Constanta - Марьяна Куприянова

будучи жестоким ублюдком, привыкшим издеваться над слабыми. Слабых топтали. Я и сама этим занималась: в школе они отдавали нам, сильным и бесчувственным, деньги и еду, отдавали нам свои слезы, видеть которые мы не боялись. Наоборот. Довести кого-то до слез без побоев, одними словами, считалось мастерством – таких людей уважали. И я была одной из них. Одной из тех, кто занимается буллингом, а не переносит его на себе.

Мне не стыдно признавать свою ужасную натуру и вспоминать прошлое, в которое Ольга наотрез отказывается верить, говоря: «Ну как такой пупсик, как ты, мог кого-то обижать? Нет, это ты все придумала!» Ну, может, так ей легче. Однако для меня ничего не меняется. Написанного пером не вырубишь топором.

А вот Валера верил мне, и верил охотно. Наверное, у нас завязалась такая крепкая дружба лишь потому, что иногда я веду себя как мужик: грубо, развязно, несдержанно, хамовато и нагло. Валера, будучи человеком, тоже не склонным показывать настоящие чувства при куче посторонних людей, со мной всегда был откровенен, честен и прямолинеен, за что я его и уважаю. Никто в нашей группе не знает его так близко и хорошо, как я. А он уже не раз говорил мне на полном серьезе, что я – одна из немногих людей, которые умеют найти с ним общий язык, иначе и таких теплых отношений между нами не было бы. Я люблю его по-своему, и как друга, и как брата; а он отвечает скупой взаимностью.

Валера – наглядный пример того, как друг-пацан может дать фору любой подруге.

Еще со школы я всегда находилась в основном в мужской компании, и была убеждена, что никто и никогда не поймет меня так хорошо, как мужчина. Но в универе я встретила Ольгу, полную противоположность себе: воспитанную, неиспорченную жизнью девушку, совсем не похожую ни на одну из тех распущенных и глупых стерв, которых я привыкла видеть у себя на родине.

Ольга до того чувствовала меня и без слов умела определять мое настроение и мысли, до того она веселилась от моих шуток и поведения, что мне оставалось только удивляться. Она смогла полюбить меня – урода жизни, не нашедшего свою дорогу, умеющего только вредить, – и приняла такой, какая я есть. А что еще надо от друга?

* * *

Ради Веры Алексеевны я была готова на все, вплоть до выступления на научной конференции со своим докладом.

В это трудно поверить, но у меня очень сильная боязнь сцены. Я дико боюсь выступать перед публикой, а десять человек в аудитории для меня – уже толпа. Однако оказалось, что мое личное уважение к научному руководителю превышает любые страхи, и я, в конце концов, согласилась. В конечном итоге, сказала она, это поправит Вашу репутацию. Я согласилась с ней.

Конференция была назначена на среду, а во вторник должны были пройти какие-то мастер-классы, присутствовать на которых обязательно, как сказала нам декан. Ну, слово «обязательно» из уст препода – это все равно, что условный сигнал для меня, означающий, что я остаюсь дома. Переглянувшись с Валерой, я по глазам поняла, что не одна собираюсь бессовестно прогулять вторник. Мы злорадно улыбнулись друг другу на фразе: «Сходите, там будет очень интересно!»

* * *

Наступила среда.

Перед самой конференцией состоялось пленарное заседание в большом зале, на котором я сидела вместе с Верой Алексеевной и в последний раз проверяла содержание доклада. Мы сели сзади, на одной из последних парт, чтобы камеры местных фотографов не засветили то, что мы вовсе не слушаем речь декана, а занимаемся своими делами.

Ольга не была на пленарном, потому что выступала со своим докладом совсем в другом корпусе, и сочла пустой тратой времени мотаться сюда. Поэтому сейчас, скорее всего, она еще спала, и я не смогла удержаться и написала ей смс:

«Дрыхнешь там, да? Пока я тут на пленарке филе просиживаю».

«Ничего я не дрыхну, проснулась давно. Кстати, в жюри на моем выступлении будет Довлатов!»

«Ах ты гадюка! Раньше нельзя было сказать?»

«Сама только сегодня узнала)»

Я усмехнулась и загрустила одновременно. Ну, она же не специально выступает на кафедре русской литературы. А он не специально стал преподом именно этой дисциплины, чтобы сидеть у нее в жюри. Но черт подери! Почему мое выступление будут слушать какие-то старые тетки да Вера Алексеевна, а выступление Ольги будет слушать, сидя с ней в одной аудитории, дыша с ней одним воздухом, такой классный мужик? Справедливость, к тебе взываю! А, бесполезно…

– Яна, смотрите, – чуть-чуть толкнула меня плечом Вера Алексеевна, кивая куда-то в начало аудитории.

Я подняла голову от экрана мобильного, сначала удивленно посмотрела на ее улыбку, затем перевела взор к журналистам у входа, выискивая цель. С растрепанными волосами и фотоаппаратом в руках там стоял Константин Сергеевич. У меня остановилось сердце: что он делает здесь, если должен быть в другом корпусе через час? Но ответ нашелся быстро: сделав пару фотографий, Довлатов смылся из поля зрения так же быстро, как и появился. «Спешит к Ольге на доклад», – ревниво подумалось мне.

К одиннадцати все учащиеся и преподаватели разбрелись по своим секциям. Я должна была выступать четвертой, и что странно, меня даже не трясло. Стало безразлично на то, как я прочту доклад, будут ли мне задавать вопросы, завалят ли меня… Одна мысль была в голове, один человек. Остальное перестало иметь значение. Когда-то совсем недавно.

И вот я уже поднимаюсь с места под общие аплодисменты, которые слышу будто через слой ваты, где-то далеко, словно из другого мира; и иду к кафедре, держа в руках синопсис собственной курсовой. Когда ободряющие аплодисменты стихли, я только открыла рот, чтобы представиться, как дверь раздалась стуком и приоткрылась. Одна из ответственных за проведение мероприятия преподавателей прошла к двери и впустила запоздалого гостя с таким удивленным лицом, будто вошел… Повернув голову, я и сама не смогла не уронить челюсть.

Константин Сергеевич спешно извинился и стал пробираться в глубины маленькой аудитории, плотно забитой выступающими, членами и жюри и просто слушателями.

«Какого хера вы здесь делаете?» – спросила я его глазами, но он, найдя себе место среди ошеломленно здоровающихся студенток, лишь улыбнулся мне, тоже глазами. Что он делает не на своей кафедре? Нет, я понимаю, что послушать интересующие доклады может любой желающий, но уж как-то слишком далеки друг от друга русская литература и латынь.

– Вот видите, наша секция настолько интересна, что даже преподаватели с другой