Свинцовый шторм - Бернард Корнуэлл

— Благодарю.

— Издалека?

— Относительно, — бросила она в ответ. Я пристально вглядывался в ее силуэт, и вдруг мне неудержимо захотелось влюбиться в какую-нибудь девушку, похожую на нее. Что за нелепость! Я даже как следует не видел ее лица, не знал ее имени, но она была превосходным моряком и не имела никакого отношения к беспредельной зависти и жадности, царящей на телевидении.

Я нагнулся за бутылкой, отметив про себя, что боль в спине вполне терпимая.

— Не хотите ли пивка с прибытием?

Черные волосы взметнулись, когда она повернула голову.

— Нет, спасибо. Благодарю за помощь. Всего наилучшего.

Она нагнулась, чтобы открыть дроссель, и «Мистика» выпустила из транца голубоватый дым.

Мэттью хмыкнул:

— Не повезло, Ник.

— Пошли в паб, — сказал я, — напьемся. Так мы и сделали.

На следующий день мы опять надрались. В час, когда прилив был самым высоким, мы спустили «Сикоракс» на воду, разбили об нее припасенную бутылку, а затем отправились в подвалы поискать еще шампанского. Потом мы исполнили ритуал, бросив в воду сначала оператора, за ним — Мэттью, а напоследок и меня. Американка наблюдала за нами из каюты, но когда Мэттью предложил ей присоединиться, отрицательно покачала головой. Через час она снялась с якоря и отправилась вниз по течению, сопровождаемая приливом.

На плаву «Сикоракс» казалась меньше. Посадка у нее была высокая, и ее новая обшивка ослепительно сверкала над поверхностью воды. В глазах у Джимми стояли слезы.

— Яхта просто красавица, Ник!

— Мы поплывем на ней куда-нибудь вместе, Джимми.

— Может быть.

Думаю, он знал, что умирает и уже никогда не сможет уплыть так далеко, чтобы не было видно берега.

Анжела не приехала посмотреть на спуск «Сикоракс» на воду, вот почему нам было так хорошо. После ритуального «окунания» мы дружно отправились купаться, а когда вылезли на берег и обсохли в лучах послеполуденного солнца, допили шампанское. Мы стащили клубники и взбили крем, а затем выпили еще шампанского. Вечером я сидел на берегу и любовался своей яхтой. Я восхищался ее обводами, И ко мне опять вернулись мечты о далеких морях, только теперь эти мечты стали куда реальнее. Пусть на «Сикоракс» нет пока ни мачт, ни оснастки, ни парусов, зато она уже на плаву, и я чувствовал себя счастливым. К чертовой матери Анжелу с ее настойчивым желанием включить меня в команду «Уайлдтрека»! У меня есть собственная яхта, и этого достаточно.

Этой ночью я спал на борту. Я прибрал в комнате, которую занимал у Беннистера, и перенес свои пожитки на причал. В каюте я расчистил на полу место для спального мешка, сварил себе на примусе суп и гордо съел его в своем собственном кубрике. Не важно, что «Сикоракс» еще не совсем готова, что на палубе, словно клубок змей во время медового месяца, валяются спутанные веревки, а шпигаты завалены инструментом, обрезками и цепями, все равно — яхта уже на плаву!

На рассвете меня разбудил сладостный звук бьющейся о корпус воды. Я вышел на палубу и увидел «Уайлдтрек», пришвартованный в канале. Скорее всего, он пришел перед рассветом с приливной волной. Команда привязывала к фок-штагу разноцветные флаги, готовясь конечно же к банкету. «Мистики» на месте не было.

Чуть позднее приехали Анжела с Беннистером и первые гости. Анжела не обратила на меня ни малейшего внимания, а Беннистер подошел посмотреть на «Сикоракс». С ним были двое его гостей, и, видимо, поэтому ни Сен-Пьер, ни мой переезд из его дома в разговоре не упоминались. Я впервые видел Тони после отпуска, и, надо сказать, выглядел он великолепно — очевидно, отдых пошел ему на пользу. Он говорил со мной с шутливой фамильярностью, и я заметил, что, обращаясь к этой парочке, он все напирал на мой орден, чтобы хоть как-то спасти мою репутацию, безнадежно загубленную видом моей оборванной и запачканной краской одежды. Беннистер внимательно осмотрел грот-мачту, которую я прислонил к эллингу, чтобы льняное масло и парафин, которыми я пропитал ее, стекли к шпору.

— Ник, а не лучше было бы сделать металлическую мачту?

— Не лучше, — ответил я.

— Ник — сторонник традиционности, — объяснил он своим друзьям, супружеской паре из Лондона. Женщина призналась мне, что была дизайнером по интерьерам, и считает, что моя яхта выглядит прелестно. Ее муж, брокер на бирже, заметил, что «Сикоракс» прекрасно подходит для плавания по Ла-Маншу.

— На этой яхте можно отправиться на морскую прогулку до Джерси, а?

Я объяснил, что уже дважды пересек на ней Атлантический океан, что слегка испортило атмосферу добродушия и сердечности, которую Беннистер усиленно создавал. Он взглянул на часы, словно его ждала деловая встреча.

— Ну, мы еще увидимся вечером на банкете, да?

— А я приглашен? — спросил я с притворным интересом.

— Можешь пригласить и подружку. Аперитив в шесть, а конец неизвестно когда. А завтра целое воскресенье для опохмелки.

Я обещал прийти. После их ухода я славно провел время: укрепил бушприты на дубовых стойках и обвязал их ватерштагом, представляющим собой цепь из гальванизированного металла. Работа была нелегкая, но я был удовлетворен. Около четырех часов, когда я закручивал последний болт, вернулась «Мистика».

Завершив свои труды, я слегка прибрался и поплыл к якорной стоянке. Американка была в каюте, и, приблизившись к борту, я окликнул ее:

— "Мистика"! «Мистика»!

— Одну минуту. — Голос был довольно резким. — Кто это?

— Сосед.

— Хорошо. Подождите.

Я находился в состоянии странной тревоги. Мне хотелось, чтобы мы понравились друг другу. Американка вышла на палубу, завернувшись в купальную простыню, а волосы замотав полотенцем. Судя по всему, принимала душ. Она смерила меня подозрительным взглядом:

— Привет.

— Привет. — Я ухватился за перила правого борта, и заходящее солнце, отражаясь от полированного алюминиевого корпуса, слепило меня. Я был по пояс обнажен.

— Меня зовут Ник Сендмен.

— Джилл-Бет Киров. Как театр оперы и балета имени Кирова. — Теперь я наконец разглядел, что у Джилл-Бет Киров было загорелое лицо, темные глаза и тяжелая, типично американская, челюсть. Мой отец обычно говорил, что это от жевательной резинки. У него были свои теории на все случаи жизни, и теорию относительно жвачек он изложил нам за чаем в ресторане отеля «Плаза» в Нью-Йорке. Он любил брать детей с собой в путешествия. Я подумал, что эта девушка пришлась бы старому козлу по душе. Я взглянул на ее руку — обручального кольца не было.

— Не возражаешь, если мы обойдемся без рукопожатия?

Если бы она протянула руку, полотенце могло упасть. Я с серьезным видом извинил ее и сообщил, что сегодня вечером в этом доме устраивают банкет. Не согласится ли она пойти со мной?

— Сегодня вечером? — Девушка была слегка ошарашена моим скоропостижным приглашением, но с отказом не торопилась. Она обвела взглядом богатый дом Беннистера.

— Он VIP, не так ли?

— VIP?

— Известный, — объяснила она. — Знаменитость.

— Ах да, правда.

— А ты — его лодочник?

— Нет.

— Хорошо. — Очевидно, я не произвел на нее нужного впечатления, невзирая на то, что не был слугой. — А когда начало?

— Аперитив в шесть. Думаю, банкет продлится всю ночь.

— Официальный?

— Да вроде нет.

— Напомни мне имя этого человека.

— Энтони Беннистер.

Она прищелкнула языком, вспомнив, кто он такой.

— Это телевизионщик, да? Он был женат на дочери Кассули?

— Да, именно так.

— Там была какая-то история... — Американка еще раз взглянула на дом так, как будто ожидала, что по аккуратно подстриженной лужайке потекут ручьи крови.

Я наблюдал за ней. Не то чтобы я влюбился, но мне очень этого хотелось.

— Это может быть забавно, — произнесла она с сомнением в голосе.

— Я слышал, вы пишете книгу? — спросил я с единственной целью оттянуть расставание.

— Наверное, у нас еще будет время об этом поговорить. — Но в ее голосе не слышалось энтузиазма от такой перспективы. — Благодарю за приглашение. Могу я оставить этот вопрос открытым? Еще раз спасибо. — Она стояла на палубе, чтобы убедиться, что я действительно убрался от ее яхты. — Эй, Ник!

— Да? — Я с трудом повернулся на банке шлюпки.

— А что ты сделал со своей спиной? — Она поморщилась.

— Автомобильная катастрофа. Спустило переднее колесо. Не был пристегнут.

— Да, крепко. — Джилл-Бет Киров кивнула, показывая этим, что наша встреча окончена.

Расстроенный, я греб назад, к причалу, спрашивая себя, а чего я, собственно, ждал? Приглашения на борт? Юношеских вздохов и слияния двух сердец? Я вовсе не влюблен, говорил я себе, просто эта девушка для меня — символ освобождения, но мои доводы звучали неубедительно. Тогда я попытался найти в ее словах какую-нибудь лазейку, но и это мне не удалось.

— Ходил на рыбалку, Сендмен? — Фанни Мульдер отдыхал в кубрике и наверняка был свидетелем нашей беседы. — Как улов? — с издевкой спросил он.