Девушка Лаки - Тэми Хоуг

– Не в этом дело, – жалобно прошептала Серена и покачала головой, пытаясь сдержать слезы, которые, несмотря на все усилия, продолжали заливать ее лицо.

Она оставила всякие попытки цепляться за остатки гордости и была готова признать свое поражение. Потому что какой в этом смысл? Не лучше ли честно рассказать ему все? Может, если он выслушает ее, это поможет ей побороть живший в ее душе страх? Нет, конечно, возможно, после ее признания его отношение к ней изменится только к худшему, но какая ей, в принципе, разница? Что она при этом теряет? Кто он такой, чтобы судить ее?

– Все дело в этом месте. В этих болотах, – начала она и, смахнув с лица волосы, выглянула за дверь, в простирающуюся за ней темень. – Они до жути пугают меня.

– Поэтому вы и не вышли из дома, чтобы забрать свои вещи?

Серена кивнула:

– Наверное, вам это покажется странным, но я больше всего на свете боюсь выходить из дома в темноту.

– Почему? – спросил Лаки, делая шаг назад и убирая руку с ее плеча. – Скажите, почему вы так ненавидите эти места? Они кажутся вам чересчур грязными? Слишком дикими и первобытными? Они оскорбляют вашу утонченную натуру?

Он даже не пытался скрыть свой сарказм. Казалось, ей плеснули кислотой на обнаженный нерв. Серена резко развернулась и посмотрела ему в лицо, готовая испепелить его взглядом, хотя в глазах все еще стояли слезы.

– Прекратите! Я по горло сыта вашим извращенным снобизмом. Хватит унижать меня за то, что я предпочитаю жить в городе, имею постоянную работу и ношу аккуратную одежду. Вы же ничего не знаете обо мне! Вы понятия не имеете о том, почему я так ненавижу эти места!

– Тогда расскажите, – предложил он с плохо скрываемым вызовом. И в очередной раз мысленно попытался убедить себя в том, что она ему безразлична.

Серена облегченно вздохнула. Обхватив плечи руками, она вновь повернулась лицом к двери.

– Когда мне было семнадцать лет, я заблудилась в этих местах, – начала она, стараясь говорить как можно спокойнее. – Мы с сестрой и несколькими нашими друзьями приплыли сюда в лодке Гиффорда на пикник. Мы неплохо провели время на природе, затем устроились на поляне, чтобы перекусить. Я не знала, где мы находимся. Но парень, который управлял лодкой, уверял, что прекрасно ориентируется, и поэтому я не слишком переживала по этому поводу. Потом мы с Шелби поссорились. Из-за чего поссорились, я уже не помню. Потому что ссорились мы с ней постоянно – спорили по любому поводу, ругались из-за пустяков. Когда мы уже собрались возвращаться домой, я вспомнила, что забыла на поляне куртку, и пошла одна туда, чтобы ее забрать. Пока я ее искала, они уехали. Шелби уговорила парня, управлявшего лодкой, бросить меня там одну.

– Она оставила вас одну?! – произнес Лаки, чувствуя, как в нем закипает злость. – Вот стерва.

Серена небрежно взмахнула рукой, мол, что поделаешь.

– Это была лишь злая шутка. Сестра вряд ли подозревала, чем все обернется.

– Неужели? – не удержался от иронии Лаки.

– Нет, не подозревала. Конечно, не подозревала. Она просто надулась на меня и решила слегка попугать. Они уплыли на лодке, рассчитывая спустя какое-то время вернуться за мной, примерно через час, однако разразилась настоящая буря. Мир вокруг сразу же изменился. Небо, которое до этого было голубым, неожиданно сделалось черным, как ночью…

Перед мысленным взором Серены возникла картина того жуткого дня: облака, стремительно летящие над болотом под порывами ураганного ветра, серо-черные, со странными желтоватыми прожилками, похожие на цветной дым, поднимающийся в небо из сотни фабричных труб. Она хорошо помнила, как тогда, за считаные мгновения перед бурей, пах воздух. Не забыла она и оглушительные раскаты грома, и вспышки молний, распарывавших потемневшее небо.

– Затем пошел такой сильный и холодный дождь, что казалось, будто в землю вонзаются ледяные иглы. Гроза бушевала несколько часов, дождь лил не переставая. Даже когда гром и молнии прекратились, он все равно продолжал идти. Мне стало страшно. Я понимала, что никто не сможет спасти меня, никто не приплывет за мной на лодке в такую жуткую погоду. Я подумала, что, если бы мне показали правильное направление, я наверняка смогла бы найти обратную дорогу. Как выяснилось, я ошибалась.

Серена умолкла, не в силах продолжать рассказ о том, как ей было страшно идти вдоль бурных, как будто кипящих потоков, которые вели ее сначала в одном направлении, а потом вдруг в каком-то другом; как она бесчисленное количество раз была вынуждена сворачивать то в одну, то в другую сторону. При этом она не имела ни малейшего представления о том, идет ли в сторону дома или движется навстречу собственной гибели. Слова бессильны выразить тот ужас, который охватывал ее при мысли о необходимости провести ночь под открытым небом, причем в такую кошмарную непогоду, не имея ни пищи, ни теплой одежды, ни крыши над головой. Разве можно внятно и точно рассказать кому-то о том, что она чувствовала, сидя, сжавшись в комочек, на пне, когда к ней неумолимо подбиралась разбухавшая прямо на глазах темная вода, а вместе с водой подплыли три гадюки, вознамерившиеся найти прибежище от потопа на одном с ней пне.

Вместе с неприятными воспоминаниями вернулось и внутреннее напряжение. Как ни странно, оно принесло с собой фальшивое ощущение спокойствия, и Серена продолжила.

– Из того, что тогда со мной было, я запомнила далеко не все, – произнесла она дрожащим шепотом. – Я сознательно заблокировала в памяти самые страшные эпизоды. Помню только, что было холодно и сыро… и страшно. Я думала, что утону, захлебнусь в воде… меня била такая дрожь, что я была не в состоянии сделать и шагу. Помню выражение лица Гиффорда, когда он наконец нашел меня…

– Сколько вы там пробыли?

– Двое суток.

Лаки ругнулся себе под нос. Он вырос на здешних болотах, исходил их вдоль и поперек, часто рыбачил и охотился вместе с отцом и братьями, любил эти места и получал удовольствие от общения с дикой природой. Для него было сущим пустяком провести несколько дней подряд в этой глуши под открытым небом. Он знал здесь каждый уголок, каждое растение, каждое животное и насекомое. Но он легко представлял себе, что чувствовала девушка вроде Серены Шеридан в юном возрасте – хрупкая изнеженная горожанка, – оказавшись вдали от цивилизации во время грозы. Боже, какой ужас ей довелось пережить! Болото неприветливо встречает новичков. По-животному безжалостное, оно не прощает ошибок; это место природной красоты и природной жестокости. Серена же была абсолютно не готова к встрече с ним. И выжила разве что чудом.

А все Шелби. Это по ее вине Серена сейчас стоит перед ним в таком жалком виде, испуганно дрожа при воспоминаниях о пережитом в юности ужасе. Подумать только, она вот уже сколько лет мучается страхами по вине родной сестры! Более того, сестры-близняшки! Для Лаки это было уму непостижимо. Какие бы поступки он ни совершал в своей жизни, он никогда намеренно не причинял вреда другим людям, не говоря уже о своих близких. А вот Шелби оказалась способна на подлость. Впрочем, ей всегда было наплевать на тех, кому она делала больно, особенно тогда, когда ей хотелось добиться своего.

Он смотрел на Серену и чувствовал, как его душит ярость. Ярость и некое чувство, которое он упорно отказывался назвать желанием защитить. Она стояла, повернувшись к нему спиной, но он встал сбоку от нее, чтобы видеть ее лицо хотя бы в профиль. С распущенными волосами, без капли косметики, Серена показалась ему удивительно юной и на редкость печальной.

– Я пролежала в больнице целую неделю, – продолжила свой рассказ девушка. – С переохлаждением и змеиными укусами. Как видите, я так и не оправилась от этого потрясения. – Она усмехнулась, но в ее смешке Лаки не услышал веселья, лишь горечь, разочарование и стыд. Шмыгнув носом, Серена пожала плечами. – Теперь вы знаете мой постыдный секрет. Получается, что у спокойного, уравновешенного психолога есть фобия, с которой она не способна справиться.

Лаки закрыл глаза и осторожно обнял ее, понимая, как остро она сейчас нуждается в сочувствии и поддержке. Он понял это по ее голосу – и не мог не поддержать. Он прижал ее к себе, машинально отметив про себя, как превосходно она сложена.

Серена не стала противиться его объятию, хотя и была не вполне уверена, что значит это проявление неожиданной нежности со стороны сильного, сурового мужчины. Но отталкивать его не стала. Наоборот, слегка откинулась назад, прижимаясь спиной к его груди, дарившей ей ощущение безопасности. И неважно, что до этого они пикировались друг с другом, или то, что они абсолютно разные люди. В эти мгновения он был для нее мужчиной, предлагавшим сочувствие и поддержку, в которых она так остро нуждалась. Серена повернула голову и прижалась щекой к его груди, слыша, как ритмично бьется его сердце.

– Так вот почему вы не хотели плыть в моей пироге? – полушепотом спросил Лаки и прикоснулся щекой к ее макушке, даже не осознавая интимной нежности этого прикосновения.