Охота на привидений - Артем Кораблев

Так я все шел и шел, довольно долго, и вдруг увидел впереди просвет. Я вышел на опушку леса. Дойдя до самого края, туда, где лес менялся на чистое поле, я остано­вился. Мне было чрезвычайно досадно. Глянув влево, я увидел меньше чем в полу­километре от себя группу людей и узнал в ней тех, с кем я отправился на охоту. Они ожидали меня. Делать было нечего, надо идти к ним. Мне даже по пням стрелять расхотелось.

Пошел я все-таки не полем, а опушкой, однако уже не надеясь встретить дичь. И вот тут-то глупый дятел спорхнул откуда-то сверху и уселся на ствол ели в полутора метрах от снежного покрова и метрах в де­сяти-двенадцати впереди меня. Я на мгно­вение замер, медленно поднял ружье, при­жал приклад покрепче к плечу и по­старался накрыть его дулом, как учил Пал Палыч. Ствол и мушка плавали в моих ру­ках, мне никак не удавалось прицелиться. В какой-то момент я нажал на спуск и вы­стрелил. Грохот оглушил меня, в плечо с силой ударила отдача, в груди что-то ек­нуло и сжалось. Я заметил, что дятел вспорхнул, но как-то странно. Не пролетев и десятка метров бреющим полетом, птица упала на снег. Я бросился вперед.

Дятел лежал, распластав серые крылыш­ки, и силился подняться, но ему это было не под силу. Он, должно быть, увидел ме­ня, потому что вдруг замер и повернул го­лову, глядя за спину через распластанное крыло черным глазом. Я стоял, не зная, что делать, и вдруг сразу осознал, что слу­чилось. Нестерпимый стыд горячей вол­ной хлынул мне в голову. А дятел все смотрел черным глазом, и все там было — и боль, и страх, и беспомощность, и еще что-то. Мне казалось, что, если бы эта пти­ца умела говорить, она бы сказала: «Ну что ты встал? Видишь, что наделал? Стре­ляй!» Я сунул руку в карман, где лежали у меня еще два патрона, быстро разломил ружье и вставил один из них в ствол, ста­раясь не глядеть на свою жертву. Все-таки мне еще раз пришлось увидеть этот чер­ный укоряющий глаз, когда я в последний раз глянул на дятла, чтобы не промах­нуться. Выстрелив почти в упор, я не смог себя заставить посмотреть на то, что оста­лось, а поскорее зашагал вдоль опушки.

Ожидавшие меня Сергей, Юрка и Вовка даже и не подумали срываться с места, смотреть, в кого я там стреляю. Они так и сидели на согнувшемся под тяжестью сне­га корявом стволе ивы.

— Где добыча? — спросил, весело гля­дя мне в лицо, Сергей.

Я молчал.

— В кого хоть стрелял?

— Дятел, — выдавил я.

— А попал?

Я опять медлил с ответом.

— Попа-а-ал, — сам за меня ответил бывалый охотник.

Я молча отдал ему ружье и последний патрон. Никто меня больше ни о чем не расспрашивал, даже Вовка. Мы пошли через белое поле по направлению к Ворожееву.

Голова у меня горела, и стало вдруг так жарко, что я расстегнулся и размотал шарф, а шапку нес в руке. В груди все еще сидел противный комок, а череп потяже­лел, будто его изнутри чем-то накачали. Мыслей никаких не было.

— Я тебе говорил, снег плохой, — продолжал тем временем прерванный моим появлением разговор Юрка. — Следы пло­хо видно. Не поймешь — где вчерашний, где сегодняшний.

— Чего ты хочешь. Снег старый, — от­вечал своему другу Сергей. – – Только пер­вого да второго и валило. Снегопад был чу­мовой. А с тех пор и не подсыпало больше, ни горсточки.

— И этот растает, рано еще, — заклю­чил Юрка.

Никто ему не возражал.

ПРИВИДЕНИЯ-ДОМУШНИКИ

Вовке я кое-что рассказал о моей охоте. Сам. Он не просил. Зато я попросил его ничего не рас­сказывать Светке. Вовка обещал и сдер­жал свое обещание. Но она все равно о чем-то догадалась.

— Ты чего такой мрачный, — допраши­вала Светка, когда я, уже отобедав после возвращения, тупо сидел перед экраном телевизора.

— Устал.

Она помолчит, посидит, потом подойдет тихонько, когда дядя ее не видит, и опять шепотом:

— Ну что с тобой случилось? Я же вижу.

— Отстань. Правда устал.

Я был себе противен, а Светка все не унималась, пока Пал Палыч не вмешался:

— Да отвяжись ты от человека, не ви­дишь, у него и разговаривать сил нет.

Светка отстала, но надулась.

Чтобы как-то загладить то настроение, которое я принес с собой в дом с охоты, я решил переменить тему. Глянув на Пал Палыча, который через очки в толстой пластмассовой оправе, оседлавшие его вну­шительный нос, изучал в постели какую-то потрепанную книгу, я спросил:

— Пал Палыч, а как вы в армию-то по­пали? Ведь Светка мне говорила, что вы медицинский институт окончили.

Цели своей я добился. Пал Палыч кни­гу отложил, очки с носа снял, повернулся на бок и сказал:

— Так и попал, под конвоем.

— То есть как — под конвоем?

— А вот как. Когда мы институт окон­чили, я ни в какую армию не собирался. В медицинском всегда существовала воен­ная кафедра, и выпускали нас уже лейте­нантами запаса. Впрочем, как и сейчас. Только мне не повезло. Как раз в год моего выпуска по стране объявили дополнитель­ный набор в офицеры из вузов. Я ведь во время войны родился, так что в моем по­колении явный недобор был. Мало в войну рожали, демографический кризис это на­зывается. Вот и пришла в институт разнарядка — забрать в армию десяток мужи­ков со всего выпуска. А это закон.

Ну, начальство в институте пошурупило, кого в армию сплавить. Женатых ведь не пошлешь, нехорошо. Решили холос­тых, а нас таких было сколько угодно. Только я и тогда в армию не собирался. И даже когда мне повестка пришла, я по­слал всех и сижу дома. Хотел в какую-ни­будь экспедицию смотаться, чтобы не до­стали, да не успел. Как-то вечером, когда я пил чай, подкатил к нашему дому «воро­нок», и меня под конвоем доставили в воен­комат. А там уж я сам со всем согласился, не в штрафбат же мне было идти. Могло быть и хуже. В те времена с такими дела­ми было строго. Армия была в силе, и за­коны в советском государстве тоже блюли. Ну а потом, как положенный срок отслу­жил, предложили место на военной кафед­ре моего института, и больше я никуда от армии не делся. А что? Зарплата была хо­рошая, форма бесплатно. Это сейчас воен­ные на голодном пайке. Тоже не дело.

Короче, мне удалось тогда разговорить Пал Палыча, и он еще долго рассказывал всевозможные истории из своей былой служивой жизни. Светка успокоилась и слушала эти рассказы, поглаживая своего Ганнибала, уютно свернувшегося на ее ко­ленях. Сытый пригревшийся котенок те­перь совсем не был похож на бесенка, который еще несколько дней назад пугал по ночам Максимыча.

Красноречия Светкиного дяди хватило до ночи. Я тоже отвлекся от собственных переживаний. Но едва мы улеглись в по­стели и выключили свет, все вернулось сызнова. Светка и Пал Палыч скоро усну­ли, что я понял по ровному дыханию од­ной и заливистому соловьиному храпу другого, а вот мне никак не удавалось.

Стыдно мне было очень. Куда только девалась вся моя любовь к животным, когда я палил в дятла? Будто бес в меня вселился какой-то. Скажи мне кто-нибудь раньше, что я такое наделаю, ни за что бы не поверил. И вот надо же — выстрелил.

Как я ни ворочался с боку на бок, все не спалось. А ведь уже хотелось. Пришлось прибегнуть к испытанному средству — прогулке по свежему воздуху.

Как обычно никто не проснулся, когда я вставал со скрипучей раскладушки, оде­вался и потихоньку выходил из дому. За исключением Ганнибала, который выско­чил за мной на кухню, но я захлопнул дверь в сени прямо перед его черным но­сом.

Как только я вышел в холодную но­ябрьскую ночь, мне уж что-то и расхоте­лось прогуливаться. Даже было как-то жутковато в этот раз на погруженной в кромешную тьму улице Ворожеева. наверное, потому, что прошлый мой ночной выход я сделал, преследуя определенную цель, у меня было дело и стремление. А на этот раз, когда я просто подышать вышел, мне показалось, что и на крылечке около стен теплого дома тоже неплохо дышится.

И все же я пересилил себя, не стал воз­вращаться в постель, а, сойдя с крыльца, вышел за калитку. Идти особенно было некуда. В лесу мне делать ночью было не­чего, в поле тоже, я и пошел по Ворожее-ву, как в прошлый раз, в сторону церкви. Дойдя до избы Петра Максимыча, я оста­новился, мне припомнился его вчерашний рассказ про очередную встречу с привиде­нием, и вдруг подумалось: а ну как и я его встречу? Только я сразу опомнился и ус­мехнулся над собой. Конечно же, старику просто привиделось, откуда тут еще одно­му «духу» взяться, если сущность Куделина из склепа я недавно раскусил.

Дальше дома Максимыча я не пошел, а постоял немного у его калиточки и уже со­бирался поворачивать вспять, как мне по­казалось, что я слышу какие-то голоса и неясный шум, доносившиеся откуда-то из-за домов с противоположной стороны ули­цы. Я прислушался — действительно, кто-то там был.

Интересно, кто это и что они делают в такую глухую пору на деревенской улице? Уж не те ли, кто ночами по домам шаста­ет? Мне тут же потребовалось это узнать, как обычно со мною в такие моменты слу­чается.