Ящик Пандоры. Книги 1 – 2 - Элизабет Гейдж

Бонни была ведущей в команде болельщиков, первой ученицей и звездой наиболее популярной школьной группировки, после того, как ее выбрали местной Королевой. Она встречалась с Робом более или менее серьезно еще с того времени, когда они были в младших классах средней школы. И казалось само собой разумеющимся, что они объявят о помолвке вскоре после окончания школы, а потом поженятся и будут счастливо жить вместе.

Но во время первой недели обучения в старшем классе, Роб впервые обратил внимание на Лауру Белохлавек, девушку с интересным лицом и непроизносимой чешской фамилией.

Лаура не была популярной девушкой. По правде говоря, ее существования просто никто не замечал. Она была не из богатой семьи, но к тому же еще и сиротой. Еще со времени начальной школы ее скромность и странная деликатность были истолкованы другими девочками как отчужденность.

Если бы Роба спросили о Лауре Белохлавек до этой первой недели в старшем классе, он мог бы поклясться, что никогда раньше за эти три года в средней школе даже не смотрел на нее. Такой уж незаметной она была.

Но он заметил ее на уроке английского, и его тронула ее хрупкая красота, ее темные глаза и фарфоровая шея и странная манера держаться, как будто она вся ушла в себя. Если это можно назвать везением, то ему повезло, когда во время перемены он случайно наскочил на нее и вдруг поймал себя на том, что пытается завязать с ней разговор.

Она, казалось, была немного смущена вниманием такой важной персоны, но, как он подумал, ничуть не удивлена. Следующее, что сделал Роб, он перехватил ее после школы и проводил домой, настаивая на том, чтобы нести ее сумку. Его поразила хрупкость ее тела, когда она шла рядом с ним, и красота ее фигуры под сшитым самой платьем, которое ей очень шло.

Ее скромность, казалось, заставляла его рассказывать необычную правду о себе самом. Но даже когда он говорил, он чувствовал себя неуклюжим и косноязычным в ее присутствии. В ее манере держаться была мягкость, которая в сочетании с этими большими глубокими глазами выводила его из равновесия. Она была хорошенькой и уязвимой в своей отзывчивости, и все же в ней чувствовалась глубина, которой не обладала ни одна девушка в школе.

К тому времени, как их первая прогулка закончилась, что-то не имеющее названия и волнующее охватило Роба Эммерика. Он боролся с этим целую неделю и потом собрал все свое мужество, чтобы позвонить Лауре и назначить встречу. К его облегчению, ему не отказали.

Он повесил трубку трясущимися руками, все еще слыша тоненький голос. Ему было интересно, во что он себя вовлекает?

Он пригласил Лауру в кино – «Место под солнцем» – и потом в местное кафе, где их заметили очень многие глаза, наблюдавшие с интересом, как они беседовали. И опять Роб почувствовал странную необходимость открыть Лауре свое сердце. Ее хрупкость заставляла его чувствовать себя каким-то неуклюжим увальнем рядом с ней, но она внимательно слушала его, и это затрагивало какую-то струнку в глубине его души, отчего он испытывал такое чувство, будто его понимали так, как раньше его никто не понимал, даже он сам.

Бонни Коркоран вскоре услышала от своих подруг о вечере Роба с Лаурой. Она была больше удивлена, чем обижена, по крайней мере, сначала. Хотя Лаура за эти годы превратилась из большеглазого ребенка в симпатичного, привлекательного подростка, другие девочки, ослепленные непопулярностью, которую они ей приписали, не могли разглядеть ее необычную красоту. Не могли они понять и интригующую ауру меланхолии вокруг нее, и таинственность, которая отличала ее от них в глазах противоположного пола.

Но к тому времени, как Роб назначил Лауре третье, а потом и четвертое свидание, звоня Бонни лишь для того, чтобы отказаться от его обычных с ней встреч, вся школа уже знала, что грядет что-то потрясающее.

Бонни удавалось сохранять свое достоинство и ничего самой не говорить Робу. Но она плакалась своим близким друзьям. Между тем, ее родители, обеспокоенные этим разрывом, решили поговорить с Эммериками.

Вскоре друзья по команде стали читать Робу лекции о его глупом поведении. Потом последовал серьезный разговор с отцом, в котором обсуждался вопрос о будущем и о социальной важности брака с Бонни Коркоран и бесполезной трате времени на кого-то с непроизносимой фамилией, и к тому же, сироту.

Это все ни к чему не привело. Роб опять позвонил Лауре, ждал ее после школы и назначал одну встречу за другой. Перед свиданиями он нервно изучал себя в зеркале, переодевался снова и снова, проклиная свои взлохмаченные волосы, которые когда-то считал одним из своих достоинств. Он не осмеливался поцеловать ее на прощанье, но довольствовался тем, что держал ее руку в своей в кино, и, когда чувствовал, что больше не может вынести ее таинственную привлекательность, обнимал ее за плечи во время прогулок.

Однажды вечером он провожал ее домой. Они остановились в темноте недалеко от ее подъезда. Он смотрел на очертания ее лица в лунном свете поздней осени. Он не видел ее глаз, но от ее тела исходило сияние, такое нежное, что он обнял ее. Он никогда не ощущал ничего более волшебного, чем это маленькое хрупкое создание в его объятиях.

– Лаура, – начал он, не осознавая, что он хочет сказать ей. Но слова приходили сами собой. – Ты принцесса.

Она засмеялась над этим прозвищем и попыталась вернуть его к действительности. Но он не мог стряхнуть с себя это странное чувство возбуждения и неуверенности, ликования и собственного несовершенства, которые она внушала ему. Что-то в Лауре заставляло его задумываться о других и о том, что он всю жизнь принимал как должное. Обо всем, исключая ее. Ему казалось, что все девушки, с которыми он встречался раньше, были лишь скромной прелюдией к этому странному опыту, первой настоящей романтической истории в его жизни. Но было ли это романтикой?

На это он не мог ответить. Он не мог ни оторваться от Лауры, ни собраться с мужеством и сказать ей, что он испытывал по отношению к ней. Они везде бывали вместе – в кино, на баскетболе, в кафе, в парке – и с каждой неделей Роб все больше попадал под влияние Лауры.

Лаура прогуливалась с ним по школьным коридорам и помогала ему писать заявление в колледж. Он вместе с ней ждал ответа при решении вопроса о стипендии для нее в Художественном колледже, и молчаливо боялся расставания, которое неизбежно должно было последовать за их поступлением в колледжи.

На Рождество он подарил ей серебряный браслет, на котором не осмелился выгравировать свое имя, рядом с ее. Она подарила ему свитер, который сама для него связала. Когда он надел его, то почувствовал легкий трепет, как будто это ее маленькие ручки через шерсть касались его кожи.