Новая Зона. В рай без очереди - Сергей Клочков

– Нажрался? – буркнул вошедший бандит. – У, п-падла… В кайф мне ваще тут официантом работать для всяких лохов… Ну, вякни че-нить! Давай!

Я презрительно отвернулся, только пододвинул к краю столика поднос с грязной посудой. Молодчик что-то неразборчиво прошипел, но объедки унес. В замочной скважине два раза клацнул ключ, и свет выключили. Растянувшись на жесткой кровати, на которой даже не было матраса, я свернул валиком куртку и положил ее под голову. Эх, черт… После Зоны неплохо бы в горячий душ, чтоб как после парной состояние было. Даже грязь там особая, как мне думается, пыль вся эта, споры какие-нибудь, да и просто легче становилось на душе, спокойнее, словно вместе с грязью смывала горячая вода и все те далеко не самые приятные воспоминания. Эх, следак, грамотный ты вопрос задал – какого черта мы все там, в Зоне этой, забыли. Сдается мне, не только в свободе дело, не одна она тебя туда тянет. И не поймешь почему, а манит, как горький наркотик, и чем больше думаешь про Зону, тем сильнее тебя туда влечет. Я вдруг поймал себя на мысли, что если бы вдруг в Москве аномальщина вся разом прекратилась и люди начали возвращаться в свои дома, то сталкер Ланс тут же рванул бы в другую Зону. Только не спрашивайте почему – он вам не скажет. Разве что ляпнет что-нибудь про то, что от Зоны до рая рукой подать, а сталкеры на пути к нему некоторые льготы имеют. Например, в очереди не стоят…

Он и приснился мне в эту ночь, рай тот самый. Странный такой лес далеко на востоке, синеватый, с золотыми холмами и густыми опушками, и небо над ним было утреннее, где солнце плавило металл на гребнях слоистых облаков. Я летел туда, к востоку, стелясь над землей, задевая травы речных лугов в холодной и мокрой предутренней мгле, и свежий туман несся мне навстречу, оставляя на лице зябкие капли. От того стремительного полета к переливающемуся золотом и синевой рассвету я чувствовал странную смесь восторга и печали, радости и одновременно тоски от потери чего-то, мне непонятного и смутного, но от этого не менее желанного. А за спиной оставалась мертвая, глухая Москва, и где-то там шли промозглые дожди, и в черных коридорах покинутых многоэтажек звонко плюхали капли, а синеватый лес с золотистыми, солнечными холмами становился все ближе, и где-то там под кронами рассветных деревьев гуляла задумчивая Челка, встретившая наконец своего Викинга. И неизвестная мне еще девушка, смеясь, ответит на вопрос, как же ее все-таки звали и почему она завела электронного кота на мини-компьютере ПМК. И я цеплялся за ускользающий, растворяющийся сон, пытаясь все-таки успеть долететь и спросить, увидеть, но сказочный лес, залитый золотом и небесной синевой, уже исчезал в туманном вихре…

Просыпаться не хотелось. Желая сохранить в памяти сон, я не открывал глаз до тех пор, пока окончательно не пробудился. И это несмотря на то, что разбудили меня все в той же невежливой манере.

– Харе дрыхнуть. Подъем, блин.

– Сейчас. Отлезь на несколько секунд, будь человеком…

Когда я наконец открыл глаза, знакомый верзила с замечательно сиреневым подбородком даже немного отшатнулся. Ага. Наука пошла, видимо, впрок. Как там умные люди говорили? Битье определяет сознание? Или все-таки бытие?..

– О, здорово, Ковыль. Бытие определяет сознание, не так ли, криволицый друг мой?

– Че? – Бандит наморщил лоб в крупную складку. – Ты упоролся, не?

– Не употребляю. Ладно, не напрягайся, с непривычки извилину порвешь.

– Я че-то не пойму, олень… это типа очередной наезд? – Ковыль прищурился и сжал кулаки.

– Нет, конечно, нет. Так, проявление заботы.

– Запомни, лошара. Когда-нибудь ты бугру надоешь, ну или накосячишь как-нибудь. Он в натуре тебя мне обещал. Пацаны даже на бабло завязали, кто кого уделает. И ты, олень, знай, что резать я тебя буду не быстро.

– Ну и как ставки? – Я поднялся и развернул куртку. – Много за тебя проголосовало?

– Прикинь, все, кроме Шестака и Лабы, – нехорошо ухмыльнулся Ковыль.

– О как. Ну, тогда скажи им, чтоб потом проставились, – хмыкнул я.

– Да ты, олень, в натуре оптимист. – Бандит сочно сплюнул мне под ноги. – Тем интереснее будет тебя пластать. Ты только это, смотри раньше времени не сдохни, чтоб у меня облома не случилось.

– Постараюсь, честное благородное.

– Слышь, Ковыль, хорош базарить. Паня ждет. – В комнату заглянул еще один смутно знакомый «браток», вроде бы из тех, что были со мной в «первой экспедиции». – Ты задолбал уже. Ниче по-человечески сделать не можешь, танк гребаный. Бегом, блин!

– Ну, ты слышал, олень…

И силен же оказался этот самый Ковыль. Одной рукой за шкирку поднял, и от богатырского пинка я вылетел из двери пробкой. Сзади послышался гогот. Вот же гады… Интересно, а что будет, если меня и впрямь против этой дылды выставят. В прошлый раз сыграл эффект неожиданности, а отнюдь не твое, Ланс, бойцовское мастерство. Впрочем, воспоминания о вздутом, в синеву, подбородке и заметной шепелявости Ковыля – не иначе язык прикусил, бедняга, – несколько утешили меня в вопросах самоуважения.

Закос лежал в шезлонге в компании своего любимого пива. Рядом с Паней терлась раскрашенная и одетая «под японку» девочка из тех, что приезжают по вызову. Она, видимо, была не единственной – в грязноватом бассейне у дома плескались еще четыре совершенно голые «красотки», оглашая округу развязным прокуренным смехом.

– О, сталкер, привет, привет… – Паня грубым тычком отогнал проститутку и принял сидячее положение. – Я смотрю, ты поспать любишь? Это не к лицу серьезному мужчине, дорогой друг. Вставать нужно рано, вместе с птицами, так как Бог подает кому?

– Кто рано встает? – без энтузиазма предположил я.

– И-мен-но! – Закос поднял кверху тощий палец. – Ну, сегодня он и подал нам следующий расклад… Кенарь! Че там у нас со сталкерьем?

– Че, че… Семь человек с этим вместе. – Толстый и невысокий мужик, живо напомнивший мне Весельчака У из одного мультфильма, достал из объемной поясной сумки планшет и надел на нос крошечные очки-таблетки. – Короче, такая хрень. Гоша Марсианин в Сокольники подался пути смотреть, и уже неделю от него новостей не было.

– Сдох? – поинтересовался Паня.

– Та ну, сдохнет он, как же, – отмахнулся Кенарь. – Он этот, как его, дальнобойщик, ну. Но если еще через неделю не нарисуется, то, блин, реально абгемахт ему настал. Депутат после ходки отлеживается, но он, падла, ничего не принес. И да, Паня, он в натуре не брешет, мы проверяли – опять пустой, на.

– Это Кося который?

– Ну. Ваще придурок, хоть и живой до сих пор. Хрен его знает, че он в Зоне делает, толку как от козла молока. Остается пять вместе с этим.

– С Косей проведите… профилактические мероприятия, – предложил Закос, открывая новую бутылку. – Совсем мышей не ловит.

– Да уже. Говорю, слабый он мозгами. Бестолковый.

– Слабый, не слабый, а с той Зоны, и все еще жив, – буркнул бандит. – Короче, надо мне с ним лично перетереть. Что еще?

– Буканьер и Гена Спиннингист. В ходке, сегодня от них весточка пришла. Че-то надыбали, а брать боятся.

– Скинь инфу Профессору, он разберется.

– Сделаем, – кивнул Кенарь. – Тут еще Саша Грек… Ну, значит, новости до сих пор про него не очень. Лепилы говорят, что жить-то будет, но без глаз. Короче, он теперь полностью слепой и, считай, без рожи. Грека можно списывать, он больше не ходок.

– Эх, это хреново. Грек нам треть выручки поставлял… Вот ведь расклад паршивый. Лучше бы Косю в той аномалии уработало, честное слово. Судьба… – Закос нахмурился. – Сколько у нас за два года жмуров нарисовалось?

– Пять, да еще девять без вести. Ну, они тоже того, само собой. Четырнадцать получается.

– Четырнадцать. Да твою ж мать. Этак мы с пацанами на диету сядем. Неполезную. – Бандит отхлебнул пива. – Видишь, Ковыль, тупая твоя голова, что сталкера нужно беречь, а не обижать? Зверь этот в хозяйстве очень даже нужный… Э-эх… Грустно.

– У Карима на севере, считай, сто семьдесят человек, и Лева Бамик полторы сотни приручил. У нас пока шестьдесят из расчета на всю Москву, Кореец конкретно недоволен. Потери, блин…

– Знаю я, знаю… Но Бамик с Каримом чисто по сталкерщине заморачиваются, им до других дел неинтересно. Артефакты-шмартефакты и прочая фигня, весь приварок у них в той теме. А мы – контора серьезная. Фирма.

– Хренирма, – плюнул Кенарь. – Было-то почти двести сталкеров, и на всех точках мы их порастеряли. И больше всего жмуров – у нас, и Кореец в курсе. Смотри, Паня, доиграешься, как тот самый на скрипке. Дожили до белых мух… Как лохи, блин, дикое сталкерье по помойкам ловим и вокруг них на цырлах прыгаем. Короче, Кореец последнее китайское предупреждение сделал. В следующий раз сам с ним разруливать будешь – он в эти твои хреновы смартфоны уже не поверит.

– Ладно, Кенарь, не барагозь, чай, не у себя в конторе. Твоя задача не мораль читать, а учет вести, вот и прижми задницу. – В добродушной интонации Пани прорезался холодок. – Доложи Корейцу, что у нас пополнение среди сталкерья. Скоро, даст бог, будет больше.