Моя 24/7 (СИ) - Евгения Чащина

проще, если бы люди могли так просто брать и говорить ртами о своих чувствах. Мне не легко и сейчас, хотя я стою перед тобой обнаженная и вся как на ладони.

Она права как никогда. Почему мы, люди, такие идиоты? Ведь говорить по душам было бы проще… но порой травмирующе для психики, этого не отнять.

К черту то, что было до. Важно, где мы сейчас.

Ищу в тумбочке презервативы и только потом иду к Сене.

— Важно, где мы сейчас и что с нами, правда?

Беру ее лицо ладонями и тру губы.

— Правда, — шевелятся они под моими пальцами. — Поцелуй меня.

Подаётся вперед своим телом, вжимаясь в мое. Руки сплетаются на спине, гладит кожу. Если ртами говорить у нас получалось так себе, то тела умеют разговаривать превосходно. Им ничего не нужно, лишь чувствовать жар друг друга.

Я чувствую, как подушечки ее пальцев зарылись в мои волосы и легонько массируют затылок, она чувствует мое дыхание на своей шее и сдавленно стонет. Мое возбуждение нарастает вместе с ее возбуждением.

— Хочу тебя, — произносит то, в чем боялась признаться мне раньше, хотя как я теперь знаю, хотела.

— Я тебя больше, — улыбаюсь и сжимаю слишком сексуальную грудь, кончиком языка играю с соском, — попробуешь сверху?

Это идеальный вариант, чтобы изучить ее до мельчайших подробностей.

9 глава

Есения

Я смотрю на него и хочется себя ущипнуть. Кажется, что мне это все снится. И кажется, что я вот-вот проснусь. Может это и правда мой мозг дал сбой после некрасивой ссоры и от страха грозы? Уже не первый раз я думаю об этом, и каждый раз в этот момент я прикасаюсь к нему. Чтоб убедиться, что он здесь. Что я не сплю. Что он действительно предлагает мне такую власть над своим телом.

Из-за того, что я постоянно боюсь ляпнуть глупость, я стараюсь больше молчать. Молчать и действовать.

Артур делает шаг к кровати и садится, притягивает меня за бедра к себе. Целует мой живот. По моему телу проходит ток. Я до сих пор не верю, что его губы меня касаются. Что я могу его касаться. Целовать его. Любить его.

Толкаю его на кровать, забираюсь к нему на руки. Наклоняюсь и сразу целую, потому что это то, что мне хочется делать. Целоваться с ним. Восполнить свои пробелы за всю жизнь, растворяясь в его поцелуях. Он смеялся, когда ляпнул, что я его ждала, а мне не смешно. Ведь никак по-другому это не объяснить. Эту магию между нами, эту химию. Я никогда не верила в любовь с первого взгляда. Но как в нее не верить, когда она сидит прямо под тобой, кожа к коже?

— Я люблю тебя, — эти слова рвутся из моей груди сами. Я их не контролирую.

Артур просто молчит и указательным пальцем изучает форму моих грудей. Я затаила дыхание, пытаюсь понять, о чем он сейчас думает. Впрочем. Знаю, о чём. Он слишком пристально изучает меня всю и не только взглядом. Его ладони скользят по моим плечам, рукам, сжимают талию. Мурашки по телу, когда мужчина рукой проникает между нашими телами и нежно прикасается к клитору. Это словно какой-то волшебный спусковой механизм. И осознаю, что надолго его выдержки не хватило.

Я падаю на спину, чувствую тяжесть его тела на своем и всхлипываю, когда вновь заполняет до упора.

— Нас никто не слышит, громче…

Кажется, что я отключилась после этого сладкого второго раза.

— Почему ты боишься иметь детей?

Эти слова прозвучали намного позже, когда наше дыхание немного выравнялось.

— Потому что я стала мамой в четырнадцать, когда мама родила моего младшего брата. А потом, через год, второго. Знаешь, это когда ты сталкиваешься со всеми прелестями материнства в кавычках, только еще и сексом для этого не занималась и дети не твои.

Я поворачиваю голову к Артуру, рассматривая его красивые глаза. Едва ли он меня поймет. Он хороший отец и своему, и чужому ребенку. А я… Не знаю. Чувствую, что у меня украли детство.

— Но ты же мне родишь сына? — улыбается и целует в плечо, — позже, сейчас я ещё не готов, мне ещё нет и сорока.

— Ты хочешь детей? — смотрю на него немного удивленно.

Они ведь у него уже есть. Взрослые, самостоятельные. И можно не беспокоиться о них слишком сильно, а жить своей жизнью, в свое удовольствие.

— Я всегда мечтал о большой семье, много работал ради этого. Но не получилось.

Артур приподнимается и смотрит на меня.

— Если не уверена, что это для тебя нужно, заведем пса и кучу котов.

— Когда ты смотришь на меня так, я готова согласиться и на собак, и на котов, и на детей, Артур.

Любуюсь его лицом, нависшим надо мной. Кладу ладони на его шею, притягиваю к себе, целую, пытаясь вложить в поцелуй всю гамму чувств, которые он пробудил в груди. Нежность, привязанность, страсть, доверие. Доверие и привязанность выстраивались месяц на рабочем месте. Остальное родилось внутри, стоило впервые его увидеть. И я пыталась задушить в себе это. Все это время пыталась.

Мы целуемся какое-то время. Потом он падает на живот, а я упираюсь подбородком в его спину и вожу пальцем по татуировке. Он сейчас напоминает мне дикого кота, который позволяет, чтобы его одомашнили. Потому что я прекрасно понимаю сколько силы в этих ручищах и что стоит ему встрепенуться, как я окажусь в его плену.

— Знаешь, — говорю задумчиво, подушечкой пальца погладив льва с татуировки. — Я поняла корень своих проблем. Всю жизнь я подавляла свои инстинкты и чувства. Не спорь, не доказывай свою правоту, не высовывайся. Помогай, живи не себя, работай, обеспечивай себя, потому что кто если не ты. В такой жизни не остается места желаниям. Они постоянно задвигаются на задний план. И когда я встретила тебя, я сделала ровным счетом тоже самое. Ведь я тебе не ровня, секретарша-малолетка, устроенная по блату…

Я усмехаюсь. И с досадой качаю головой.

— Нужно было заставить тебя снять штаны тогда, в кабинете. Я хотела этого. Но запретила себе. И знаешь что? Я торжественно клянусь больше не запрещать себе ничего того, что касается тебя.

— Мне прискорбно слышать, что есть семьи, которые задвигают мнение старшего ребенка. Польке повезло, что у нее старший брат, который изначально в ней души не чаял и добровольно няньчил ее. Мне порой казалось, что мы с женой больше по обеспечению, а он в курсе о