Династические войны Средневековья - Дмитрий Александрович Боровков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Агиографические репрезентации междукняжеской войны 1015–1019 гг.
Летописная статья 1019 г. рассказывает о том, что «пришел Святополк с печенегами» и Ярослав собрал множество воинов и вышел против него на Альту. «Была же тогда пятница, и всходило солнце, и сошлись обе стороны, и была сеча жестокая, какой не бывало на Руси, и, за руки хватаясь, рубились, и сходились трижды, так что текла кровь по низинам. К вечеру же одолел Ярослав, а Святополк бежал. И когда бежал он, напал на него бес, и расслабли все члены его, и не мог он сидеть на коне, и несли его на носилках. И бежавшие с ним принесли его к Берестью. Он же говорил: “Бегите со мной, гонятся за нами”. Отроки же его посылали посмотреть: “Гонится ли кто за нами?” И не было никого, кто бы гнался за ними, и дальше бежали с ним. Он же лежал немощен и, привставая, говорил: “Вот уже гонятся, ой, гонятся, бегите”. Не мог он вытерпеть на одном месте, и пробежал он через Польскую землю, гонимый Божиим гневом, и прибежал в пустынное место между Польшей и Чехией, и там бедственно окончил жизнь свою». Далее следовал комментарий летописца: «“Праведный суд постиг его, неправедного, и после смерти принял он муки окаянного: показало явно… посланная на него Богом пагубная кара безжалостно предала его смерти”, и по отшествии от сего света, связанный, вечно терпит муки. Есть могила его в том пустынном месте и до сего дня. Исходит же из нее смрад ужасен». Эпилогом этого «сценария» являлась параллель с ветхозаветным сюжетом: «Ламех убил двух братьев Еноховых и взял себе жен их; этот же Святополк – новый Авимелех, родившийся от прелюбодеяния и избивший своих братьев, сыновей Гедеоновых; так и свершилось»[183]. В историографии сложилось мнение, что рассказ о гибели Святополка является одним из мифов или стереотипов древнерусской литературной традиции; он представил финал династического конфликта в соответствии со стандартной литературной оппозицией: как борьбу «праведного» мстителя с «неправедным» братоубийцей. По мнению Д.С. Лихачёва, этот рассказ был включен в летописную традицию в начале 1070-х гг. монахом Никоном, который со времени А.А. Шахматова считается составителем «Первого Печерского свода» – одного из предшественников ПВЛ[184]. В настоящее время это утверждение подвергается сомнению, так как анализ различных версий гибели Святополка в других текстах позволяет настаивать на более позднем его появлении в 1090-х гг. – в «Начальном своде»[185]. С точки зрения И.Н. Данилевского, большая часть летописного рассказа 1019 г. восходит к «Анонимному сказанию», составленному за несколько лет до появления ПВЛ[186].
«Анонимное сказание», или «Сказание о Борисе и Глебе», является крупнейшим памятником Борисоглебского цикла. Открытое в 1842 г. М.П. Погодиным, оно быстро привлекло внимание исследователей. В историографии утвердились две датировки этого памятника: ранняя (вторая половина XI в.) и поздняя (XII в.). Сторонники ранней датировки, как мы говорили выше, отдавали «Сказанию» приоритет над летописной повестью «Об убиении» (концепция митрополита Макария и И.И. Срезневского). Альтернативная точка зрения начала формироваться благодаря А.И. Соболевскому и позднее упрочилась благодаря авторитету А.А. Шахматова[187]. Однако наряду с этим направлением в XX в. оппозиционная точка зрения получила «второе рождение» в работах Н.Н. Ильина, А.В. Поппэ и следовавших за ними исследователей[188], так что конкуренция концепций Макария – Срезневского и Соболевского – Шахматова продолжалась до последнего времени. В процессе развития этой полемики были предприняты попытки конкретизировать датировки «Сказания». По мнению С.А. Бугославского, оно могло быть написано в последние годы жизни Ярослава Мудрого и «должно было способствовать возвеличению не только святых, но и “рода праведных”, особенно Ярослава». В настоящее время эта датировка разделяется Н.И. Милютенко, в то время как А.В. Поппэ и А.В. Назаренко датируют памятник временем княжения Изяслава Ярославича (между 1054 и 1072 гг.), основываясь на том, что о перезахоронении останков князей в 1072 г. в «Сказании» не упомянуто. А.А. Шахматов и Н.Н. Воронин отнесли создание памятника к началу XII в. (около 1115 г.). В качестве компромисса между двумя этими предположениями высказывалась гипотеза о существовании двух редакций «Сказания», одна из которых была составлена в XI, а другая – в начале XII в. (поздний А.А. Шахматов, Н.И. Милютенко, А.Н. Ужанков)[189].
В существующем виде «Сказание» демонстрирует зависимость от летописной традиции, причем не только от повести «Об убиении», но и от других летописных статей. Диспозиция «Анонимного сказания» заимствована из летописной статьи 980 г. «Владимир имел 12 сыновей, и не от одной жены: матери у них были разные. Старший сын – Вышеслав, после – Изяслав, третий – Святополк, который и замыслил это злое убийство. Мать его гречанка, прежде была монахиней. Брат Владимира Ярополк, прельщенный красотой ее лица, расстриг ее, и взял в жены, и зачал от нее окаянного Святополка. Владимир же, в то время еще язычник, убив Ярополка, овладел его беременной женою. Вот она-то и родила этого окаянного Святополка, сына двух отцов-братьев. Поэтому и не любил его Владимир, ибо не от него был он. А от Рогнеды Владимир имел четырех сыновей: Изяслава, и Мстислава, и Ярослава, и Всеволода. От другой жены были Святослав и Мстислав, а от жены-болгарки – Борис и Глеб. И посадил их всех Владимир по разным землям на княжение, о чем в другом месте скажем, здесь же расскажем про тех, о ком сия повесть». Поскольку здесь присутствуют все атрибуты летописного рассказа, надо полагать, что этот «пролог» появился в результате влияния ПВЛ. Впрочем, в рассказе о распределении княжений заметна некоторая «самодеятельность» его составителя: «Посадил Владимир окаянного Святополка на княжение в Пинске, а Ярослава – в Новгороде, а Бориса – в Ростове, а Глеба – в Муроме». Как отмечает П.Ф. Лысенко, «Пинск возник в последней трети XI в. и никогда не был столицей всего Туровского государства. Он стал столицей удельного княжества уже в последней четверти XII в. при дроблении Туровского княжества после смерти Юрия Ярославича»[190]. Поэтому это противоречие с летописным текстом может служить доказательством позднего происхождения рассматриваемого фрагмента. Дальнейший сюжет изложен в «Анонимном сказании» согласно с повестью «Об убиении» и перебивается только вставкой благочестивых рассуждений: «Протекло много времени, и, когда минуло 28 лет после святого
