Преображение человека (Преображение России - 2) - Сергей Сергеев-Ценский

Матийцев слушал его с большим удивлением. Он уже начинал догадываться, куда клонится это описание усадьбы под Житомиром, но все же думал, что вдруг обернется все как-нибудь по-другому. Однако не обернулось.

- Так вот, - закончил Яблонский, - вам остается только купить у меня эту мою усадьбу за шесть всего тысяч, - ерундовые деньги! - и будете вы мелкий землевладелец и получите право стать членом Государственной думы, и будет тогда в вашу кишеню, как говорят хохлы, ежедневно лезть золотая десятка!

Матийцев не мог удержаться от смеха при последних словах Яблонского, - с такою ужимкой они были сказаны.

- Послушайте, это все ведь вы шутите для пущей веселости! - весело сказал он.

- Какие же тут могут быть шутки? - даже как будто несколько обиделся Яблонский. - Решительно никаких шуток, а я вполне вам серьезно.

- Допустим, что серьезно, но, во-первых, откуда же у меня могут взяться шесть тысяч?

- Да ведь усадьба моя заложена, конечно, в земельном банке, так что вам доплатить мне придется пустяки, а долг мой банк перепишет просто на вас, - и только... и вот вы землевладелец.

- Хорошо, пусть даже и так, но зачем же мне все-таки становиться землевладельцем, хотя бы и мелким, в какой-то Житомирской губернии?

- Волынской, а не Житомирской, - строго поправил его Яблонский.

- Совершенно мне ни к чему это, - продолжал Матийцев, по-прежнему весело и не обратив внимания на поправку.

- Из усадьбы, - ведь она под большим городом, - продолжал Яблонский, - можно бы сделать дачное место: там все для этого данные: сад, купанье есть... А дачники - это уж доход... Поймите, что если бы дом, да и другие там постройки, если бы это стояло все в самом Житомире, то стоило бы не шесть тысяч, а верных десять, - вот что я вам скажу! Предприимчивый человек мог бы опериться на этом деле.

- Ну, а я какой же там предприимчивый, - отходчиво сказал Матийцев и даже безнадежно махнул рукой.

- Хорошо, допустим, что вы не можете купить, - начал вновь Яблонский, наливая вновь стаканы. - Но ведь у вас могут быть знакомые сколько-нибудь денежные, вы можете им предложить эту усадьбу, а?

- Совершенно нет у меня, к сожалению, ни одного такого знакомого, для приличия несколько подумав, отозвался на это Матийцев, начиная уже понимать, что только за этим и явился к нему вдруг гость, какого он не ждал.

А гость, проявляя большой аппетит к принесенной им же ветчине и шпротам, продолжал говорить гораздо больше, чем хозяин, хотя тоном уже несколько опавшим:

- Не понимаю, как же это вы, да... Признаюсь, не понимаю. Ведь, в сущности, вы спаслись как-то чудесно, если можно так выразиться, от смертельной опасности, но вот вопрос: для чего же именно над вами проделано судьбой это спасение? У нас в семье было это поверье - или как хотите его зовите, хоть суеверье, - что если человеку угрожала смерть, ну просто, скажем, около него стояла и уж косой на него замахнулась, а он все-таки уцелел, то это не зря: тут какие-то соображения у госпожи Судьбы насчет подобного человека, - для чего-то он еще должен годиться. А для чего же еще, как не для богатства? Значит, вместо смерти к вам Судьба богатство подсунула, только вы его пока не видите, пока еще слепы... Я пришел вам на это глаза открыть, а то в вас что-то, мне кажется, по-ря-дочная порция наивности студенческой сидит.

- Вы полагаете? - спросил, улыбаясь, Матийцев.

- Что там полагать, когда и так видно... С меня довольно давно уж соскочило, а у вас - непочатый еще угол.

- Так что вы себе линию жизни уже начертили? - с любопытством спросил Матийцев, наблюдая не без удовольствия, как он жует ветчину, шпроты и булку и как запивает это вином, которое он даже забыл похвалить, хотя оно было французское и куплено в Харькове, - вот до чего стал рассеян!

- О-о, я! Чтобы я еще шатался из стороны в сторону в мои годы! самодовольно и уже подняв голос, отвечал Яблонский. - Не может быть об этом и речи! Для меня цель жизни ясна, как... как вот это стекло! - Тут он щелкнул пальцем по стакану. - К сорока годам у меня должно быть не меньше, как триста тысяч! - Тут он посмотрел на Матийцева победоносно и добавил: Больше, - это другое дело, но меньше, это уж атанде, сказал Липранди!

- Триста тысяч? - повторил Матийцев изумленно, но Яблонский, почувствовав в тоне его голоса только неверие в него, в то, что может действительно быть в его руках к сорока годам жизни триста тысяч, заговорил уже с задором:

- Да, триста тысяч! А что же тут такого особенного, если я - горный инженер?

- Я тоже горный инженер...

- Но позвольте узнать, зачем же вы поступили в горный институт после гимназии, а не в университет, например?

- Да, конечно, зачем? Причины были больше романтические, чем такие практические, как у вас.

- Ро-ман-тические?.. Например?

- Например, что же именно... Тайны земных недр, - вот что меня, зеленого юнца, привлекало.

- А-а, - это что же, - с точки зрения их открытия, что ли? Как Александр Гумбольдт у нас на Урале алмазы открыл? Алмазы в четверть карата весом! И много ли он нажил на этом открытии?

- Не алмазы, конечно, мне представлялись, а хотя бы, скажем, залежи того же каменного угля... или нефти, - припоминая себя гимназистом восьмого класса, сказал Матийцев.

- Залежи угля, нефти? Гм... Предположим, что открыли какие бы там ни было и на чьей бы то ни было земле, но ведь не на своей же собственной, раз вы - не помещик! На государственной? В экспедицию на разведки вам захотелось? В какую-нибудь тьму тараканскую, где нога человеческая еще не была? Мерси покорно!.. И чтобы вас там между делом какой-нибудь бурый медведь начал грызть, а вы чтобы премию в тысячу рублей от казны получили за обнаружение залежей антрацита там, откуда его и вывезти невозможно?.. И что же с вами, однако, случилось в конце-то концов? В экспедицию вы не попали, а попали сюда на "Наклонную Елену", и не к бурому медведю, а к коногону Божку в лапы!

- Да, так именно и случилось, - согласился с ним Матийцев, уже не улыбаясь.

- И это, конечно, получилось гораздо умнее, чем экспедиция к черту на кулички, как почему-то говорится! - продолжал Яблонский, воодушевившись снова. - А то ведь все эти научные открытия так называемое человечество о-от-лично ценить умеет! Дока-зало это оно, когда Лавуазье голову оттяпало на гильотине!.. Декарт вот тоже сделал открытия в математике, а череп его с аукциона продали в Стокгольме в тысяча восемьсот двадцатом году.

- Как? Череп Декарта с аукциона? - усомнился было Матийцев, но Яблонский вскинулся:

- Что? Не знали этого? А об этом еще Шопенгауэр писал с философским спокойствием... Так вот и спрашивается: на кой же черт тянуть из себя жилы ради так называемой пользы человечеству?

- Так что вы полагаете, - усмехнулся Матийцев, - что гораздо лучше поставить вместо отвлеченного понятия "человечество" вполне конкретное: "бельгийская угольная компания"?

- Гораздо лучше! Гораздо лучше! - пылко подхватил Яблонский, как бы не заметив иронии. - И вот, на пользу бельгийской компании и на свою тоже, разумеется, поломайте-ка голову над тем, как удешевить себестоимость угля, - вот вам и будет научное открытие!

- Путь для этого только один, - серьезным тоном сказал Матийцев, а Яблонский так и прилип к нему глазами:

- Какой же, вы думаете? Какой именно?

- Машинами заменить шахтеров.

- Ма-ши-нами? Но-вое дело! - разочарованно протянул Яблонский. - То есть не только одних шахтеров, но и лошадей в придачу... Маленького не хватает: этих вот самых машин. Бензиновозы? Ввели их было, а что толку от них? Нет, нужно что-то другое, только это ведь не наша с вами, горных инженеров, специальность: технологи тут думать должны, а не горняки... Притом, конечно, с талантами к изобретательству, вроде Эдиссона... А с привилегиями на изобретения такая везде волокита, что черт с ними... У нас и технологи карьеры себе не сделают и капиталов не наживут... Да, наконец, кого же именно может, в конечном-то счете, интересовать удешевление добычи угля? Шахтовладельцев или их инженеров?

- Думаю, что и тех и других.

- Напрасно! Напрасно так думаете!.. Исключительно только хозяев шахты, а инженерам от этого ни теплее, ни холоднее... Отсюда вывод: всякий инженер должен стремиться только к одному, - стать шахтовладельцем, тут тебе альфа, тут тебе и омега... Вопрос только в том, как именно это сделать.

- Гм, действительно, как? - улыбнулся Матийцев. - Трудноватый как будто и для вас вопрос?

- "В каждом доме есть деньги, - говорил Кречинский, - надо только уметь их взять", - ответил Яблонский, и хвостик шпрота мелькнул и исчез под его пушистыми усами.

- Это вы не о выгодной ли женитьбе хотите сказать? - догадался Матийцев и почему-то вспомнил тут же письмо Лили.

- А что такое наша с вами служба в шахтах, как не продажа себя бельгийской компании?.. А выгодная, как вы сказали, женитьба что такое? Не та же ли продажа себя, только за гораздо более приличную цену?

- И какую же именно цену за себя вы считали бы приличной? - с большим любопытством спросил Матийцев, в голове которого завертелась строчка: "Надежды юношей питают" и следом за ней другая: "Вы не теряйте надежды..."