Маги в Кремле, или Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров

В Нарымском крае он познакомился и с сосланным сюда Сталиным. Который, правда, почти здесь не задержался. Прибыл в конце июля, а в августе бежал. Свердлов тоже не намеревался устраиваться надолго. Писал жене: «Встретимся скоро, но не в Сибири». Да, даже и пересылка такой информации оказывалась возможной – открыто, по почте.

В конце августа Свердлов и другой ссыльный, Капитон Каплатадзе (его Яков Михайлович прихватил с собой за мускульную силу и умение грести), дали деру из Колпашево на маленькой лодке – обласке. Из Томска в это время шел по реке пароход «Тюмень», должен был причалить у лесной пристани загрузиться дровами. А команде приплатили и договорились, что беглецов примут на борт и довезут до Тобольска. Свердлов и Каплатадзе направились вверх по течению Оби, к этой самой лесной пристани. Но погода портилась, налетел ветер, началась буря. Река разыгралась, и лодку понесло не вверх, а вниз по реке. Спасли бежавших лишь два фактора. Первый – их физическая выносливость. Они смогли продержаться и бороться с волнами довольно долго, пока лодку снесло аж на 80 верст, до следующего большого села, Парабель. Где она и перевернулась. Вторым фактором стал очень громкий голос Свердлова. Крестьяне с берега услышали его крики, выплыли на реку и спасли утопающих.

Полиция их, разумеется, арестовала. 31 августа привезла в Нарым. Посадили в каталажку, но горячо и дружно заступились ссыльные – да вы, мол, посмотрите, какие они измученные и обессиленные, совсем больные. Пусть пару дней отлежатся на квартире, а уж потом вернете под арест, будете разбираться с побегом. Пристав благородно согласился пойти навстречу, разрешил. Однако у Свердлова насчет «благородства» были свои понятия. Привезли «обессиленного» и «больного» с каталажки на квартиру, и он сразу же, 1 августа, удрал. Разжился чужой одеждой, сумел попасть на пароход «Сухотин», шедший в Томск (опять по договоренности с командой или с капитаном).

Но уж на такой наглый вызов местные власти отреагировали мгновенно, всю полицию, всех стражников на ноги подняли. А где же еще искать, как не на пароходе? Когда «Сухотин» причалил в Колпашево, начали обыск и в одной из кают первого класса Свердлова обнаружили – прятался под койкой. Снова арестовали, отправили в Томск. Где уже и не знали, что с ним делать-то? Навешивать новые наказания губернатор не имел права. Держать в тюрьме – тоже. Он к ссылке был приговорен, а не к крепости. А отправь на поселение – сбежит.

И как раз в этот момент в Сибирь вдруг прикатила Новгородцева с ребенком. Обеспокоилась, что муж обещал скоро быть, а все не появляется, вот и решила сама приехать к нему. Разузнала, где он находится, обратилась в жандармское управление. Ох уж обрадовалось начальство! Жена, да еще и с сыном! До того обрадовалось, что впервые официально, в документах, признало ее супругой Свердлова, хотя они нигде не были зарегистрированы. Раз семья тут будет, значит, уже не сбежит!

Власти, подумывавшие о том, чтобы отправить Якова Михайловича обратно в Максимоярское, даже отказались от этой идеи. Начальник жандармского управления самолично подал губернатору рапорт: «Почтительнейше ходатайствую о поселении Свердлова, ввиду окончания навигации, в с. Парабель; к Свердлову прибыла жена Клавдия Тимофеевна Новгородцева с полуторагодовалым ребенком, которая предполагает остаться с Свердловым в ссылке добровольно». Томские жандармы с огромным облегчением усадили воссоединившееся семейство на пароход «Братья», последний в эту навигацию, и отправили в Парабель.

Но… начальство-то любезничало и пошло на послабления, исходя из своей психологии. То есть обычной человеческой психологии. А не психологии Свердловых. А он как раз на этом и сыграл. На том, что побега от него теперь не ждут. В канун праздника Св. Николая Чудотворца за две бутылки водки его соратники-ссыльные подрядили крестьянина дядю Семена, чтоб в санях домчал Якова Михайловича до Колпашево. Нашлись добровольцы подпоить «ради праздника» деревенских стражников, чтоб не сразу хватились.

Свердлов благополучно бросил в Сибири приехавшую к нему семью и укатил. От Колпашево у ссыльных была отлажена «веревочка» – доверенные крестьяне-ямщики, за плату довозившие беглых от одного к другому. «Товарищ Андрей» по этой эстафете за день-два доехал до Томска, сел в поезд – и ту-ту-у!..

8. Враги внутренние и внешние

Реформы российской государственности достраивались в 1906–1907 годах. В феврале 1906 г. Государственный совет был реорганизован во вторую, верхнюю палату парламента, причем в него отныне входили не только назначаемые, но и избираемые лица. Совет министров превратился в постоянно действующий орган, возглавлявший работу по управлению страной и рассматривавший законопроекты перед внесением в Думу. В апреле 1906 года были опубликованы «Основные государственные законы Российской империи» – фактически конституция, установившая, что царь осуществляет власть в единении с Госсоветом и Думой, и определившая прерогативы императора: пересмотр основных законов, высшее государственное управление, руководство внешней политикой, верховное командование вооруженными силами, объявление войны и заключение мира, право чеканки монеты, увольнения и назначения министров, помилования осужденных и общей амнистия, объевления местности на военном и исключительном положении. А поскольку I и II Думы оказались совершенно неработоспособны, то 3 июня 1907 г. Столыпин провел новые избирательные законы, которые в общем-то и завершили фундамент реформ.

Но корни революции и вражеской подрывной деятельности выкорчеваны не были. Можно ли говорить о какой-то стабильности и безопасности государства, если главарю террористической группировки давали 2 года или льготные ссылки? Св. праведный Иоанн Кронштадтский предупреждал в 1907 году: «Царство русское колеблется, шатается, близко к падению. Если в России так пойдут дела и безбожники и анархисты-безумцы не будут подвергнуты праведной каре закона, и если Россия не очистится от многих плевел, то она запустеет, как древние царства и города, стертые правосудием Божиим с лица земли за свое безбожие и беззаконие. Виновно и высшее правительство, потворствующее беспорядкам. Безнаказанность в России в моде, ею щеголяют… Везде измена, угроза жизни и государственному имуществу… Бедное Отечество!..»

Были и силы, на которые власть еще могла опереться. Армия, казачество. Да и подавляющее большинство народа. Сами по себе, по инициативе снизу возникали патриотические организации: Союз Русского Народа, Союз Михаила Архангела, Союз Русских Людей, Русская монархическая партия, Общество активной борьбы с революцией, Союз Русских Православных Людей. Те самые, кого поныне презрительно зовут «черносотенцами». Но это слово не было оскорбительным. К «черным сотням» на Руси издревле относили свободных горожан – торговцев, ремесленников, мастеровых, а к «черносошным» – свободных крестьян. «Черными» они значились из-за того, что платили налоги, в отличие от «обельных», освобожденных от налогов крепостных и холопов.

Союз Русского Народа, объединивший все перечисленные организации, имел свои отделения в 66 губерниях. Во главе его встали доктор Дубровин, художник Майков, купец Баранов, мещанин Полторацкий, помещики Пуришкевич и Марков. В Союз входили много выдающихся деятелей Церкви, известные общественники, писатели, журналисты. Записывались крестьяне, мелкие служащие, рабочие. И численность Союза достигла 3 миллионов человек! Куда там всем революционным партиям вместе взятым!

Один из руководителей патриотов, астраханский купец Тиханович-Савицкий, говорил, обращаясь к либералам: «Грозный призрак Союза Русского Народа, который вас так страшит, не призрак, это – тот самый русский народ поднимается, над чувствами которого вы издевались; и который потребует скоро вас к ответу. Это встает грозный Мститель за поруганную честь России, за ее растоптанное вами знамя. Ни ваша злоба, ни ваши вопли, ни хватанье за правительство не остановят могучий рост Мстителя. Он освободит Россию от вас и выведет ее на тот путь истинной свободы народной, на котором не место вам, презренным обманщикам! Русь идет! Расползайтесь, гады!»

Да, Союз и мыслился не как политическая партия, а как весь народ. Выдвигалась программа – поставить во главу угла ценности Православия и Самодержавия, распустить Думу, созвать вместо нее Земский Собор. И с опорой на «всю Землю» навести порядок на Руси, восстановить истинную православную монархию. Царь принимал Дубровина и некоторых других руководителей, выслушивал, с благодарностью принял и иногда носил значок Союза. Но не более того. Ни малейшей поддержки сверху могучая народная инициатива не получила.

Государь, аристократия, правительство, чиновничество сами оказались заложниками той системы европеизации и «просвещения», которая давно уже внедрялась в Россию с Запада. Николай II, судя по всему, просто не видел, как можно опереться на массовую организацию. И не хотел новых беспорядков, столкновений, крови. Немножко успокоилось – вот и хорошо. Правительство и органы правопорядка откровенно боялись Союза (хотя он оказывал добровольную помощь полиции). Да и что скажет Европа? Опять начнет вопить и хаять русские власти. Чего не желали ни царь, ни его министры.