Хранительница - Елена Кондаурова

Покончив с рутиной, стали расходиться. Таш отозвал Франю в сторону.

– Послушай, друг, не одолжишь мне одного из твоих пацанят? Совсем забыл, надо одну вещь купить и домой отнести. Купить я куплю, а отнести времени нет. Поможешь?

– Ну, о чем разговор, Таш! Само собой! Щас пришлю.

Таш едва успел дать задание своим ребятам, как его окликнули. Он обернулся и увидел парнишку лет десяти, маленького, худенького и подвижного до такой степени, что казалось, что он просто не умеет быть неподвижным. «Интересно, как он спит?» – пришло Ташу на ум, когда он рассматривал смуглую мордашку с быстрыми черными глазками.

– Ты от Франи? – спросил он.

– Само собой, – ответил тот, вися на ветке и раскачиваясь. – Он меня послал, потому что я самый быстрый. – Гордо добавил он.

– Да уж вижу. Как тебя зовут?

– Вьюн.

– Хорошее имя! – одобрил Таш. – Ну, пошли.

Место, куда они отправились, было совсем недалеко. Маленькая лавочка, торгующая разными музыкальными инструментами, находилась недалеко от той невидимой границы, за которой для горожан начинались земли Самконга. Редко кто отваживался начинать свое дело у него под носом, но маленький сморщенный Редул был настолько поглощен музыкой, которую любил до безумия, что даже не заметил такой мелочи. Конечно же, к нему пришли поговорить два очень крепких молодых человека. Разговор получился короткий и очень содержательный: парни хотели, чтобы он им платил за защиту, а Редул был очень рад, что его будут защищать от неприятностей, и готов был платить хоть сейчас. На том и порешили. Плату с него взяли маленькую, уж очень человек был безобидный и не от мира сего. Грех с такого и брать. Но Ташу Редул нравился. Он иногда заходил к нему в лавку просто посмотреть, как Редул, как с ребенком, нянчится с очередной скрипкой или флейтой, бережно протирает их тряпочкой и сюсюкает над ними.

Вот и сейчас он держал в руках старенькую скрипку, и в глазах его было обожание.

– Ах, господин Таш, как я рад, что вы зашли! Вы только посмотрите на это чудо! Это же работа самого Брока! Я просто не могу поверить, что мне выпала честь держать ее в руках!

– Искренне рад за тебя, Редул! Но сегодня я по делу.

– Я весь к вашим услугам! Чем могу помочь? – Редул бережно положил скрипку и почти бегом направился к Ташу.

– Мне нужна гитара, хорошая гитара. Самая хорошая.

– Конечно, конечно. Только позвольте спросить, вы покупаете для себя?

– Ну, не совсем.

– Позвольте, я иначе задам вопрос. Вы покупаете для близкого человека, важного для вас или просто кому-то в подарок?

– Для близкого.

– Очень хорошо. Тогда я посоветую вам вот эту. – Он извлек откуда-то снизу потертый футляр и, открыв его, вынул гитару, не очень новую, но даже Ташу стало понятно, что делал ее хороший мастер. Качество и изящество работы были видны невооруженным глазом.

– У нее есть душа, господин Таш, вот послушайте. – Он провел пальцами по струнам. Гитара издала мягкий переливчатый звук. – Это только для вас, господин Таш, только для вас. Потому что вы человек, господин Таш. Вы оцените.

Таш протянул руку и дотронулся до гитары. На какой-то момент она показалась ему живым существом. Он осторожно погладил деку, провел ладонью по струнам.

– Я беру, – сказал он. – Только заверни получше, я отправлю ее домой с мальчишкой.

– Я заверну, заверну, – забормотал Редул, заворачивая футляр в холст. – Но знаете ли, мальчишки – такой ненадежный народ. Как бы чего не вышло! – Он с надеждой посмотрел на Таша.

– Не переживай, Редул. Хочешь, я велю ему зайти к тебе после того, как он ее отнесет, чтобы ты знал, что все в порядке?

– О, пожалуйста, господин Таш! Я места себе не найду, если не буду знать, как она добралась до дома!

Таш открыл двери лавки и позвал Вьюна, которого ранее оставил на улице, опасаясь за хрупкие инструменты Редула, а также за его нервы. Тот мигом соскочил с соседского забора, с которого дразнил соседскую же собаку. Войдя в лавку, он восторженно заозирался.

– Ну, ничего себе! – Он протянул руку к одной из арф.

– Так, руками ничего не трогать! – прикрикнул Таш. Тот быстро отдернул руку. – Ты знаешь, где я живу?

– Да кто же этого не знает? – искренне удивился Вьюн.

– Отнесешь эту вещь ко мне домой. Отдашь Арилике. Скажешь – подарок. Все понял?

– Да.

– Погоди. После того, как отнесешь, придешь сюда и расскажешь господину Редулу, как все прошло, он за эту вещь беспокоится. Потом придешь ко мне и расскажешь то же самое. Ясно?

– Да, Таш. – У Редула округлились глаза от удивления от такого неуважения мальчишки к возрасту и положению Таша. Но что поделать, церемоний между собой изгои не терпели. Вьюн схватил ящик. – Можно идти?

– Иди, только учти, если ты хотя бы поцарапаешь этот ящик, я выдерну тебе ноги. И ты станешь самым медленным вором в городе. – Последнюю фразу Таш произнес зловещим шепотом.

У пацана от ужаса глаза выкатились из орбит, потому что всем было известно: Таш всегда делает то, что говорит. Изо всех сил прижав к себе драгоценную ношу, он выбежал из лавки. Таш улыбнулся.

– Не слишком ли сурово вы с ним, господин Таш?

– Не слишком, а то может забыть, зачем послали.

Таш расплатился с Редулом, выложив за гитару приличную сумму золотом, причем Редул божился, что отдает за то, за что взял, и отдает вообще только из уважения к господину Ташу. Таш накинул за преданность еще несколько монет и распрощался. Он и так потерял много времени.

Верховный жрец Тито-с смотрел в окно своего кабинета. Взгляд его невидяще скользил по макушкам деревьев, которые летом старательно закрывали собой почти весь монастырский двор. Сейчас, поздней осенью, их оголившиеся ветки не способны были спрятать конюшни, амбары, кузницы и т. д., а также суетящихся вокруг них монахов в черных одеяниях и послушников в серых.

Тито-с отвернулся от окна и, подобрав полы своего черного облачения, сшитого из тонкого шерстяного сукна, привезенного из Саварнии и стоящего бешеных денег, вернулся к письменному столу. Сегодня у него была назначена встреча с одним человеком, и одна мысль об этом лишала жреца его тщательно лелеемого внутреннего равновесия. С самого утра он не в состоянии был заняться чем-либо путным, кроме бесцельного разглядывания монастырских построек. Время подходило, и чем меньше его оставалось, тем крупнее становилась дрожь, которая пробирала верховного жреца Ольрийского храма Всевеликой богини.

Занятый своими попытками привести себя в нормальное состояние, он пропустил момент, когда в центре комнаты возникло пепельно-серебристое облако. От его мерцания по кабинету заскользили радужные блики, и только тогда Тито-с, наконец-то заметив его, поспешно опустился на колени. Из облака вышел высокий мужчина в таком же одеянии, как и у Тито-са, но только белом, причем внешность этого человека была весьма примечательна. Длинное горбоносое лицо, какие на материке встречается только в Тушере, коротко остриженные русые волосы, небольшие, глубоко посаженные серые глаза с острым недобрым взглядом, сверкающие, в буквальном смысле этого слова, из-под густых бровей. Глядя в эти глаза, становилось понятно, почему так нервничал Тито-с перед встречей. Рот с тонкими, плотно сжатыми губами тоже не добавлял приятности этому лицу.