Сладкая ловушка (сборник рассказов) - Валерий Ильичёв

«Как у них все легко! А я в её годы ухаживал чуть ли не полгода, прежде чем увлек сокурсницу в постель».

Впереди показался дом Грошева и он объявил: Вот мы и благополучно докатили. Сейчас я поставлю машину, и мы поднимемся ко мне в квартиру. Там с десятого этажа может быть, и углядим, где эта Сретенка находится.

Не желая расставаться с легкомысленным настроением, Нина охотно отозвалась на незатейливую шутку: Если будем смотреть вдвоем, да и ещё в общем ритме, то непременно обнаружим и даже может быть одновременно.

«Ишь ты, разговорилось юное дарование. Уже и не поймешь, кто кого соблазняет. А впрочем, не все ли равно! На сегодня именно такой вариант меня устраивает больше всего».

Они поднялись по лестнице и вошли в квартиру. Нина быстро осмотрелась и осталась довольна: со вкусом расставленная антикварная мебель свидетельствовала о высоком материальном положении нового знакомого. Увидя на тумбочке в углу красочные зарубежные журналы туристских компаний, девушка принялась их рассматривать, позволяя Грошеву хлопотать по хозяйству.

А Грошев, внезапно занервничал и заспешил, начав суетливо доставать различные деликатесы. На мгновение задумавшись, решил предоставить выбор спиртного девушке, выставив в ряд шампанское, водку и коньяк. Он водрузил их словно кегли в ровный ряд на середину стола. И праздничный ужин с дамой покатился по уже неоднократно опробованному сценарию: вкусная еда, красиво звучащая тихая музыка, легкая непринужденная беседа, все время, скатывающаяся на фривольные темы, которые становились все раскованнее. Наконец настал момент, когда Грошев понял, что пора переходить к делу.

Как он и ожидал, девушка совсем не удивилась, когда хозяин, пересев к ней на диван, властно обвил руками за плечи, и впился поцелуем в её упругие чувственные губы. Почувствовав, что мужчина запутался в пуговицах не её блузке, мягко отстранила его руки и начала быстро и сноровисто разоблачаться сама, аккуратно развешивая каждую из снимаемых вещей на стоявший рядом стул.

И эта ловкая расчетливость движений и скрупулезная забота о хорошо выглаженных вещах обидно уязвили Грошева отсутствием у женщины страстного к нему влечения. Но он смирился и, взяв нагую красавицу за руки, властно повел в соседнюю комнату, на широкую кровать. Нина легла прямо поверх одеяла, и Грошев поспешил к ней присоединится. Он умело ласкал охотно отзывающееся на его прикосновения молодое тело. Но что-то ему мешало полностью отдаться любовной усладе. И внезапно поняв в чем дело, Грошев быстро подскочил к серванту и резко повернул лицом к стене сделанный в молодости фотопортрет жены Татьяны, погибшей год назад в автокатастрофе. И это помогло ему разом избавиться от беспокоящего взгляда покойной супруги, которая, казалось, с упреком наблюдает за любовными игрищами своего оставшегося здесь на земле мужа.

Сразу успокоившись, Грошев почти бегом вернулся к кровати, где томно потягивалась всем своим привлекательным и жаждущим ласки телом девица, не понимающая, что могло отвлечь партнера в такую минуту.

Теперь Грошев смог, полностью отключиться от внешнего мира и отдаться целиком любовной игре. И сразу по достоинству оценил сексуальную многоопытность партнерши, во многом взявшей на себя инициативу в страстных объятиях.

Когда все было кончено и Грошев постепенно начал приходить в себя, то первой его мыслью было: «Ого, эта двадцатилетняя девчонка ничем не напоминает тех стеснительных скованных однокурсниц, с которыми я имел дело в студенческие годы. Скорее всего, эта девица, вошедшая в пору женской зрелости просто ищет свежих впечатлений, а я тридцатисемилетний мужик в её глазах антикварный экземпляр — экзотика! И хотя она не профессионалка, но, судя по дешевому костюмчику, явно нуждается в деньгах. Надо ей предложить вознаграждение, но сделать это деликатно, чтобы не обидеть».

Повернувшись к девице, расслабленно с закрытыми глазами блаженно возлежащей на кровати, Грошев нежно провел по её обнаженному телу и вкрадчиво спросил: Ты останешься на ночь?

— Я бы с удовольствием. Но не могу: у меня старомодные родители. Для них главное, чтобы я позже одиннадцати вечера не задерживалась, а где я нахожусь днем и вечером не столь уж важно. Так что мне придется покинуть тебя.

— Жаль, очень жаль! Но я бы хотел подарить тебе что-нибудь на память. Но на ум не приходит ничего подходящего. Слушай, а если я дам тебе денег? Ну, скажем, пятьсот долларов и ты сама купишь себе от моего имени подарок, и он будет напоминать тебе о нашей встрече.

Девушка резко присела на кровати: Ты что с ума сошел: предлагать деньги за любовь? Принимаешь меня за продажную девку? Да если бы ты мне не понравился, разве бы я с тобою сюда пришла?

Глаза Нины злобно сверкали.

«А ей идут искренние гнев и возмущение от обиды» — мелькнуло в голове Грошева.

Он поспешил извиниться: Ну что ты, Нина, зачем же так расценивать мое искреннее желание сделать тебе подарок? Прости, если обидел тебя. Ты что уже одеваешься? Ну ладно, ладно. Подожди я сейчас принесу по бокалу шампанского, и мы выпьем за мировую.

Грошев натянул брюки прямо на голое тело и вышел в соседнюю комнату. Налив шампанское, стал ждать, когда осядет пена, и он сможет долить фужеры до краев. И тут его внимание привлек подозрительный шорох в спальне. Стараясь не шуметь Грошев подкрался и из-за косяка двери заглянул туда, замерев от неожиданности: абсолютно голая девица суетливо шарила в его бумажнике. Плохо слушающимися и подрагивающими от спешки пальцами она вытащила пачку зеленых купюр и, отделив на глазок примерно половину, быстро засунула остаток обратно и положила на место.

Почувствовав неловкость, Грошев тактично вернулся к столу, решив сделать вид, что ничего не видел. Взяв фужеры, нарочито громко хлопая босыми ступнями по паркету, появился в спальне. Предупрежденная его шумным приходом, Нина уже стояла в стороне от серванта возле стула с одеждой и торопливо натягивала на себя юбку.

Увидев Грошева с фужерами, наполненными веселыми, устремляющимися вверх на свободу пузырьками, отрицательно покачала головой: Нет, я, пожалуй, больше пить не буду. Завтра с утра зачет и к тому же, если родители учуют запах, то неминуемо будет скандал.

Грошев понимающе кивнул:

— Хорошо, тебя проводить?

— Ну что ты, не надо. Доберусь и сама, я привычная.

Нина поспешно направилась к выходу.

— Постой, — окликнул её Грошев, — ты забыла свой футляр с чертежами. Девушка, услышав, что речь идет о стоящем рядом с диваном тубусе, облегченно вздохнула и, взяв черную продолговатую трубу за ручку поблагодарила: Спасибо, а то бы завтра пару схватила по начерталке.

И сделав над собою едва заметное усилие, с милой непосредственностью подошла и, чмокнув Грошева в щеку, произнесла интимным полушепотом: Мне с тобою было хорошо. Даже жаль уходить! Но надо.

И тщетно пытаясь обнаружить на милом девичьем личике хоть тень притворства, Грошев невольно восхитился: «Какая талантливая актриса пропадает в этой женщине! Если бы я сам не видел, как она у меня вытаскивала из бумажника доллары, то хоть сто человек тверди хором, что она воровка — не поверил бы!»

Дверь за гостьей захлопнулась, и было слышно как сомкнулись двери лифта, увозящего последнюю в его жизни любовницу. Грошев вернулся в спальню и, пересчитав оставшиеся в бумажнике доллары, иронично усмехнулся. По случайному стечению обстоятельств девушка взяла себе ровно пятьсот долларов, как он и предлагал.

«Ее поступок понятен: взяв предложенную мною валюту, она автоматически превращалась в обычную проститутку, а, украв ту же сумму, — просто ловко завершила рискованное приключение, обманув богатенького фирмача. И возможно завтра будет весело обсуждать в кругу подружек мои достоинства и недостатки».

И осознав, что его совсем не трогают насмешки глупых девчонок над собственной промашкой испугался: так отстраненно думать о себе может только человек, окончательно поставивший крест на своей дальнейшей жизни.

Грошев подошел к серванту и повернул к себе лицом фотопортрет Татьяны. Ему показалось, что теперь погибшая жена смотрит на него не с сочувственной жалостью, а с насмешливой издевкой, словно хочет сказать: Ну что отметился в очередной раз под кустом, блудливый кобель?

Не выдержав её пристального взгляда, Грошев отвернул фотопортрет жены к стене. Вновь суетливо, словно боясь передумать, взял пистолет и, сняв с предохранителя, приложил ко лбу. Холодный жесткий металл неприятно сморщил кожу, и он поспешно переместил дуло к груди, направив его прямо на сердце. Но палец совсем не хотел слушаться и сгибаться. На какое-то мгновение ему показалось, что усилием воли он все-таки заставил среднюю фалангу надавить на спусковой крючок, который начал медленно двигаться назад к рукоятке пистолета.