадлежит всему человечеству. Все это – высочайшие достижения человеческого духа, и их ценность закрывает все вопросы о собственнике. Так же обстоит дело и с масками Великой Кивы. Да, приобретя их, музей преступил этические нормы. Однако маски столь необыкновенны, столь ценны и великолепны, что вернуть их тано нельзя, потому что они навсегда исчезнут в темной пещере. Поэтому я скажу: публикуйте статью. Проведем дебаты. Но, бога ради, не возвращайте маски.

Она помолчала, поблагодарила за внимание и опустилась в кресло.

Марго почувствовала, что краска бросилась в лицо. Как бы ни было неприятно ей это признать, Нора Келли произвела на нее сильное впечатление.

Мензис искательно посмотрел на коллег, но не дождался дальнейших комментариев. Повернулся к Марго.

– Что-нибудь хотите добавить? Можете высказаться.

Она вскочила.

– Да, я хотела бы возразить доктору Келли.

– Пожалуйста.

– Доктор Келли не заметила одну существенную деталь: маски – религиозные объекты, в отличие от всего того, что она перечислила.

Нора тоже немедленно оказалась на ногах.

– Разве Парфенон не храм? А Давид – не библейский герой? А пирамиды – не священные могилы?

– Я вас умоляю, сейчас это уже не религиозные объекты. Никто не приносит к Парфенону жертвенных животных!

– Я с вами совершенно согласна. Эти объекты переступили свою первоначальную, исключительно религиозную функцию. Сейчас они принадлежат всем, вне зависимости от религии. То же и с масками Великой Кивы. Возможно, индейцы создавали их ради отправления религиозных ритуалов, но сейчас они принадлежат миру.

Марго чувствовала, что вся горит.

– Доктор Келли, на мой взгляд, ваша логика уместна в старшем классе школы на уроке философии, а не на собрании антропологов самого знаменитого музея естественной истории.

Все замолчали. Мензис медленно повернулся к Марго, уставился на нее голубыми глазами. Брови его недовольно сдвинулись.

– Доктор Грин, страсть в науке – чудесное качество. Но в то же время мы обязаны соблюдать корректность.

У Марго пересохло горло.

– Да, доктор Мензис.

Лицо ее горело. Как позволила она себе такую вольность? Она не смела поднять глаза на Нору Келли. Не хватает ей нажить врагов в собственном отделе.

Кураторы нервно закашляли, кто-то тихо перешептывался.

– Очень хорошо, – голос Мензиса звучал так же спокойно, как и в начале собрания. – Я узнал мнения обеих сторон. Похоже, мы поделились поровну. Я пришел к собственному решению.

И молча обвел группу глазами.

– Директору я выскажу две рекомендации. Первое: статья должна быть опубликована. Посоветую Марго начать общественные дебаты в лучших традициях журнала «Музееведение».

Набрал в грудь воздуха.

– Вторая рекомендация: маски должны быть возвращены тано. Незамедлительно.

Наступила звенящая тишина. Марго едва могла поверить своим ушам – Мензис стопроцентно на ее стороне. Она победила. Украдкой взглянула на Нору. Лицо женщины раскраснелось от волнения, как у нее самой.

– Этика нашей профессии ясна, – продолжил Мензис. – Правило гласит... я процитирую: «Главная ответственность антрополога – перед людьми, объектом его исследования». Не могу выразить, как горько мне сознавать, что музей лишится этих масок. Но я вынужден согласиться с доктором Грин и доктором Уонг: если мы взяли себе за правило придерживаться этических норм, то мы обязаны вернуть маски. Да, момент для нас очень неблагоприятный, у нас возникнут огромные проблемы с выставкой. Прошу прощения, Джордж, ничего не поделаешь.

– Но урон антропологии, миру... – начала Нора.

– Я сказал то, что должен был сказать, – ответил Мензис, голос его звучал грустно. – Собрание закончено.

Глава 18

Билл Смитбек завернул за угол, остановился, облегченно вздохнул. Он заметил, что дверь кабинета Фентона Дэйвиса в дальнем конце коридора открыта, и фигура Брайса Харримана там не маячит. Вообще-то, Смитбек целый день его сегодня не видел, и потому к кабинету Дэйвиса он направился пружинящей походкой, потирая руки, со злорадством предвкушая поражение своего врага. Харриман так хотел заграбастать дело Хулигана. Что ж, пускай забирает. В ретроспективе эта история для «Таймс» слишком мелка: не дело, а какой-то водевиль. Пожалуй, и лучше, если она останется Харриману – тем более что совсем недавно он работал в «Пост». Такая тема как раз по нему.

Смитбек довольно хихикнул.

А вот он займется настоящим делом, убийством Дучэмпа. Кому, как не ему, освещать такую историю – необычную, захватывающую, возбуждающую. В городе она сейчас у всех на устах: спокойного, милого художника по неизвестной причине заставили повеситься на окне собственной квартиры, в результате чего он свалился с двадцать четвертого этажа на стеклянную крышу манхэттенского французского ресторана. Причем все это произошло при свете дня, на глазах у сотен свидетелей.

Возле кабинета Дэйвиса Смитбек немного притормозил. По правде сказать, этих многочисленных свидетелей оказалось страшно трудно найти, и поэтому ему приходилось довольствоваться официальными данными полиции да тем, что удавалось узнать из конфиденциальных источников. И все же он своего добьется. Нора была права, когда говорила, что он всегда доводит дело до конца. Как хорошо она его понимала. Ему надо добраться до подноготной, использовать все возможности. Он понимал, почему Дэйвис пригласил его: редактор хотел получить информацию. Не страшно, он скажет Дэйвису, что проверяет данные, полученные из конфиденциальных источников. Потом снова отправится на перекресток Бродвея и 65-й стрит: копов там сегодня не будет, и никто ему не помешает. Затем поедет в полицейский участок, потолкует со старым дружком, вытянет из него информацию до последней крошки. Нет, поправил он сам себя, крошки – не то слово. Крошки пусть подбирают другие репортеры, Смитбек отыщет целый пирог и съест его сам.