ИСКАТЕЛЬ.1980.ВЫПУСК №1 - Владимир Щербаков

— Соолли?

Угольный рисунок ее платья напоминал о сирене в серо-голубой волне. Легко кружилась голова, болели виски. Я что-то говорил. Необъятная волна подхватила меня, какие-то упругие теплые струи и течения управляли мной. Движения ее ладоней сняли боль в висках. Я чувствовал нежное касание пальцев. Каюта наполнилась душистым теплом. Потом — провал в памяти. Волна будто бы уложила меня на берег, но рядом я видел ее высокий белый гребень и ленивую спину купающейся сирены.

Она без усилий сливалась с волной, снова тянула меня с собой и открывала мне зачарованные подводные цветники с асцидиями, где волосы ее превращались в подводные лианы на коралловых глыбах и где прятались медлительные существа и рыбы. И опять я попадал на берег. Наконец она утихомирила темную волну, и я освободился от ее тревожащих касаний. Она вышла из нее белой и прохладной, в тонкой чешуе морской наяды. Рядом вспыхнули бесцветные горячие языки пламени. Куда бы я ни прятался, какие ни придумывал я себе убежища, на ослепительно сиявшем просторе меня настигали потоки горячих лучей. На самом же деле было темно, и пепельный свет вечера уже погас. Тогда я увидел в ее волосах зеленую звезду. Это вернуло меня к реальности. Я сказал о звезде.

Она попросила:

— Расскажи сказку о женщине со звезд.

Я стал говорить, сначала сбивчиво, потом все увереннее, и она подбадривала меня и торопила, как будто ей нужно было знать это со всеми подробностями именно сейчас, не откладывая. Когда я умолкал, она требовала:

— Дальше!

Потом я показал ей запись, и она, запрокинув голову, с минуту лежала неподвижно, зажав в руке кассету. И вдруг молча повернулась ко мне, и лиловые цветы на воротнике платья стали последними приметами реальности. Снова как будто провал… Она обожгла меня и увлекла в заколдованное пространство. Опять рядом высилась волна, и я боролся с ее мерным бегом, и плыл с ней к берегу, и снова отступал. Минуты растягивались в часы, словно кому-то дано наделять других способностью прожить полжизни за одну лишь ночь. Кажется, я много раз засыпал на диковинном берегу и просыпался от зноя. Вероятно, море высохло, потому что прохладная волна откатилась и не возвращалась, и губы мои тоже высохли от жажды. Мне виделись пустыня и желтый куст, не дававший тени. Воздух был сух и жег легкие. Когда я вскрикивал, что-то большое и прохладное укрывало меня от жгучего света.

Я понимал: ее присутствие спасало меня от зноя, я дивился ее движениям, порывистым, крылатым. Ничто не напоминало теперь о медлительной сирене. Вернулся едва наметившийся было образ птицы, и я почти физически ощущал плотность оперения длинных просторных крыльев.

Снова лиловые цветы, темное платье, блестящие туфли с бантами, шорох потревоженного шелка, застывавшего на ее теле. Она уходила…

В этот момент я собрал остатки воли. В голове остывал теплый липкий туман, и я никак не мог ясно услышать мой же вопрос. Она открыла дверь. Я на мгновение увидел ее профиль и не узнал его. Это была уже не Соолли…

Я вскрикнул от неожиданности.

Протянув руку, я успел притронуться к рукаву ее платья. И тут же упал. Но заметил сиявший зеленым светом браслет на ее обнажившемся запястье. Браслет!.. Наваждение кончилось, я знал теперь, кто ко мне пожаловал в гости. Быстрее за ней!

— Стой! — крикнул я.

На палубе вскоре началось движение. Я бежал за ней. Расстояние между нами не сокращалось, но ей скоро некуда было бы отступать: на стометровом пространстве спрятаться почти невозможно!

И тогда я понял ее замысел. Поодаль, на корме, стояло несколько элей. Словно жуки с полированными надкрыльями, они только и дожидались того момента, когда им дадут команду взлететь. Ее бег был стремителен, но никто из нас не был, пожалуй, уверен, что ей удастся овладеть одним из элей.

Наперерез нам выскочил голубой кибер, мой хороший знакомый. Может быть, он мечтал о том мгновении, когда его позовут. Расстояние между бежавшим кибером и Аирой уменьшилось до десяти шагов. Я крикнул:

— Задержи ее, падай под ноги!

И тогда она легко, без напряжения прибавила шагу. В долгом плавном прыжке ей удалось уйти. Кибер продолжал ее преследовать. Впереди малиново поблескивали надкрылья элей. Дверца одного из них распахнулась перед ней, она вскочила на сиденье. Я увидел ее глаза. Эль поднялся. Кибер зацепил его перильце механическими пальцами и, раскачиваясь, взлетел с ним в воздух. Он болтался, как паяц.

— Держись! — крикнул я ему. — Верни эль!

Он раскачивался все сильнее. Эль сделал рывок вверх, потом резкий поворот. Описал крутой полукруг над кормой «Гондваны» и, точно центрифуга, отбросил кибера. С двухсотметровой высоты, кувыркаясь, падал тот в воду. В мгновение ока эль набрал высоту и скрылся. Голубой кибер плюхнулся в пологую волну за кормой, подняв фонтан брызг.

Я подбежал ко второму элю. Дверцу захлопнул уже в воздухе. Но минуту спустя я убедился, что прозевал ее. В той стороне, где растаяла ее машина, радиогоризонт был чист, а с другой стороны плескались угасавшие помехи. Разобраться было невозможно. Я устал, руки едва слушались. Я вернулся и стал разыскивать кибера.

Он набрал воды в корпус и готов был уже опуститься на дно морское. Я вытащил его. В кабине эля под ним образовалась лужица. Он молол несусветный вздор.

В памяти остался и пепельно-серый свет сумерек, и яркая зеленая звезда, запутавшаяся в волосах. Быстро остыли следы горячих пальцев. Утеряны, забыты слова. Странный сон, после которого ее след затерялся. Остался запах духов у изголовья, хотя она была далеко. Помню блеклые лиловые цветы на глади шелка, тяжелые колкие концы прядей ее волос. Сон, выдумка? Ну нет!

На плечах ее шуршал снежно-белый накрахмаленный воротник, платье было угольно-черным, мягким и теплым. Она вошла в сумерки. Я не мог задержать ее — она исчезла. Я узнал ее слишком поздно.

Аира знала все наперед. Что гадать, когда она видела меня насквозь, изучала словно бабочку, наколотую на иголку? Зеленая звезда горела над ее перламутрово сиявшим воротником, и темные волны волос то и дело заслоняли ее. Она нагнала странную дрему, так мне потом казалось.

Вдруг прилив тепла, озарение, словно в полутьме зажегся искристый мерцающий огонь. Зачем это ей? Я вдруг вспомнил этот вопрос — он мучил меня, пока она была рядом. Он ясно всплыл в памяти, и я по-прежнему не мог на него ответить…

Думаю, она нагнала «Гондвану» на эле: ей ничего не стоило это маленькое развлечение. Но не я же, в самом деле, ей был нужен. Стоп. А может быть, как раз именно я? Ведь я знал о ней. Да, были и другие… Но я знал все или почти все. Кое-что знали Ольховский и другие, но они тоже помалкивали, избегая вопросов, которым несть числа, и стоит только дать волю воображению…