Князь рус (СИ) - Лопатин Георгий

«Ничего, проблююсь», — подумал он, тем более что для того и не наедался, плюс масла употребил.

Дальше потек малозначимый «ритуальный» разговор про стада, погоду, здоровье, жен, родителей, детей и так далее и тому подобное. Если «ужать воду», то получалось, что воды как раз не хватает, Солнце иссушило траву, отчего скот худой, а сами стада тают… приплод гибнет из-за нехватки молока, так что приходится убивать двух из трех телят, чтобы оставшийся был сыт.

Степь и правда выглядела серо-желтой.

Так же для Руса выяснился один нюанс, что раньше не знал ни реципиент, ни сам вселенец, а именно тот факт, что по крайней мере часть гуров, около трети, не чистые кочевники, а этакие полуоседлые и многие рода вполне занимались земледелием. А скотоводство у них челночное с разделением на летние и зимние пастбища. Вот по ним-то засуха и жахнула, что называется наотмашь угробив элемент земледелия.

Но и чистых скотоводов тоже придавило и они смещались со своих круговых кочевий на земли полуоседлых из-за чего в степи то и дело идет перманентная резня племен между собой за лучшие пастбища.

«Тем самым стачивают свои силы перед угрозой со стороны аваров, что в конечном итоге воспользуются их ослаблением», — подумал Рус.

Впрочем, в этой части для него не было ничего нового. Так было, так есть и так будет еще очень долго.

Лишь когда они «уговорили» один такой трехлитровый кувшинчик и собеседник «похорошел», стало возможным перейти на сторонние и более интересные Русу темы. В частности, он, напирая на свой торговый интерес, хотел узнать, кто где находится, у кого с кем какие отношения, и конечно же про авар.

— У меня есть не самые достоверные сведения, что эта река в одном месте дальше на севере очень близко сходится с другой столь же большой рекой — Волгой, что впадает в Каспийское море.

— О! Ты хочешь попасть в то море?!

— Да, другой водный путь через Кубань и Терек держат аланы, а они слишком жадны, да и путь не самый удобный… горный участок очень мешает, много по тропам не провезти, сами речки мелкие особенно в верховьях. Так что мне очень хочется знать, что за рода и племена там живут. Знаешь ли ты о том что-то?

— Хм-м… — нахмурился Томуз. — Знаю, и скажу тебе Оптил, что в не самое удачное время ты решил открыть новый торговый путь.

— Что ты этим хочешь сказать, уважаемый Тормоз… э-э… Томуз?

— Через Волгу на наши земли то и дело пытаются пробиться чужие племена, мы с оногурами, что кочуют севернее и савирами кочующих на юго-восток их сдерживаем… даже аланы приходят с ними биться, так что только обстановка для торговли не самая лучшая. Они не знают пощады, ибо жестоки как бешеные звери, пьют кровь и поедают печень поверженных ими воинов…

«Это какими же надо быть отморозками, чтобы другие такие же не самые добросердечные люди обвинили тебя в звериной жестокости?» — поразился Рус, не обольщаясь в отношении тех же гуров всех мастей, коих ну никак не обвинить в излишней доброте, а что до крови и поедания печени, то он на это не сильно повелся, ибо обычное дело очернить врага. Хотя кто их знает?..

И только спустя несколько долгих секунд, до него, как до жирафа дошло, и виной тому наверняка опьянение от вина, что враги, о которых говорит Томуз, те самые авары, все еще не форсировали Волгу.

«Это фиаско, братан! — мысленно воскликнул Рус. — Про языка можно смело забыть. Поспешил я с этим походом…»

— Этой зимой, как только река покроется льдом, они наверняка снова попробуют вторгнуться в наши степи, — продолжил говорить слегка заплетающимся языком Томуз.

«У меня столько времени ждать нет», — думал Рус лихорадочно пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

— А кутригуры участвуют в отражении набегов тех заречных врагов?

— Тьфу на них! — неожиданно взвился Томуз. — Предатели! Они сказали, что это не их дело! Ты слышишь, Оптил! Не их дело! Словно не понимают, что стоит тем врагам нас смять, как и их самих потом покорят!

Рус думая о своем с хмурым выражением лица понимающе кивал головой.

У него даже возникла мысль, самому «сходить за речку», но как бы пьян он ни был, все же понял, что идея не из лучших. В принципе задумка осуществима, но времени на это уйдет столько, что пленник станет бесполезным. Он ведь нужен на вече.

«Проклятье, ну зачем я инициировал всю эту движуху даже не обзаведясь хоть сколько-нибудь достоверной и полной информацией?! — пенял себе Рус. — Что мне мешало подождать хотя бы один год?!! Ведь правильно народная мудрость гласит, что спешка важна при охоте на блох! А в моем случае еще вернее сентенция о том, что поспешишь — людей насмешишь. Вот надо мной и поржут всласть все кому не лень!»

Сейчас Рус искренне не понимал, что на него нашло. Ведь ничто не мешало повернуть ситуацию так, чтобы затянуть процесс на год и даже два, а при необходимости и на три. За это время все доскональным образом изучил бы и действовал четко и размеренно.

Единственный вариант, что могло объяснить его не слишком адекватное поведение, помимо пресловутого «свинцовой тупизны» с перепадами настроения — разбалансировка гормональной системы из-за неясного природного феномена сопровождающееся вселением души из будущего со слиянием личностей, и соответственно негативное воздействие на мозг. Сейчас постепенно все приходит в норму и то, что раньше ему казалось логичным и естественным, теперь таковым не видится.

17

— Может пленники есть? — спросил Рус с надеждой, словно утопающий, хватающийся за соломинку.

Ну да, возникла мысль выдать пленника за какого-нибудь более-менее знатного воина. Правда оставался вопрос со свидетелями в виде дружинников, что будут знать о подтасовке, но их можно… убедить, не без помощи своих способностей, время на это есть.

— Зачем тебе? — удивился и отчасти даже насторожился утигур.

— Язык выучу, чтобы можно было разговаривать и заключать договоры.

— А… ну да… купец… Нет, у нас нету.

— А у соседей?

— Не слышал. Всех их пленных забирают савиры и отчасти оногуры, ведь они соприкасаются с аварами. Они ведь и летом малыми шайками могут через реку перебраться для поживы… так что обмениваются пленниками…

Рус досадливо поморщился. И тут облом.

Наконец опьяневшего Томуза посадили на коня и повезли назад, подстраховывая с двух сторон, чтобы не свалился по пути.

Рус, проблевавшись в реку, сидел мрачнее тучи перед костром и жевал хлеб. Напротив сели сестра с братом. Они так же знали наречие гуров, так что все понимали.

— Видимо я что-то не понял из того, что мне открыл Сварог… поторопился, — ответил он им на невысказанный вопрос.

«Ладно, утро вечера мудренее», — решил он и завалился спать.

Мудренее не стало. Что делать в этой ситуации Рус по-прежнему не представлял.

«Есть правда маленькая надежда, что пленники из аваров есть у алан, можно попробовать купить у них», — мелькнула мысль.

У алан сейчас была довольно специфическая мораль, унаследованная еще от сарматов, то есть пленных они не выкупали, а над калечными и особенно стариками морально глумились. Дожить до старости в их понимании это признак трусости, иначе погиб бы в бою. Калека? Сам виноват, значит был плохим воином, раз дал себя покалечить. Попал в плен — туда тебе и дорога, значит такова воля богов, а боги плохого не делают и раз они допустили чей-то плен значит избавили племя от паршивой овцы или что-то в этом роде.

Это потом, много позже, когда аланы встанут на край гибели их отношение изменится, по крайней ере у части этого народа, ну и принятие христианства свою лепту внесло…

«Хотя могли продать ромеям, тогда нужного пленника нужно искать на рабских рынках Абхазии — Себастополиса», — размышлял Рус.

Приготовили завтрак, но поскольку предстояло идти на веслах, а не под парусом, то сразу не отплыли. Рабов никто голодом не морил, скорее наоборот заправляли их по максимуму, так что после приема пищи следовало немного подождать, чтобы еда хоть немного улеглась в их кишках.