Сила сильных (сборник) - Дмитрий Биленкин

И все же покой этой могилы внушал большее уважение, чем роскошь всех дворцов Авалона. Но истина…

Что, если все не так просто? Путь в себя не менее важен, труден и бесконечен, чем путь вовне, и сколь многое он уже дал человеку. Все странно в этом озере и, быть может, там, среди этих тел, среди раскрывающих глаза мертвяков…

Нет. Не может быть истины вне красоты, и нет спасения в дороге, которая уводит человека от остальных.

А на загадку озера нет времени.

Ни на что больше нет времени.

Текли минуты — последние. О себе Антон не думал, нельзя было думать. Он отдыхал, пока позволяло время, и, глядя на мертвенную недвижность туманного озера, вызывал в памяти накат и шелест морского прибоя, которого, очевидно, ему больше не доведется увидеть.

И не было Умы, чтобы спеть прощальную песнь волны и прибоя.

Никого не было.

Из фосфоресцирующей над озером мглы вынырнула вороненая фигура кибера, чей облик кентавра так напоминал сказочного конька-горбунка. Нечки… Нечки и киберы. Из человекоподобных понаделали скот, киберов же пришлось совершенствовать… Как просто все поменялось местами!

Кибер вихрем затормозил у ног Антона.

— Задание выполнено.

— Прекрасно! Преследователи близко?

— В двух-трех минутах ходьбы.

— Я поднимусь туда, — Антон показал на чернеющее отверстие хода. — Через двадцать секунд ты обрушишь за мной скалу. И скроешься. Постарайся, чтобы тебя не нашли. Если найдут… уничтожься. — Собственный приказ кольнул Антона сожалением и болью. — Уничтожься. Никто не должен знать об участии в этом деле Искинта.

— Не беспокойтесь, об этом позабочусь я! — Раздавшийся голос уже не принадлежал коньку-горбунку, хотя исходил из него.

— Рад тебя слышать, Искинт, — живо отозвался Антон. В нем вспыхнула внезапная надежда. — Ты намерен вмешаться?

— Желают люди, я выполняю функцию сохранения гомеостазиса Плеяд. Ваша Игра не закончена, и моя тоже.

— Значит, каждый сам за себя?

— Человек — это человек, машина — это машина, обратное пока не доказано.

— Понял… Встретимся ли мы еще?

— Вероятность есть функция поступка. Время истекло, торопитесь!

Голос Искинта умолк, кибер вскинулся, готовый предупредить об опасности, но Антон и так уже расслышал катящийся из лабиринта шумок.

Преследователи были метрах в ста, не далее. Пригнув голову, Антон нырнул в темноту хода и гулко выкрикнул, как в трубу: — Сдаюсь! Надо ли при этом еще поднимать руки?

ОРУЖИЕ ПРЕДТЕЧ

В знакомой пещере вместо тусклого света костра горели яркие лампы, словно малейшая тень была здесь недопустимой, и до предела спокойное лицо Эль Шорра казалось гипсовым среди закопченных стен, только синюшно набрякшие подглазия придавали этой маске оттенок человечности. Не взглянув на. Антона, он властно мотнул головой, стража попятилась, солдаты и киберы тараканами юркнули в темноту выходов и где-то там затаились.

Одну за другой Эль Шорр выключил лишние лампы.

— Садитесь.

Антон сел на охапку травы, которая еще хранила отпечаток тела их пленного. Напротив него устроился Эль Шорр. Морщась, он подкинул на ладони аппарат блокировки, и обоих окутало невидимое в полумраке поле «звукового шатра».

— Ив?

— Мирно спит, если это вас интересует. — Слово «это» Антон чуть выделил.

— Он не мог…

— Тем не менее мы знаем все. Рассказать только ему и вам известные подробности заговора?

— Не надо! Верю, хотя это невероятно. Но раз вы сдались…

— Правильно. Можно разом уничтожить всех, будто бы в перестрелке, но когда человек кричит «сдаюсь!», то оказывается слишком много свидетелей. То же самое будет, когда вы приблизитесь к остальным. А что для вас сейчас главное?

— Ваше молчание о моих намерениях. — Эль Шорр кивнул. — Но не обольщайтесь, в моих руках ваша жизнь.

— И этого нет. Допрос теперь неизбежен, а как только мы расскажем о заговоре, как только Ива заставят все подтвердить, вы умрете раньше нас.

— Раньше… — в задумчивости повторил Эль Шорр. — Но это не в ваших интересах. Вдобавок кое-чего вы не знаете. Что ж, давайте поговорим как человек с человеком.

— Всегда готов, если это возможно.

— Почему бы и нет? Вы дорожите жизнью, я тоже. Признаюсь в ошибке, которая потянула за собой все остальные. Я думал, что знаю о вас все необходимое, и то, что я знал, не внушало мне уважения. В юности мне довелось побывать на Земле. Все красиво, не спорю, все умно, всеобщая доброжелательность, а уж мускулы! Но как-то случайно я толкнул одного. И он… извинился! Тогда я попробовал толкнуть нарочно, но результат оказался тем же самым. Господи, так унизиться, так превратить себя в тряпку! Собаку пнешь — и то, бывает, огрызнется… Чему вы улыбаетесь?

— Когда двое сталкиваются случайно, извиняются оба, только и всего. А намеренно этого ни один взрослый не сделает, поэтому вы наверняка замечали легкое недоумение, когда человек не слышал от вас привычных слов извинения.

— Да, я замечал и растерянность, и недоумение, это лишь подтверждало мой вывод. Короче, я не знал о вас чего-то, быть может, главного. Вы деретесь… страшно!

— По-настоящему мы еще не дрались.

— Послушайте, мы же договорились: как человек с человеком! А вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Ваш мальчишка…

— Не мальчишка. У него у самого дети.

— Да? Тогда поздравляю. Так замаскировать карлика под мальчишку… Ловко!

— Он не карлик. Пигмей.

— Это одно и то же.

— Нет. Пигмеи — это африканская народность…

— Как, эти черномазые дикари?! Впрочем, понятно. Да. Нет, все равно не понимаю! Мы не оставили ему ни одного шанса. Откуда лишний кибер? Как вам удалось…

— Позвольте, это уже допрос. Но раз мы заговорили о Юле, то у меня просьба. Если мы найдем взаимовыгодное решение, то передайте Иву, что он охотился не за мальчишкой.

— Это для вас так важно?

— Пожалуй.

— Снова отказываюсь понимать…

Поспешным движением Эль Шорр достал смолистую палочку и с такой силой втянул ее запах, что воскурившийся дымок перехватил горло Антону.

— Пожалуйста, без химических средств борьбы, — сказал он с иронией.

— Чепуха, это прибавляет бодрости! Вопрос: ваш Юл едва не прикончил двоих голыми руками; чего же в таком случае стоят ваши заповеди и запреты?

— Лекарством можно отравиться, а ядом исцелиться. То и другое порознь существует лишь в представлении догматиков.

— Тогда почему вы не поставили условие: отпустите нас восвояси — или мы прикончим пленных?