Новый мозг - Дэниел Пинк

Везде – но только не в программах медицинских факультетов и не в сознании студентов и преподавателей. Поэтому Шарон, помимо степени по медицине, получила степень еще и по английской словесности, после чего взялась за реформирование медицинского образования. Она стала инициатором движения нарративной медицины, после того как в 2001 году опубликовала в «Журнале американской медицинской ассоциации» статью, призывающую к целостному подходу в лечении болезней:

«Одна лишь наука в медицине не поможет пациенту справиться с утратой здоровья или осмыслить свое страдание. Помимо медицинской компетентности, врачу необходимо умение выслушивать пациента, понимать и оценивать смысл его истории и чувствовать желание с его стороны»[123].

Сегодня все студенты-второкурсники медицинской школы Колумбийского университета, помимо вполне научных курсов, посещают семинары по нарративной медицине. Там они учатся более чутко вслушиваться в историю, которую рассказывает пациент, внимательнее «вчитываться» в нее. Вместо того чтобы, действуя по принципу компьютерной программы, задавать вопросы из стандартного диагностического перечня, молодые доктора интересуются более широким спектром обстоятельств. «Скажите, где у вас болит» превращается в «Расскажите про свою жизнь». Цель – выработать человеческую чуткость, степень которой, как показывают исследования, с каждым годом, проведенным в медицинском институте, становится все ниже. Результат – и общая концептуальность, и глубокое проникновение. Анализ повествования помогает молодому доктору установить хороший контакт с пациентом и диагностировать его текущее состояние в контексте истории его жизни в целом. Хороший доктор, как говорит Шарон, должен обладать «нарративной компетенцией – умением воспринимать и интерпретировать сюжет и реагировать на него»[124].

«Если тебе что-то рассказывают, отнесись к рассказу внимательно. Учись рассказывать сам, если это нужно. Иногда человеку, чтобы выжить, рассказ бывает нужнее еды».

Нарративная медицина – часть более широкой тенденции, заключающейся в применении П-ориентированных методов в сфере, которая долгое время была плацдармом для демонстрации Л-ориентированных мускулов. Пятнадцать лет назад гуманитарные курсы читались примерно в трети американских медицинских институтов, а сейчас – в трех из четырех[125]. «Беллевью», легендарная нью-йоркская государственная больница, выпускает собственный литературный журнал – «Литературное обозрение Беллевью». (Литературные журналы появились в медицинских школах Колумбийского университета и университетов Пенсильвании и Нью-Мексико.) Главный редактор этого журнала, доктор Даниэль Офри, преподающая студентам-медикам, требует от своих молодых подопечных хотя бы раз изложить историю болезни пациента в форме повествования. «Это задача не слишком отличается от задачи писателя-романиста, – говорит Офри. – Я бы сказала так: мы учим чутких людей с добрыми намерениями хорошему общению с пациентами»[126].

Разумеется, «нарративная компетенция» должна дополнять медицинский профессионализм. Врач, который с сочувствием выслушает историю пациента и при этом забудет измерить ему давление или выпишет не то лекарство, не может лечить людей. Однако подход доктора Шарон большую роль в работе медика отводит эмпатии (см. главу 7). Студенты Шарон заводят на каждого пациента по две медицинские карты. Одна из них, как и положено обычной больничной карте, полна цифрами и таинственными медицинскими терминами. А во второй (Шарон называет ее «параллельной» картой) студенты в повествовательной форме пишут о пациентах и излагают собственные эмоции. Первое же исследование эффективности этого метода показало: студенты, ведущие «параллельные» карты, легче устанавливают контакт с пациентом, а также лучше задают вопросы и владеют технической стороной дела[127]. Повествование само по себе не вылечит болезнь, но в сочетании с современной технологией оно обретает колоссальную целительную силу. Быть может, это и есть медицина будущего? Врачи, в равной степени умеющие строго мыслить и тонко чувствовать; врачи, способные проанализировать и результаты анализов, и рассказ пациента, – это специалисты, обладающие новым, целостным сознанием.

Мы – это наши сюжеты. Накопленные с годами опыт, мысли и эмоции мы спрессовываем в ограниченное количество сюжетов, которые рассказываем окружающим и самим себе. Так было всегда. Однако сюжет человеческой жизни становится еще более важным, пожалуй, даже насущно необходимым в эпоху изобилия, когда многие из нас стали свободнее, чтобы серьезно задуматься о самом себе и найти свое предназначение.

Сюжет – это не просто возможность продать дом или даже увеличить способность врача к сочувствию, это путь к пониманию того, что игнорирует левое полушарие. Стремление познать самого себя через сюжет можно обнаружить где угодно – и в удивительно распространенной традиции «альбомов», где люди создают повествование своей жизни из материальных свидетельств, сообщающих миру (а заодно, быть может, и им самим) о том, кто они такие и что они такое; и в резко возросшем интересе к генеалогии, когда миллионы людей обшаривают Интернет, чтобы связать истории своей семьи в один сюжет.

Все эти увлечения свидетельствуют о том, что люди нуждаются в сюжете. Он обогащает эмоциями контекст, дает человеку глубокое понимание его места в жизни и показывает, почему оно значимо. И, может быть, Концептуальный век напомнит нам о том, что всегда было верным, но не всегда осознавалось людьми: мы должны уметь слушать друг друга, все мы – авторы собственной жизни.

Писать – тяжелый труд. Писать рассказы – еще труднее. Работа над романом, пьесой или сценарием может тянуться годами. Поэтому не требуйте от себя слишком много – напишите миниатюру. Миниатюра – это очень маленький рассказ, возможно, в пятьдесят слов, ни больше, ни меньше. Но, как и во всяком рассказе, в ней должны быть начало, середина и конец. Когда-то лондонский «Телеграф» спонсировал ежегодный конкурс миниатюр, и его результаты показали, сколько творческой изобретательности можно вместить в текст из пятидесяти слов. Попробуйте сами написать миниатюру. Предупреждаю: начнешь – потом трудно остановиться. Вот парочка отличных примеров для завлечения.

Жизнь

Джейн Розенберг, Брайтон, Великобритания

Джой, третий из пяти, ушел из дома в шестнадцать, объездил всю страну, пока не обосновался в Ноттингеме с женой и детьми. Работа у обоих посменная, дети играют на улице, денег вечно не хватает… Порой он готов отдать все, чтобы сбежать, но ей остался всего год. Он это знает, она – нет.

Как будто наяву

Патрик Форсит, Мэлдон, Великобритания

Он остался ночевать у друзей, и ночью ему приснился нехороший сон. В дом ворвались воры. Они вынесли все подчистую, а вместо украденных вещей аккуратно разложили их точные копии.

– Я видел это, словно наяву, – сказал он друзьям наутро.

Сбитые с толку, ничего не понимающие, друзья спросили его:

– А кто вы такой?

В самом центре нью-йоркского вокзала Гранд-Сентрал расположилась странного вида квадратная кабинка – она называется «будка историй». За десять долларов вам дается час времени, чтобы записать интервью студийного качества с кем угодно (вашей девяностолетней бабушкой, чудаковатым дядей Тедом, таинственным прохожим на улице) – в общем, с любым человеком, чью историю вам хотелось бы записать и сохранить на века. Это – часть удивительного общенационального проекта «StoryCorps», цель которого – «убедить американцев записывать друг друга на пленку и научить их, как это делать». Придуманный Дэвидом Айсеем, грантополучателем фонда Мак-Артуров, этот проект создан по аналогии с проектом изучения устной истории, в 1930-е годы проводившимся Управлением общественных работ США. Все записи попадают в архив StoryCorps Центра американской этнографии Библиотеки Конгресса США, где будут доступны для следующих поколений. Однако, чтобы принять участие в проекте, не обязательно ходить на Гранд-Сентрал или даже приезжать в Нью-Йорк, так как на веб-сайте StoryCorps можно найти «Ларец историй» (StoryKits) и все сделать самостоятельно. «StoryCorps – это гимн тому, что объединяет всех людей, – говорят организаторы. – StoryCorps записывает и отбирает истории, которые связывают нас. Интервью, взятое у друга, соседа или родственника, оказывает огромное влияние и на интервьюируемого, и на интервьюера. Мы видели, как эти интервью меняют людей, укрепляют дружеские связи, как члены семьи выходят от нас, чувствуя, что стали ближе и научились лучше понимать друг друга. Ведь в том, что мы слушаем другого, проявляется наша любовь к нему». (См.: www.storycorps.net.)