Последний из Рода - Наталья Авербух

Взболтнув, я оценил, что наполовину фляга полна. Отвинтив крышку, я осторожно понюхал. Да, то самое, которым он меня угощал…

— Вот, выпей, — я протянул фляжку Наре, нахохлившейся пичугой примостившейся на бревнышке. — Это Лис дал. Я пил, вроде, не отравился…

Она разом встрепенулась, глянула на меня исподлобья, но руку из-под плаща вытянула, приняла флягу. Понюхала недоверчиво и прошипела что-то на истинном. Я лишь поморщился: привык уже, что когда она волнуется, на язык феек переходит. Промелькнула даже мысль, а не из них ли она сама? Но нет. Вольградские ворота не пропустили бы Старшую. А на всесильную повелительницу стихии, Княгиню, менестрелька моя не тянула, ну никак. Курам на смех!

— Осеннее вино, — сказала она, отпив аккуратно. — Ты действительно выпил?

— А не стоило? — заволновался я. В том, что касалось обитателей Вьюжных лесов, я мало что понимал. А менестрелька наоборот. Ей положено всякие легенды да истории о них знать. Небось, и о вине этом знает что-то.

— Да нет, ничего… — Она отвела взгляд. Завинтив крышечку, кинула фляжку мне обратно, да так, что я едва подхватил. — Только странно… Это вино делают из белого винограда, что растет в Золотых Угодьях, по ту сторону Врат. Оно ценится по стократному золотому весу, не меньше! А фляга? Посмотри на нее… Ничего не замечаешь?

Я послушался. А что такого? Из металла черного незнакомого, мягкого: вон — вмятина на донышке. А украшена какими-то невзрачными камушками грязно-коричневыми.

Это я Наре и сообщил, пожимая плечами. У начальника смены нашей и получше фляжка: серебряная, с гравировкой. У Старшего вещица и подороже могла бы быть.

— Правда не понимаешь? — спросила Нара весело и, наконец, разогнулась, перестав напоминать маленького испуганного зверька. — Ну ты и болван!

Я уже хотел оскорбиться, но поймал себя на том, что глупо улыбаюсь. Она назвала меня болваном!

— Не понимаю. Ну чего в этой фляге такого?! Вино, конечно, вкусное, я такого раньше не пробовал, но в подвалах Академии небось и получше водится.

Девушка встала, отбросив полу плаща так, что она едва не загорелась. Раздраженно вздохнула, сверкнула глазищами.

— Тиан, ты хоть знаешь, кто такие гномы? Ах, всё-таки знаешь! И то радость! Так вот, этот черный металл они добывают во Вьюжных Горах и называют арамом. Из него делают фляги и кубки — этот металл нейтрализует все яды. А камушки… Ты о янтаре слышал когда-нибудь? Это, конечно, не красный, тот лишь Ректору да Советникам по карману. Но янтарь.

Я взглянул на флягу уже иначе: с уважением, даже благоговением. Если Нара говорит правду, я сейчас держу в руках целое состояние! Да один золотой янтарный камушек стоит половины обоза, в котором мы ехали! Только мифический ледянник дороже его, да алый огненный янтарь. Это… это…

Нара закинула гитару за спину, подобрала свою сумку, за которой мне пришлось по второму разу лезть в яму. Я же стоял, захваченный видениями собственного будущего. Вот доберемся до Костряков, тут же к ювелирам пойду, что побогаче. Или в Вольград лучше вернуться? Продам, дом куплю, женюсь… А Наре таверну куплю в Псхове. Будет там песенки свои петь, а я к ней в гости с семьей наезжать буду. И детям рассказывать, как менестрелька сбежала, а Старший, которого я нанял ее найти, мне подарил драгоценную флягу…

— Не обольщайся, — услышал я. Она тяжело вздохнула. — Продать-то ее ты сможешь, но потом воздастся тебе сторицей, будут тебя несчастья по пятам преследовать. Такие подарки не продают. Не для того их дарят.

— Думаешь? — с сомнением спросил я, пряча свое будущее состояние в сумку, поглубже меж рубах запихивая. — А может все-таки… Что там легенды говорят?

— Тиан! — она скривилась, будто ее зубная боль мучила. — Ну, подумай же! Лис подарил тебе флягу не просто так. Просто так он тебя бы в яму заманил или бросил в лесу, или… А ты ему чем-то понравился, или заинтересовал. Он известный… любитель смертных. Привязался, одарил, теперь вот мучайся! Не отстанет!

— Эй, эй! — я догнал менестрельку. — Ты о чем?! Ты-то откуда знаешь, ты же его не видела?

— Да по описанию узнала. Кто ж его не знает?! — она резко обернулась, и мне на мгновение почудилось, будто в глубине ее зрачков танцует пламя. — А уж мне сам Порядок велел! Вспомни-ка, болван, кто менестрелям покровительствует?

Я пожал плечами. Откуда мне знать. Я и имена ангелов Единого не запомню никак, все из головы вылетают, а уж феек лишь маги по именам величают. Нужны они мне больно…

— Вспомни! Их всего двое, тех, кто во плоти явился смертным. Ты же должен был хоть слышать сказ о нашествии степняков, что два века тому назад было?

— Ну помню… Тогда фейки и вылезли…

— А кто вылез, помнишь? — насмешливо переспросила Нара, отводя в сторону ветку и уверенно шагая вперед. Мне оставалось лишь удивляться, как она умудрилась заблудиться, с таким-то чувством направления. Правда, потом она пояснила, что на запах рыбы шла.

О чем она там спросила? Ах да… О том, кто вылез… Сказку мне эту мать рассказывала когда-то. Два века назад несметные орды кочевников из степей вторглись в Рось и первым городом, стоявшим на их пути, был Псхов. Академия тогда войска отовсюду согнала, но и этого было бы мало. Проиграна была бы битва, Псхов бы пал, если бы не фейки. Едва село солнце, взошла на стены одна из магов-наемниц, раскинула руки и призвала пламя. Лина Огнь звали ее. И вышли из пламени воины, что не знают мира и не желают покоя. И пошли они против кочевников, и не было силы, чтобы остановить их. А потом пришли оборотни, которых призвал второй из феек. И эти оборотни сначала обратно в степь погнали орду, а потом месяц вокруг Псхова рыскали, уцелевших в пламени добивали. Как же звали этого повелителя оборотней?

— Его звали Ли'Ко, что на росском означает Осенний Листопад. Но люди его иначе тогда звали… Лисом. — Произнесла она и, увидев моя непонимающий взгляд, пояснила: — Ты вслух размышлял. Может, тебе в менестрели податься?

— Погоди! — отмахнулся я. — Ты что, с ума сошла? Это же… Нет, Нара, это не мог быть… Нет, это просто совпадение!

— Верь чему хочешь. Я лишь говорю, что знаю. Лис — покровитель менестрелей, я о нем много… наслышана. А как ты описал, это точно он. И челка у него в три косички всегда заплетена. А белая полоса — метка чужой стихии. Моя Эй… Моя учительница когда-то рассказывала, что одна из сестер-вьюг его полюбила, и оставила на память белую полосу в гриве. Чтоб не забыл ее, чтоб ждал, пока она к нему вернется.

Я помотал головой, решая, а не слишком ли много выпил…

— И он ждет? — Это, определенно, был самый глупый вопрос из возможных. Нара обернулась, вновь сверкнула глазами, а потом, вздохнув, ответила: