Пусть проигравший плачет - Марина Серова

Краешком глаза, впрочем, разбушевавшаяся фурия Ритка отметила, что ее тюремщик очень красивый. Такие очаровательные глаза, и черты лица необыкновенные. Правильные и тонкие.

«Надо в него влюбиться, — решила она, мстительно улыбаясь. — Если я в него влюблюсь и начну строить всякие матримониальные планы, он пропадет. Как пить дать. Еще не было у меня случая счастливой любви. Так что надо поднапрячься и втюриться в него по уши».

Если говорить по совести, влюбчивая Ритка вполне могла рассчитывать на успех — он ей нравился. Правда, похож на растерянного ребенка, но это неважно. Все равно исчезнет, любовь будет недолгой, как все, и Ритка сможет смыться отсюда…

Стоп. Ну уж, нет. Раз Ритка собралась совершать подвиг, смываться ей просто так незачем. Сначала она все про этих загадочных бандюг выяснит, а уж потом может жаждать освобождения, добиваясь его всеми возможными методами.

— Ну, рассказывайте, как вы докатились до такой жизни, — томно сказала она, плюхаясь в кресло с такой — о боже! — мягкой и высокой спинкой, что вылезать оттуда совершенно не хотелось.

— Что рассказывать? — снова удивился красивый кретин.

— Впрочем, сначала принесите мне кофе, — капризно возжелала вслух Ритка, начавшая косить под королеву Марго. — У вас в вашем шалаше кофе найдется?

Он с готовностью отправился выполнять высочайшее повеление, а Ритка соскочила с кресла и осмотрелась.

Комната была просторной и светлой. Окна выходили на парк, причем Ритка была готова поклясться, что в данный момент она находится совсем не в том месте, где она была сначала.

Что-что, а этот дурацкий проезд она знала хорошо. Там на сто верст — ни одного дерева, кроме чахлого кустарника. А тут зеленела трава и деревья вздымались вверх кудрявыми кронами. Тенистые аллеи были пусты. Почему это, интересно?

Сначала Ритке даже пришла в голову ужасная мысль, что этот парк на самом деле кладбищенский, но, поразмыслив, она спросила себя, почему же тогда тут нет могилок, и успокоилась.

Значит, она находится в чьем-то нехилом частном владении.

— Ну, конечно, — кивнула она, полностью соглашаясь со своим собственным мнением. — Бандиты, что с них взять. Денег куры не клюют, и вообще жить умеют.

Она вспомнила симпатичного «бандита» и почти твердо вознамерилась постараться обольстить его и выйти за него замуж. Тогда уж точно он помрет, оставив ей крупное наследство.

Лоретта явно развлекала себя изучением моей диковинной персоны.

— Ну, так как я вам? — спросила она. — Похожа на Орландину?

— Для этого мне надо узнать, каково ваше внутреннее содержание. Насколько я помню, под нежной и пленительной оболочкой маленькой Орландины скрывался Люцифер. Так?

Она вздрогнула и тихо спросила:

— Таня, вы очень любите проникать внутрь человека?

— Только когда этого от меня ждут. Итак, вы использовали некоего Тихонова для того, чтобы он нанял меня от вашего имени, дабы я нашла стилет. Можно поинтересоваться, почему вы не соизволили явиться предо мной сами?

— Хорошо, — кивнула она. — Я должна была вас лучше узнать. Я неординарный человек, так уж сложилась моя судьба. Не думайте, что я этим горжусь. Просто с самого начала господь решил почему-то не делать меня счастливой… Наверное, Аня вам рассказала, что я приемыш?

— Да.

— Но она не рассказала вам, кто моя настоящая мать. Алкоголичка в прошлом, воровка и…

Мне показалось, что она хотела сказать еще что-то, но запнулась, судорожно вздохнула и отвернулась к окну с таким выражением, как будто пыталась скрыть от меня свое горе.

— В общем, так уж сложилось, что душа моя была отравлена ее генами. Но я успешно боролась с этим. Пока моя судьба снова не поставила меня в невыносимые условия. Наверное, мне не очень хочется вам это рассказывать, поэтому дайте собраться с силами.

Я кивнула и предложила ей сигареты и кофе. Она посмотрела на меня с такой благодарностью, что мне стало почти жаль ее. Если бы не Ритка.

Если бы не моя Ритка, о которой я только могла возносить молитвы немного занятому богу, который если их и слышал, то не давал мне пока ответа.

Он стоял перед ней с таким лицом, что Ритке, несмотря на отвратительное настроение, захотелось рассмеяться.

Как щенок, просящий прощения за то, что испортил хозяйские выходные туфли.

— Вы еще долго собираетесь торчать с подносом передо мной? — поинтересовалась Ритка.

— Ах да. Простите.

Он поставил поднос перед ней. Там были чудесные круассанчики с повидлом и аккуратные чашечки. Две. Значит, он собирался пить кофе вместе с ней?

— Почему вы продолжаете торчать надо мной? — повторила Ритка, поднимая глаза. — Вы что, играете в статую Свободы?

— Нет, я просто…

Он собирался сказать, что растерялся, но Ритка остановила его:

— Садитесь. А то у меня от вас наступает головокружение. Терпеть не могу, когда надо мной торчат.

Он послушался ее и сел напротив.

— Кстати, — объявила Ритка, — меня зовут Маргарита. А вас?

— Павел, — немного наклонил он голову.

— Так объясните же мне наконец, Павел, где я нахожусь?

— Разве вам не сказали? — удивился он.

— Господи, Павел! Я же вам сто раз объяснила — не держите меня за дурочку. Меня пригласили по делу на совсем другую улицу. По другому адресу, андэстенд? А потом похитили. Привезли сюда. А вы тут корчите из себя полного придурка и делаете вид, что ничего не знаете… Может быть, я сама пришла сюда?

— Вы пришли ночью, когда меня не было. А когда я пришел, Ма сказала, что вам нужна помощь и вы немножко поживете здесь, пока она не уладит кое-какие ваши дела.

Так. Появилась загадочная Ма.

— И кто такая эта ваша Ма?

— Простите, но она не разрешила вам о себе говорить. Это ее тайна, и давайте не будем совать нос в чужую жизнь.

— Сказано очень свирепо, — хмыкнула Ритка. — Считайте, что я в полном страхе и недоумении. Как ее хоть зовут?

— Вы скоро сами с ней познакомитесь. Уверяю вас, она вам очень понравится.

— На кого она похожа?

— На ангела, — улыбнулся он.

Значит, не та толстуха, которая следила за Риткиной квартирой. Та уж точно на ангела никак не походила. Скорее на монстра. Или если уж на ангела, то на совсем падшего.

— То есть совершенна, — вздохнула Ритка.

— Я бы не сказал. Люди далеки от совершенства…

— Не все, — нахально заявила Ритка. — Я вот от него недалека.

При этих словах она так посмотрела на Павла, что сердце у бедняги стало обретать крылья надежды. Его вынужденная наперсница очень ему нравилась.

Так нравилась, что он готов был умереть ради нее.

То, что говорила Лоретта, заставило меня податься вперед. Такого я просто не могла ожидать!

Ее голос оставался ровным и спокойным, как если бы она рассказывала мне обычную историю, но история оказалась ужасной, странной, и мне было непонятно, как она умудряется сохранять такое невозмутимое спокойствие!

— Вы не верите мне, Таня? — подняла она на меня свои удивительные глаза.

— Почему? — удивилась я. — Верю. Если бы вы это выдумали, вас можно было бы назвать исчадием ада.

— Ну, вы же меня таковой и считаете, — усмехнулась она.

— Мое мнение давайте оставим при мне. Итак, она застала вас с Павлом? И что потом началось? Шантаж?

— Нет, — махнула она рукой. — Шантаж был бы куда более милым с ее стороны. Она рассказала обо всем Рябцеву. Называла меня проституткой и говорила, что ей стыдно иметь такую дочь… Это она-то, о господи! Сама распутная до отвращения… Рябцев воспользовался моим замешательством. Он просто появился передо мной ночью, когда она впустила его. Представляете? Это было отвратительно! Мерзкий старик с блестящими глазами, рассказывающий шестнадцатилетней девчонке о пожирающей его страсти! Он напал на меня, пытаясь изнасиловать. Я кричала. Но дальше было еще хуже. Потому что дверь открылась, и на пороге появились они. Она и Павел. Она простерла руку и сказала: «Я же говорила тебе, что моя дочь — шлюха!»

«Да уж, ничего себе историйка», — усмехнулась я. Лоретта же по-прежнему сохраняла невозмутимость. Как будто она рассказывала мне о посторонней девушке, которую к тому же плохо знала.

Или она опять вела непонятную мне игру?

Я не могла освободиться от недоверия к ней даже тогда, когда она закончила свой рассказ и тихо сказала:

— Вы можете не верить мне, Таня, но я не убивала дядю Арташеса. Это был, как ни странно, единственный человек, который понял меня тогда. Он пришел ко мне в больницу и долго прижимал к себе, гладя по волосам и уговаривая перестать плакать. Таня, я похожа на человека, который мог бы убить старика, единственного на всем свете человека, который меня по-настоящему любил? Я могла убить человека, который сидел там со мной, в больничном садике, и мог только мычать от боли, прижимая к своему плечу мою голову?