Корни радуги - Джеральд Старк

Губы Конана еще произносили последние слова, когда узкий, отточенный до бритвенной остроты клинок в его руке покинул ножны за голенищем. Это был тот самый кинжал, который пару седмиц тому Конан выиграл в борцовском поединке с молодым туранцем. Теперь варвар убедился, что Хали не солгал: зингарский клинок и впрямь оказался отменным. Синяя сталь впилась в растительные путы, охватившие тело киммерийца – и вспорола их, точно гнилую пеньку.

Должно быть, хищной лозе не доводилось прежде сталкиваться с жертвой, способной постоять за себя. Конан и сам не рассчитывал на такой успех. Побеги дарфарской лозы выглядели сухими, твердыми и неподатливыми – но клинок, сработанный зингарским оружейником, рассек их чисто и легко, не как древесину, а скорее как живую плоть, и из обрубков брызнул густой алый сок, похожий на кровь. По всему хищному винограднику пробежала мгновенная судорога боли. Вслед за этим щупальца, сжимавшие добычу, разом разжались, взметнувшись в воздух – и те, что еще держали Конана, и оплетавшие гандера.

Оба воина от неожиданности упали ничком.

Гельге, стоявший ближе прочих противников, взревел от ярости и нанес упавшему варвару страшный удар ногой в лицо, но Конан успел откатиться на шаг. Прыжком он вскочил на ноги и выхватил из заплечных ножен меч, в левой руке продолжая сжимать спасительный кинжал.

Вскочил и Дагоберт. Однако гандер сейчас не замечал ничего, кроме распростертой на песке фигуры Вивии, и ничего не соображал, кроме того, что его возлюбленной грозит опасность. Вместо того, чтобы взяться за оружие, он бросился на помощь аквилонке, а меч его так и остался в ножнах. Гельге ринулся за ним, разумно предпочтя безоружного противника вооруженному – а наперерез Конану смертоносной тенью скользнул Фидхельм Легионер, и багровый отсвет факелов плясал на боевой стали в обеих руках начальника стражи.

Кхитаец застыл за алтарем неподвижным черным изваянием.

Фидхельм напал первым, уверенный в своих силах, и Конан был вынужден отступить. Варвар чувствовал в своем теле новые умения и возможности, ведь две седмицы ежедневных учебных поединков с более опытными бойцами не прошли даром. Но нынешний бой уже не был учебным, а Фидхельм более не стремился растянуть удовольствие. Бывший немедийский сотник стремился убить, и уж этому ремеслу он был обучен на славу.

После первого же обмена ударами Конан отбросил кинжал, стеснявший его движения – уровень мастерства киммерийца был еще слишком низок для правильного использования даги – и рубился с двух рук, положившись на свое превосходство в длине клинка, росте и физической силе. Легионер наседал, с клинков при соударении летели искры. Противники кружили по драгоценному садику Гельге Кофийца, опрокидывая бронзовые светильники и безжалостно топча редкостные растения. Сапоги Фидхельма смолотили в кашу цветок, чья пыльца изгоняет любую боль. Длинный меч киммерийца под корень снес уродливое деревце с иссиня-черной листвой, чьи плоды или, может быть, кора наверняка обладали не менее удивительными свойствами.

Потом жирная рыхлая земля под ногами закончилась, пошли гладкие каменные плиты. Только когда клинок Конана на излете высек горячую крошку из стены справа, киммериец понял, что Легионер умело и грамотно загоняет его в угол – где, скорее всего, и прикончит… если Конан не достанет его первым, и прямо сейчас. Но все силы и мастерство варвара уходили на оборону, нечего было и помышлять об атаке. Фидхельм это видел и ухмылялся злорадно, с невероятным проворством орудуя двумя клинками, шаг за шагом тесня противника навстречу смерти.

Еще два удара сердца, может быть, три – и широкий тяжелый гладиус начальника стражи прошьет насквозь возомнившего о себе киммерийца. Фидхельм предвкушал этот миг, он был неизбежен, Легионер наслаждался близкой победой. Вероятно, эта преждевременная радость и заставила его допустить крохотную небрежность в выверенном до последней мелочи танце мечей.

Его противник, впрочем, этой небрежности и не заметил – но руки Конана, сжимавшие горячую рукоять меча, в нужный момент сделали все сами. Он лишь ощутил в груди и в мыслях знакомую пустоту, а клинок вдруг сделался очень легким, – секретный прием, подсмотренный некогда у самого Фидхельма, тот, от которого нет защиты и который киммериец старательно разучивал, едва выдавалось свободное время, вышел безукоризненным.

…Сгорбившись и тяжело дыша, Конан опустил меч, лезвие которого покраснело на треть. А непобедимый Орел Шестого легиона, выронив клинки, медленно опускался на колени, и в его желтых глазах плескалось безграничное удивление.

Но бой был еще не окончен. Над связанной Вивией схватились насмерть Кофиец и Дагоберт, и торговец одолевал.

Гандер был на голову выше купца, обладал немалой силой и знал толк в поединке, но все эти преимущества сводились на нет бычьим телосложением Кофийца – нелегко подмять человека в полтора раза более тяжелого, да к тому же поперек себя шире. Гельге обхватил противника своими мощными ручищами поперек груди и давил так, что трещали ребра. Дагоберт сопротивлялся как мог, но силы, похоже, были все-таки неравны, и Конан, завидев плачевное положение приятеля, бросился на выручку.

Он уже заносил меч, намереваясь одним точным ударом положить конец земному существованию Кофийца, как вдруг клинок вырвался у него из рук, а сам Конан кубарем полетел наземь – больше всего это было похоже на внезапно налетевший откуда-то сбоку вихрь. Киммериец немедленно вскочил, отыскивая изумленным взглядом свое оружие и нового врага.

Меч обнаружился в десятке шагов – блестел яркой сталью, до половины воткнувшись в песок, и над ним стоял тщедушный колдун-кхитаец, сложив ладони перед грудью.

– Ветер собирает сухие листья, – сказал он. – Так это называется.

Конану стало смешно. При своем росте и сложении Тхим Хут и весил-то не более четырнадцатилетнего мальчишки, Конан мог бы свернуть ему шею, даже не особенно напрягаясь. Киммериец молча шагнул к колдуну, намереваясь просто отшвырнуть его в сторону, забрать оружие и отыскать того, кто умел атаковать столь мощно и внезапно…

…и в следующий миг вновь покатился по земле, парализованный острой болью под ложечкой. Подняться на ноги стоило ему на сей раз куда больших усилий.

Кхитаец скрипуче засмеялся.

– «Большая башня громко падает», – издевательски сообщил он. – Рост – не преимущество. Сила – не преимущество. Я учился у мастеров.

Он стал неспешно придвигаться к Конану, по прежнему держа перед грудью ладони, сложенные в почтительном жесте. На сей раз киммериец держался настороже, и, когда кхитаец приблизился на расстояние вытянутой руки, мгновенно «выстрелил» могучим кулаком между узких черных глаз колдуна. Попади его удар в цель, кхитаец рухнул бы с проломленным черепом.