Авантюристка - Рекс Стаут

Это было данью Патахамаку, «неизвестному богу» из религии инков. Да, я скорее бы поклонялся золотой пластине, чем этому уродливому гному.

Где-то с минуту король стоял с вытянутой рукой, а инки оставались на земле. Потом он сел и суд начался.

Король повернулся на троне и положил руку на руку Дезире. Мы видели, как она, вздрогнув, отклонилась от него. Но явная антипатия его совершенно не волновала. Ему жутко нравилось чувствовать ее белую, мягкую руку под своей волосатой лапой, и он держал ее. Другой рукой он сделал несколько движений, которые я сразу же понял. Но Дезире их не поняла. Он предоставлял ей говорить с помощью веревочек.

В суде у нас был друг, но он почти нем, и я должен говорить за него. Нельзя было терять ни секунды. Я встал на край колонны и заговорил громким голосом, чтобы меня было слышно на той стороне:

— Он считает, что вы должны нас судить с помощью этих веревочек. Значение у них следующее: желтая — рабство, белая — прощение, фиолетовая — вознаграждение, черная — смерть. Длина веревки и число узлов определяют степень наказания или вознаграждения. К строению приложен нож. Им отрежут веревку и положат ее к ногам короля.

Снова наступила тишина. Никто, даже король, не обратил внимания на мой голос.

Она встала и подошла к веревкам, нашла нож. Потом она засомневалась, с занесенным в воздух ножом, пока ее глаза искали мои и нашли их.

Я почувствовал, что меня кто-то дернул за руку, но у меня не было времени для Гарри. Я смотрел на Дезире, и то, что я увидел, бросило меня в холодный пот. Не от страха. Я был в полном удивлении, в ужасе. Умереть от рук этих волосатых животных было нетрудно, но сделать судьей Дезире!

Она готовила нам смерть, я прочел это в ее глазах.

Старая пословица о старом мире приобрела другое значение. Я повторю, что был ошеломлен, и я знал что-то о «гневе презренной женщины».

Наши глаза как бы вцепились друг в друга в смертельной схватке. Она увидела, что я понял, и улыбнулась. Что это была за улыбка! Это был триумф, но грустный. Месть и прощание. Она вытянула руку вперед.

Она перебирала веревки как-то в сомнении, потом остановилась на черной веревке смерти.

В голове у меня пронеслась мысль, я снова заговорил:

— Дезире!

Она засомневалась. Нож выпал, и снова ее глаза искали мои.

— Что будет с Гарри? — спросил я. — Возьмите две — белую для него и черную для меня.

Она потрясла головой и снова подняла нож, и я выкинул свою последнюю карту:

— Кто вы? Вы не Ле Мир! — Я добавил в свой голос презрение. — Ле Мир — дитя удачи, но не ада!

Наконец она заговорила.

— Я честно играю, месье! — закричала она, голос ее дрожал.

— Краплеными картами! — с отвращением сказал я. — У вас преимущество, мадам, можете удовлетвориться.

Наступило молчание, наши глаза встретились. Я подумал, что проиграл. Ле Мир стояла не двигаясь. Инки не издали ни звука. Я чувствовал, как Гарри тянет мою руку, но вывернулся, не отводя глаз от лица Дезире.

Вдруг она заговорила:

— Вы правы, мой друг Пол. Я не воспользуюсь преимуществом. Положимся на удачу. У вас есть монетка?

Я получил свой шанс. Это был всего лишь шанс, но это лучше, чем ничего. Я достал из кармана серебряную песету — по счастью, она не потерялась — и поднял ее над головой.

— Орел! — закричала Дезире.

Я подбросил монету, пробежал по колонне и остановился у самого края. Был орел.

Гарри стоял за мной. Когда я выпрямился, то увидел его белое лицо с полными ужаса глазами. Он тоже видел приговор. Но его трогало не это, а мысль о Дезире. Гарри не боялся смерти.

Я стоял прямо, и мой голос был спокойным. Я сделал попытку избавиться от горечи и упрека в голосе.

Я не мог избежать мысли, что, если бы не Дезире, мы никогда бы не увидели чертову пещеру и детей Солнца. Я просто сказал:

— Ваша победа, мадам.

Дезире уставилась на меня в глубоком удивлении. Я понял ее и презрительно рассмеялся. Я высоко держал голову. В моем голосе никогда еще не было столько пренебрежения, когда я сказал:

— Я тот, кто честно играет, Ле Мир. Монета упала орлом вверх, вы честно выиграли свою черную веревку.

Она не подала виду, что слышала, она поднимала нож. Вдруг она остановилась, снова ее рука упала, и она сказала:

— Вы сказали, фиолетовая — это вознаграждение, Пол?

Я кивнул — я не мог говорить. Ее рука дотронулась до белой и пропустила ее, потом до желтой, и снова мимо. Потом взлетел нож, еще раз, и она подошла к королю и положила у его ног фиолетовую веревку.

Потом, не глядя на нас, она села на золотой трон.

К моему горлу подкатил комок, глаза наполнились слезами. Это было глупо, так как это было театральным представлением. Это была дань игрока тому, «кто играет честно, даже со смертью». Все равно, в этом было чувство и прощение женщины.

Все это не произвело ни малейшего впечатления на ряды инков. Не было ни движения. Их как будто вырезали из камня, на котором они сидели.

Их черные, волосатые тела, квадратные и толстые, отбрасывали свет ламп, как будто никакой свет не мог проникнуть через их толщину.

Внезапно они встали, король пошевелился. Он поднял фиолетовую веревку с земли, сделал три пасса над ней и вручил ее слуге.

Потом он вытянул вперед руку, и инки, которые стояли, развернулись и стали исчезать. Как и раньше, пещера опустела в считаные секунды, через пару минут мы стояли одни, за исключением тех, в алькове.

За нами раздался звук. Мы обернулись и увидели, что большой камень скользил с одной стороны и оставлял отверстие в метр. Явно, когда мы поднялись, он был опущен, мы тогда этого не заметили. В дыре появилась голова нашего охранника, который позвал нас за собой.

Я повиновался, но повернулся к Гарри, который смотрел на Дезире. Он стоял ко мне спиной, и я не видел его лица, в его глазах, должно быть, был призыв, так как губы Дезире расползлись в улыбке, и я услышал, как она сказала:

— Вы меня увидите!

Потом он присоединился ко мне, и мы стали спускаться вместе.

Мне было интересно, как эти наполовину цивилизованные животные могли построить спиральную лестницу. О них не знали ни ацтеки, ни инки в Америке, ни одна примитивная европейская или азиатская цивилизация. Но они нашли место, где ничего другое не сгодилось бы, и сделали ее. Еще одно произведение современной необходимости.

Я пригляделся к конструкции. Достаточно грубая, но хорошей работы. Она была не совсем круглая, встречалось много углов, которые явно происходили из строения скалы.

Даже высота ступенек везде была разной. Некоторые не больше восьми сантиметров, другие же пятнадцать или двадцать. Мы спускались осторожно, особенно когда свет уже не достигал нас. Внизу, один, нас ждал охранник.