Шпионаж - Ганс Берндорф

Дюжина людей, не боящихся смерти, разными путями прибыла в Париж на их место, чтобы снова возобновить прерванные связи. Аннемари поддерживает контакт с ними, снабжает нужной информацией.

Дом номер три на улице Франсуа — не совсем обыкновенный дом. И контора, и меблированные комнаты — все это существует здесь недавно. Аннемари превосходно знает, что тут происходит на самом деле. Это центральное бюро французской контрразведки. В конторе сидят офицеры в штатском, а меблированные комнаты предназначены для агентов, прибывающих из разных концов Европы.

Аннемари работает здесь уборщицей. Тут она и живет, на третьем этаже, в одной комнате с тремя такими же девушками. Она выносит окурки, подметает полы, моет лестницы, чистит ковры. Непривычная работа изматывает ее, и тогда она впервые прибегает к средству, которое впоследствии сыграло трагическую роль в ее судьбе. По вечерам она впрыскивает себе морфий.

Через две недели Аннемари принимается за дело. По ночам, когда все уходят, в бюро первого этажа остаются только два унтер–офицера. В это время в их присутствии производится уборка. Девушки делают ее по очереди, проклиная эту работу, после которой им все равно нужно вставать в семь часов утра. Выясняется, что Аннемари беднее их всех и согласна выполнять ночную работу одна.

Один из унтер–офицеров начинает заигрывать с девушкой. Она недоуменными, пустыми глазами смотрит на него. Это еще что за новости! Думаешь, если я бедна и нехороша собой, со мной все можно? Закончив уборку, грубо оттолкнув непрошеного ухажера, девушка гордо удаляется на свой этаж.

В четвертое воскресенье пребывания «мадемуазель доктор» в доме на улице Франсуа унтер–офицер сидит в ночном бюро один. По воскресеньям вместо двух часовых оставляют дежурить одного. Сегодня рыжая девчонка ведет себя явно покладистей. Она хо–хочет в ответ на сальные шутки дежурного, они вместе пьют чай; потом, когда он сидит у стола, она подкрадывается сзади и, смеясь, закрывает ему руками глаза. Часовой хочет схватить ее за талию, но тут силы ему изменяют, он чувствует на лице что‑то мокрое и теряет сознание.

Утром военный телеграф рассылает срочное сообщение по всем пограничным станциям. Случилось нечто ужасное: в центральном бюро контрразведки исчезли все документы, содержащие сведения о французских агентах не только в Германии, но и в нейтральных странах. Предполагается, что их похитила рыжая женщина, пробравшаяся в бюро под видом уборщицы. Она усыпила дежурного унтер–офицера, а потом исчезла.

К вечеру в Париж приходит страшная весть со швейцарской границы. Здесь нашли убитыми трех пограничников и солдата. Утверждают, что в них стреляла женщина с темными волосами, в синем пальто. Была ли это та самая уборщица — остается загадкой. Во всяком случае, обнаружить ее так и не удается.

Французскому шпионажу нанесен тяжелейший удар.

Аннемари Лессер снова работает в Берлине. Что‑то странное появилось в ее характере. Днем она не в состоянии принять ни одного серьезного решения. Она часто выходит из комнаты, где сидит, как и прежде, рядом с Маттезиусом, потом возвращается, раскладывает перед собой бумаги, пытается что‑то записывать, но видно, что и это ей не под силу.

Когда зажигаются лампы и наступает вечер, она оживает. Ее глаза снова блестят, щеки пылают, мозг начинает работать настолько остро и точно, что это граничит с ясновидением. Она почти ничего не ест: несколько бутербродов, которые она запивает тяжелым бургундским, составляют всю ее пищу за сутки.

Маттезиус, обеспокоенный здоровьем Аннемари, пытается привести к ней врачей, но она отвергает его помощь.

По ночам она принимает агентов, записывает их сообщения, дает им новые задания. В эти часы перед Маттезиусом — прежняя «мадемуазель доктор».

В 1918 году прорван западный фронт противника. Ожидается его ответный удар. Но где? На каком участке? Сведения, которые приходят от агентов из Франции, настолько разрозненны, что из них нельзя составить общей картины.

И тогда «мадемуазель доктор» решается на свой последний удар. Она едет в Испанию. До сих пор неизвестно, каким путем ей удалось туда пробраться. Утверждают, что она проделала путь на подводной лодке; сама же Аннемари по возвращении уже не в состоянии была что‑либо рассказать.

В Барселоне она выдает себя за мексиканку, представительницу Красного Креста. Собрав группу испанок, членов этого общества, она организует поездку по полевым лазаретам французского фронта.

Ни одна из семи женщин, входящих в делегацию, не подозревает, какие цели преследует эта нервная, экзальтированная дама.

Составляют автомобильную колонну. Продукты, белье, медикаменты укладываются в два грузовика, два легковых автомобиля предоставлено в распоряжение делегаток, и они отправляются в путь.

Дорога идет вдоль западного фронта. Группа передвигается от одного пункта к другому, лазареты переполнены, прибывшая помощь как нельзя кстати.

Каждую ночь Аннемари уединяется и записывает все, что увидела и узнала за сутки.

Они прибывают в маленький полевой лазарет на Марне. Сегодня сюда доставили много раненых, пострадавших при неожиданном нападении немцев.

Аннемари поручено укладывать в кровати тех, кому только что сделали операцию.

И вдруг она слышит голос одного из раненых, — голос, который сразу же узнает:

— Санитар, немедленно вызовите офицера! Здесь немецкая шпионка!

Это Рене Остен. Он кричит так, что сбегается весь персонал.

— Я знаю ее! Арестуйте эту женщину, прошу вас! Ее кличка — «мадемуазель доктор»!..

Аннемари пригибается к земле, хватает чью‑то шинель, забирает револьвер, выбегает из палатки и бежит к автомобилю. Дорогу ей пересекают два солдата. Тогда она сворачивает влево, быстро перелезает через забор и оказывается в лесу. Линия фронта — рядом. Нужно успеть только добежать до нее. Она слышит за собой погоню, выстрелы, лай собаки. Неужели она не уйдет от них? Из последних сил она делает отчаянный рывок — прыгает в лесную яму, надевает на себя шинель, низко на глаза нахлобучивает кепи, выбирается наверх и снова бежит, задыхаясь и что‑то про себя приговаривая.

— Хальт! — слышит она. — Руки вверх!

На ее лице — счастье. Она добралась до своих. Силы оставляют ее.

В день, когда заключенное перемирие заставило замолчать пушки и революционные выстрелы наполнили шумом Берлин, Маттезиус и Аннемари Лессер сожгли все свои бумаги.

Все картотеки, планы, карты были брошены в пламя камина. Игра была кончена.

Маттезиус заявил, что он едет в Будапешт. Там он рассчитывал найти подходящее дело.

Аннемари отказалась ехать с ним. Глаза ее потухли, руки дрожали. Часами сидела она перед камином, расслабленная, безучастная.

Когда Маттезиус простился с ней, она поехала в Целлендорф. Сняла маленький домик и поселилась в нем одна. О женщине, не имевшей ни друзей, ни родных, заботились соседи. К ней приводили врачей. Поначалу казалось, что ей можно помочь, но это была

иллюзия. Морфий и кокаин окончательно разрушили ее организм. Она перестала узнавать своих соседей, сидела взаперти и тупо смотрела в окно.

Врачи решили отправить ее в Швейцарию, где в живописной долине высятся стены закрытого санатория для душевнобольных.

Там она и живет до сих пор. Ее душа омрачена и рассудок погас.

Иногда, по ночам, когда ветер рвет крыши, она принимается кричать, и персонал с трудом удерживает ее от буйства. Имя за именем выкрикивает она в ночь, но эти имена — Винанки, Маттезиус, Кудоянис, Остен — ничего не говорят окружающим.

Двери дома для умалишенных навсегда закрылись за самой большой шпионкой Германии.

СМЕРТЬ ЭДИТ КАВЕЛЛЬ

Англичанка Эдит Кавелль, расстрелянная сорока девяти лет от роду, жила в Брюсселе и по профессии была ученой сестрой милосердия. В начале войны она стала начальницей «Школы дипломированных сиделок», находившейся на улице Культуры.

Когда госпитали и больницы Брюсселя стали переполняться ранеными, которых привозили после первых боев целыми транспортами, Эдит Кавелль организовала первой большой частный лазарет. Ее примеру последовали другие.

Вскоре город представлял собой огромный госпиталь, где лежали сотни бельгийских, английских, французских солдат и офицеров.

Когда Брюссель заняли немцы, эти люди оказались в их полной власти. И так было не только в Брюсселе — раненых было бесчисленное множество в других городах Бельгии.

Германское командование распорядилось немедленно взять всех их на учет. Каждый бельгиец, знавший что‑либо об их местопребывании, обязан был сообщить об этом новым властям.

После регистрации раненых их отправляли либо в тыловые германские госпитали, либо в лагеря для военнопленных.