Оправдан будет каждый час... - Владимир Амлинский

Простецки обаятельный Хомич, который в течение многих лет после этих футбольных матчей целил свой фотообъектив на новых молодых нападающих, на новых вратарей. Когда-то он так же простецки обратился к изысканной английской публике на их собственном английском языке и сказал им: «Леди и гамильтоны!»

Теперь нет его в живых, нет Боброва, нет Никанорова, многих нет… Карцев, кажется, живет в Рязани… Но не дает интервью, не выступает с воспоминаниями об историческом матче, о победном турне «Динамо» по Англии.

Карцев был скромен, незаметен — могуч только в мгновения своих прорывов. В остальное время он был занят как бы даже совсем не футбольными мыслями. Но именно он, а не великий Бобер (так его звали болельщики, пусть простят нам эту стадионную фамильярность) вколотил первый мяч в ворота клуба «Челси».

И третий любимец — Константин Бесков, изменивший нашему славному «Динамо» с не менее славным «Спартаком», единственный, наверное, из московских футболистов того поколения, чья слава сейчас не меньше, а больше прежней.

О его игре писать труднее. Он задумывал хитроумные комбинации, он начинал атаку. Его называли «диспетчером». Но слово это неточное. Диспетчеру положено знать свою программу, диспетчер управляет, но не импровизирует.

Бесков же был мастером импровизации, своего рода источником энергопитания для команды. Он был элегантен на поле и вел себя всегда, как капитан (даже когда не носил капитанскую повязку), как руководитель, как будущий тренер и отец команды,

Сам он тоже умел расправляться с чужими воротами.

Никогда не забуду матча с тбилисским «Динамо», находившимся тогда в расцвете, где он всадил два решающих и совершенно артистических мяча.

Но футбол послевоенных лет славен был для нас и притягивал не только тем, что играли в нем Карцев, Бесков, Хомич, Бобров, Трофимов и другие.

Он притягивал своим духом, своей атмосферой. В нем были бесстрашие, беспощадность, бескомпромиссность и бескорыстие…

И еще праздник.

Именно в праздничном настроении приезжали мы с отцом на стадион задолго до матча. Билеты были взяты заранее.

Как счастливчики, выходили мы из метро «Динамо» и шли по каменным ступеням сквозь строй болельщиков, снующих в поисках билетов.

— Нет ли лишнего?

— Увы, нет,— говорит отец сочувственно.

— Нет! — победительно говорю я, гордый нашей избранностью.

Мы проходим билетеров и попадаем в праздничную сутолоку… Что-то от ярмарки и от театральной премьеры.

И, конечно же, перед матчем горяченькие, прямо из котла, вкуснейшие сосиски. Это были лучшие сосиски в моей жизни, мужская походная еда — сосиски на картонке, горячий кофе в бумажном стаканчике…

И по внутренней лестнице в самой бетонной чаше вверх сквозь сумрак, толчею — в квадрат, где голубеет небо. И вот уже трибуны, внизу изумрудное поле и белые ворота с чуть колышущейся на ветру ажурной сеткой, зеленый бархат его еще не растерзан двумя десятками пар раскаленных бутсов.

Ожидание, как известно, лучше иногда, чем само действие.

Пауза ожидания исполнена покоя, только солнце, открытое, поле, степенные разговоры болельщиков, но вот шумок, словно бы какой-то ветерок прошелестел, и из невидимых нам дверей выбегают две стайки на короткую разминку, и ты мгновенно узнаешь своих любимцев в группке бело-голубых. Они не сильно, но четко стучат по воротам, в которых стоит Хомич, а в запасе тоже прекрасный вратарь — Вальтер Саная.

На деревянных створках над названиями команд — нули, никакой электроники тогда не было.

Матч пролетает быстро, но стадион еще шумит, кипит.

Мы выходим с отцом, растворяемся в огромной толпе.

Нам не хочется спешить — лучшее для нас здесь, а дома никаких особенных радостей не ожидается.

Мы стоим у таблицы, где постоянные болельщики всесторонне обсуждают положение команд, наконец покидаем эту таблицу, проходим мимо памятника Сталину.

Стадион пустеет, становится прохладно.

— Сюда, в Петровский парк,— рассказывает отец,— любили ходить нэпманы, они выпивали в ресторане, ели шашлыки, отмечали свои победы и проигрыши после бегов.

Мне не хочется уходить отсюда, со стадиона, из этого Петровского парка, хочется продлить вечер, отдалить расставание с отцом.

Он это чувствует и не спешит, что-то еще рассказывает мне.

Что? Теперь уже не вспомнить.

Сейчас я редко хожу на стадион. Все собирался пойти со своим сыном, да не собрался пока. Другие зрелища более популярны, чем отечественный футбол. Футбольные стадионы, как правило, пустуют. Слава московских команд потускнела, центр футбола переместился в Киев.

Я часто прохожу, проезжаю мимо стадиона «Динамо», мимо Петровского парка.

Вот именно здесь, на этих дорожках перед стадионом, мы с ним говорили, говорили взахлеб. Вспоминаю его голос, его интонации… Но в какой небесной дали потерялись все слова?.. Как совершается в жизни превращение из реального, настоящего, конечно же, не оцененного тобой, в исчезнувшее навсегда и бесследно?

Бесследно.

Узкие весенние тропки Петровского парка давно забыли наши шаги, на них наложились миллионы и миллионы других.

Почему так важно было моему отцу, выиграет «Динамо» или проиграет? Наверное, просто это была возможность немножко передохнуть, переменить ритм, регистр, выскочить из конвейера жизни с его реальными, трудно разрешимыми проблемами в другой мир, в другие интересы… Да ведь и война сравнительно недавно кончилась. Футбол был больше, чем игра. Он представлялся приметой мирной жизни.

Вместо рот и полков — огромное неорганизованное сборище мирных, хотя и грозных (особенно на трибунах) мужчин. С небольшой примесью улыбающихся и особенно нарядных на их фоне светских женщин.

Да, футбол был для определенной части завсегдатаев северной трибуны светским времяпрепровождением… Здесь встречались, узнавали друг друга издали, после матча назначали свидания у памятника.

Примерно с сорок шестого — сорок седьмого до середины шестидесятых годов мы ходили с отцом на футбол. Мы даже вместе посмотрели матч сборных СССР и Бразилии, в которой играли Пеле и Гарринча.

Но мы уже были другие и болели по-другому. Теперь мы чувствовали себя здесь гостями, а не хозяевами, как прежде. Мы уже не знали каждого футболиста, а некоторых из нынешних знаменитостей мы видели только на экране телевизора.

Телевизор заменил трибуну, постепенно вытеснил ее из нашей жизни.

Конечно, он был другим, нежели сегодняшний, футбол послевоенных лет, более патриархальный, менее машинный.

А точнее сказать, мы были другими.

В чем тайна футбола, его гипнотическое действие на толпу? Почему именно на футбольных матчах разрываются сердца, и не метафорически, а в буквальном смысле слова? Почему футбольный стадион, особенно в последние годы, стал ареной тяжелейших средневековых распрей, своего рода маленьких варфоломеевских ночей, точнее, вечеров? Тогда страсти диктовали религия, невежество, политика, сталкивающая людей; здесь, в футболе, те же невежество, фанатизм, агрессия национализма — все это, соединившееся в адский состав и неожиданно взрывающееся.

В ФРГ я остался в гостинице, не поехал на вечернюю экскурсию в знаменитый франкфуртский зоопарк — удивительные аквариумы с редчайшими рыбами, бассейны для крокодилов,— променял это чудо на футбольный матч. В тот день английский «Ливерпуль» играл с «Ювентусом» финал Кубка европейских чемпионов.

Я сидел в холле гостиницы перед телевизором среди разноязычных болельщиков, попивающих пиво, сидел в предвкушении большого футбола.

С давней тоской подумал я об отце — он бы разделил со мной эту радость (хотя бы в моем пересказе). Да, не часто удается посмотреть такой матч, команда старой родины футбола испытывала на прочность земляков новых чемпионов мира — итальянцев…

Все, что я видел новое, неожиданное, я делил с ним, теперь не с кем было делить; было кому рассказать, но разделить — нет… Его интерес был по-детски непосредствен и подробен.

— Расскажи мне это в лицах,— говорил он, когда речь шла о каком-нибудь необычном зрелище, столкновении, истории.

В лицах я рассказывал ему фильмы, которые он не мог посмотреть, и матчи, на которых ему не удалось побывать…

Горит цветной, с необычайно четким и более ярким, чем реальный, цветом предметов, экран, все ждут чудодейства, диктор что-то возбужденно тараторит, и ничего непонятно, кроме знакомых знаменитых фамилий и общепринятых футбольных терминов: голкипер, хавбек, форвард.

Показывают трибуны перед началом матча — матч проходит в Брюсселе, в нейтральной Бельгии, на ничейной полосе,— камера скользит по лицам болельщиков: вот спокойные бельгийцы, еще не решившие, кого выбрать в фавориты, вот размахивают флажками своего клуба итальянцы, вот мрачноватые, тяжеловесные, с угрюмыми ухмылками английские футбольные страдальцы.