Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Документальные книги » Биографии и Мемуары » Путь к себе. О маме Наталии Сац, любви, исканиях, театре - Роксана Сац

Путь к себе. О маме Наталии Сац, любви, исканиях, театре - Роксана Сац

Читать онлайн Путь к себе. О маме Наталии Сац, любви, исканиях, театре - Роксана Сац

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 64
Перейти на страницу:

— Днепр!

— Угадала! — услышал он мое восклицание. — А что за города?

— Большой, по-моему, Киев.

— А это Канев, — сам показал на кружок поменьше. — Вот тут мы и жили.

Рядом с кружком появился домик и три фигурки: одна в брюках, две в юбочках.

— Мои Нинки, — ответил на мой вопросительный взгляд. — Жена и дочка.

— Где они сейчас?

— Не знаю…

Помолчали. Затем Сергей Николаевич снова стал чертить кружочки городов, зигзаги рек, волнистые линии гор, и я узнавала в этой своеобразной контурной карте Буг, Днестр, Карпаты… все дальше и дальше к западной границе, а затем и за нее.

— Берлин! — восторженно выдохнула, угадав ход его мечты.

Он посмотрел удивленно и рассмеялся:

— А говорила, за что отлично?!

Быстро темнело. В правлении колхоза, возле которого остановилась злосчастная Федула, зажегся свет.

— Погоди-ка, — вдруг сказал Сергей Николаевич и решительно направился туда.

Я чуть помедлила и последовала за ним.

В обшарпанной комнате за столом ссутулился человек. Он откидывал костяшки счетов и что-то записывал. Лампа без абажура свисала с потолка и едва не касалась изможденного лица, высвечивая сине-багровый шрам на щеке. Не поднимая головы, он хмуро буркнул:

— Чего надо?

— Глаза ваши увидеть надо.

Человек вскинулся, его напряженные в красных прожилках зрачки вперились в Сергея Николаевича. Несколько секунд смотрели молча.

— Фронтовик? — спросил сидящий.

— В настоящее время директор школы…

Но председатель колхоза — это был он — тут же его перебил:

— Школой пусть район занимается, а мне…

— А тебе, — в свою очередь перебил Сергей Николаевич, — на детей, стало быть, наплевать?!

— А ты не ори! — сам заорал председатель, и они, прерывая друг друга, стали выкрикивать каждый свое: что в школе не осталось дров, что в колхозе одни старики и нечем сеять, что дети пухнут от голода…

Шрам на щеке у председателя почернел, лицо свела судорога, и Сергей Николаевич вдруг замолчал, а потом спросил совсем тихо:

— Осколком задело?

— Под Ржевом. Не был там?

— Нет. Мы под Курском два месяца в болоте мокли.

— В окружении?

Лицо Сергея Николаевича стало белее листа бумаги:

— А что? Почему спросил? Или тоже проверять надумал?

— Самого проверяют, — глухо отозвался председатель. — Мало немцы шкуру живьем сдирали, теперь вот свои в душу плюют…

Сергей Николаевич придвинулся к нему, и они заговорили очень тихо о чем-то глубоко волнующем обоих.

По звездному небу уже давно плыл месяц, когда мы все трое вышли из правления. Федула изваянием застыла у крыльца.

— Оставьте здесь, — сказал председатель. — Завтра на живодерню сведем.

При этих словах кобыла вздохнула и нерешительно двинулась вперед. Председатель усмехнулся:

— Помирать никому неохота. Она, правда, не такая уж старая, хотя, конечно, пользы сейчас от нее ноль, только корма переводить, которых и вовсе ноль целых ноль десятых.

— Скоро травка появится, — сказала я.

— Вот вам и решать, жить ей или умереть, — закончил разговор о кобыле Сергей Николаевич, они снова заговорили о войне, фронте, окружении.

На следующий день Сергей Николаевич объявил, что во время весенних каникул старшеклассники отправятся в соседнюю область на лесозаготовки: три четверти заготовленных дров пойдет колхозу, четверть — школе.

Двадцать девять ребят из 6–7 классов — самые старшие — и Сергей Николаевич поселились в большом бараке, где до войны жили лесорубы, над высоким песчаным обрывом. Внизу по-весеннему голубела разводьями безымянная речка, а сразу за бараком начинался молодой осинник, который затем, словно на глазах вырастая, переходил в настоящий лес. Здесь уже рядом с осинами белели березы, темнели ели, а кое-где даже раскинули узловатые руки-сучья кряжистые дубы.

Незабываема была та весна. Мы вставали с первыми сигналами громкоговорителя и мчались к речке. Ежась от ледяной воды, вбегали потом в кухню, где уже дымилась разложенная по оловянным мискам пшенка с салом. Трижды в день получали мы этот приварок — все, что смог выделить колхоз, но как же вкусна была эта каша с пайковым — по сто грамм за раз — хлебом, наполовину состоящим из отрубей, с какой страстью бросались после пшенной трапезы на дровозаготовки, зная, что каждое четвертое полено даст живое тепло пузатой печке, и уже не надо будет сидеть на уроках в пальто и разбивать пером ледяную корку в чернильнице.

Конечно, пилы поначалу заклинивало, топоры казались стопудовыми, деревья, падая, норовили нас придавить, но учитель всегда находился именно там, где должно упасть неверно подрубленное дерево или выпасть из ослабевших рук топор. А как красиво он работал! Каждое его движение было таким ловким, точным, совершенным, что страстное желание делать, как он, превозмогало все. И двадцать девять пар глаз всматривались, двадцать девять пар рук подражали, двадцать девять душ овладевали!

Возвращаться домой должны были тридцать первого марта. Но в этот день с утра к нам приехал председатель и уговорил Сергея Николаевича поработать еще неделю. А первого апреля пришла настоящая весна. Стремительно, буйно, ликующе она звенела ручьями, сгоняя их в овраг, надувала почки на деревьях, пробивалась травой и ласкала прямо-таки летним солнцем. Даже вечера были теплыми. В один из них на поляне разожгли костер, и Сергей Николаевич рассказал нам о своем бойце Васе Короткове.

Перед самой войной Вася стал студентом математического факультета Московского университета, куда был зачислен без всяких экзаменов, как победитель всесоюзной математической олимпиады. В первый же день войны он, не дожидаясь повестки, пришел в военкомат и попросил направить в артиллерию. Лучше его не было в части наводчика, он молниеносно производил нужные расчеты, а когда выдавалась свободная минутка, самозабвенно решал какие-то сверхсложные задачи. Шальной снаряд разорвался рядом в одну из таких минут, и последнее, что он прошептал, было: «Красивая задачка»…

Много лет спустя, уже вернувшись в Москву, я встретилась с Витькой Макаровым, который к тому времени превратился в Виктора Григорьевича, кандидата математических наук. И, вспоминая пережитое, он сказал, что именно в тот вечер у костра решил стать математиком и решать красивые задачки.

В середине апреля окрепшие, загорелые, как после крымского курорта, мы, наконец, вернулись с лесозаготовок. Заждавшаяся Тамарочка потребовала, чтобы я сразу пошла с ней на школьную конюшню. Порученная ее заботам Федула так преобразилась, что ее трудно было узнать. Правда, бельмо на глазу оставалось, но второй глаз раскрылся и был вполне зрячим, а главное, кобыла, никак особенно не понукаемая, привезла с речки бочку с водой и даже немного покатала Тамарочку по двору. Обрадованная, я сказала, чтобы завтра к концу уроков Федулу с бочкой подогнали к школьному крыльцу — показать Сергею Николаевичу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 64
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Путь к себе. О маме Наталии Сац, любви, исканиях, театре - Роксана Сац торрент бесплатно.
Комментарии