Превращение духа - Анхель де Куатьэ

Смысл человека в исходе из самого Себя, но прежде должен быть человек! Ухватить сущность исходящего — значит узреть человека. Но «исходящий» только метафора, ибо он «пришедший» уже, если он человек!

Есть ли человек в себе Самом? А есть ли Солнце в себе Самом?! Что ж причитаете вы, безумные? Кого хотите убедить вы в безумии вашем? Или же и вправду вы думаете, что цель Солнца — победить Тьму, дабы Свет был вечный над пугливыми головами вашими?!

Человек есть сущность, становящаяся смыслом, открывая Мир самим Собой через Другого! Когда точка становится пространством, тогда нет и не может быть места отрицанию, а если нет отрицания, то нет и цели, но лишь смысл, а Жизнь — осмысленна!

И потому нет у эгоиста цели, ибо позитивная цель не есть цель, а то, что есть — подлинно! Имя цели — "ещё нет", а то, что "уже есть" — не цель но смысл, из сущности вышедший. Эгоист — само есть, и знает он, что другого нет, кроме того, что есть, а потому нет у него цели!

Не в человеке соединяются сущность со смыслом, но в человеке, исходящем из самого Себя, но другим человек и не может быть! А если ищет ещё человечество цель человеку, то, быть может, недостаёт ему самого человека?»

Так говорил Заратустра.

— Зар, но как же?.. — оторопел я.

— Ты очень хорошо сказал про «сообщество», — рассмеялся Заратустра.

О ЛЮБВИ К БЛИЖНЕМУ

Смятение снедает меня, и я борюсь со своим смятением. Понимание истины ничего не стоит, она сама по себе ценна — вот что понял я из слов Заратустры, пока… Немного для начала, но уже слишком много для меня. Ведь должен я сам стать истиной, но как добиться этого, если не через собственное изменение — кардинальное и всеобъемлющее. Страшно…

Я отчётливо понимаю, что слишком много себе лгу, слишком. Тем, что понимаю, а не ощущаю, тем и лгу, наверное. Гадко…

Заратустра меня расталкивает, раскачивает, выворачивает меня из почвы моего бытия, из пространства моего страха. Я сопротивляюсь…

— Зар, а что, если я не смогу?

Заратустра недоумённо посмотрел… на небо… А потом со всей своей добротой, как он умеет, на меня.

— А я на что? — не Заратустра, но огромное, усеянное звёздами небо ответило мне.

— Но ведь эгоист…

— Не смей себя ломать. Тебе это надо? Эгоист делает только то, что ему надо. Эгоистом нельзя стать, им можно только быть, ибо он всегда есть. Делай то, что тебе надо, — секунду он раздумывал и продолжил: — Не слушай своего «хочу», пока в тебе хочет лишь страх. Тебя ещё нет…

Языки костра лизали исходящие на пепел угли, небо облокотилось на сосны и обнимало меня со всех сторон.

Так говорил Заратустра:

«Страшащиеся, жмётесь вы к ближнему, ища спасения себе от своего страха. Но кто ближе вам собственного «Я» вашего? «Я» — вот ваш «ближний». Но что ваше «Я», если не страх ваш? Долго ещё будете искать вы спасения от страха у страха вашего и никогда не найдёте!

Бежите вы к своему «Я» от самих Себя — это называете вы добродетелью и "любовью к ближнему". Но вижу я, что это страх один и ничего больше. Когда же вы будете это видеть?

Разве же могу я посоветовать вам любовь к «ближнему» вашему? Скорее бы я советовал вам бежать от вашего «ближнего» и любить «дальнего»!

Не называйте «ближним» Другого! Нет Другого для того, кто боится самого Себя! Чтобы различать Другого, нужно прежде уметь различать самого Себя.

"Ты" не родится для «Я», ибо «Я» — не человек, и даже не дитя человека, но слепой плод его в водах околоплодных страха вашего. А Другой — не плацента и не придаток к «Я» вашему, ибо не может быть «Ты» придатком, ибо «Ты» — эгоист.

Дальний — это «Ты», и нет ничего дальше для эгоиста. Но только эгоист и может приблизиться к «Ты», потому что он сам — «Ты», а не «Я», и не боится он самого Себя. Вы же боитесь, и самим Себе страшны! Кто же солгал вам о вас, что, нежные, стали вы злыми?

Распались вы на вещи и призраки, ибо нет в вас «Ты», ибо не можете быть вы сами Собой. Зачем же пытаетесь соблазнить вы «ближнего» вашего? На что вам соблазнённые вещи и призраки?

По кругу бежите вы и зрители ваши — «Я» ваши. Много у вас «Я»! Но ни одним из них не являетесь вы! И пока не можете вы быть сами Собой, нет для вас и Другого, и друга не может у вас быть, ибо наделяете вы его своим «Я», одним из многих!

В мире мертвецов пребываете вы, но не потому что Другие мертвы, а потому, что не видите вы жизни их, ибо сами умерли, неспособные быть сами Собой.

Вещи и призраки — это "Я" ваши, рассыпавшееся на Других пеплом своим и сделавшее их другими. От них ждёте вы поддержки, расточительные безумцы? Они могут дать её вам, но это будет ваша же сила, вернувшаяся к вам, отразившись. Но знаете ли вы, чту лунный свет в сравнении с солнечным? Эгоист хочет всё, не будет он жить на проценты!

Эгоист полон, ибо един. Но вы не имеете самих Себя, а тысячи «Я» ваших мелькают перед глазами вашими. Заметите ли вы Другого в чехарде этой? Не Другого обманываете вы, но самих Себя!

Даже у тени будете иметь вы больший успех, чем у своего «Я» на теле Другого, ставшего от переодевания этого другим. «Я» ваше и есть «ближний» ваш, к которому вечно возвращаетесь вы, ходящие по кругу! Так что ж удивляетесь вы одиночеству вашему?

Не о «ближнем» учу я вас, но о Другом. Пусть далёк он от вас, но он есть, тогда как ваши «Я» — только вещи и призраки!

Учу я вас о Другом. Не сможете вы, подобно губке, впитать Его, но и он не высосет вас до последней капли крови вашей, а оставит вам всё. Большего же не может желать эгоист!

Сердце эгоиста полно. Разве не об этом мечтаете вы в глубине опустошённых сердец ваших? Опустошённость эта делает любовь вашу празднеством вампиров!

"Что же делать нам с опустошённостью нашей?" — спросите вы. Отдайте другу своему всё, позвольте ему быть Другим, не покушайтесь на существо эгоиста и вы получите всё — таков рецепт эгоиста.

Нежность не нападает, чуткость не навязывает, эгоист доверяет. Разве же вы не знаете этого? Если же боитесь вы доверия своего, то, значит, нежности своей вы боитесь. Лучше б боялись вы себя и «ближних» ваших, чем своей нежности!

"Я рядом!" — говорит Другой, ибо он чуток. Но что ответите вы ему? «Подвинься»?

Мир открывается вам, чтобы быть вы могли сами Собой. Другой Другим идёт к вам, чтобы могли вы быть сами Собой. Всё сделано для того, чтобы были вы сами Собой, только страх ваш мешает вам!

Боитесь вы одиночества, одинокие! Не бойтесь, ведь Другой рядом! Только позвольте ему быть Другим, и станете вы сами Собой! Порочный круг одиночества разомкнётся, а свет, что идёт из вас, не будет более отражаться в мириадах зеркал «Я» ваших.

И зачем вам «Я» ваши, если не можете вы быть сами Собой? Кого защищаете вы, если не свой страх? Кого любите, если нет с вами Другого? Кого обманываете вы, рассыпавшиеся?».

Так говорил Заратустра, когда тёмное покрывало в бисере звёзд бережно укутало наши плечи, нежные языки пламени согрели тела, а сосны, устремлённые в бесконечность, оградили Мир Двух от суеты мира.

Я ощутил рядом Другого, ощущая самого Себя. Мой страх ретировался, как трусливый заяц, Другой был рядом.

Заратустра плакал. Слёзы скользили по его выпуклым скулам, замирали на улыбающихся устах и падали в мои открытые ладони. Слёзы Другого стали в этот миг моими слезами. Не себя обрёл я, но Другого.

Я ощутил, я пережил, я есть…

О ПУТИ СОЗИДАЮЩЕГО

Зыбко ещё моё состояние «самого Себя», но есть мгновения, когда я доволен. Что это за ощущение? И не расскажешь… Восторг! Жить без него становится невозможно, так хорошо в нём!

То, что раньше не доставляло мне сильной боли, ранит теперь нестерпимо, и от этой боли я сжимаюсь, сжимаюсь и ощущаю самого Себя. И как только я, подобно улитке, прячущейся в раковине, сворачиваясь от боли, достигаю самого Себя, мне снова хочется развернуться! Я пульсирую! Разворачиваюсь, делаю ошибку, испытываю боль и возвращаюсь к самому Себе, а оттуда меня выталкивает, выбрасывает! Как батут! Впервые я учусь на своих ошибках! Никогда раньше они не учили меня, а требовали избегания. Я избегал, множил защиты, но теперь боль перестала меня пугать. Чего бояться?!

Всю жизнь я считал себя недостаточно хорошим по всем параметрам. Одобрение других было целительным бальзамом для моих ран. И как же я боялся, что не заслужу очередной порции своего лекарства! Я был зависим от других и делал их зависимыми от себя. Я лгал, чтобы получить. Теперь я ничего не хочу от них, кроме их Самих! Меня задевает, что они не хотят быть сами Собой, и это больно. Может быть, и это как-то уйдёт?

О своих переживаниях я рассказал Заратустре, правда, запинался от смущения. Он слушал меня, улыбаясь, а потом говорил так:

«Тебе наскучило уединение? Ты нашёл самого Себя? Помедли ещё немного и выслушай меня, своего Заратустру.